Магеллан, сушащий портянки, как символ Новой Москвы

Согласно бродящей среди искусствоведов легенде, Зураб Церетели собирался подарить неохваченной его творчеством Португалии памятник великому мореплавателю эпохи Возрождения Фернану Магеллану.

Но Лиссабон по каким-то неведомым причинам от стометрового гиганта отказался. Тогда мастер поменял выражение лица героя и сделал мэру Москвы Юрию Лужкову предложение, от которого фанат творчества скульптора не смог отказаться.

Так посреди Москвы-реки, рядом с храмом Христа Спасителя ровно 15 лет назад встал на вечный прикол монумент "В ознаменование 300-летия российского флота" он же памятник Петру Великому.

С чем мы нас всех и поздравляем.

И не надо страдать эстетам, которые уверяют, что стоящий в тазике великан, загородивший могучим телом от ветра и широкой общественности сушащиеся на веревке у него за спиной портянки, уродует вид на Кремль.

Морозовский особняк, что на Воздвиженке, по мнению москвичей начала двадцатого века, тоже портил вид города, и памятник Воровскому, что на Лубянке, многие осуждали.

А я, например, в детстве была уверена, что это - в назидание детям, идущим в Детский мир, - поставлен памятник гному, который за капризы и хулиганство превратил Нильса в лилипута и отправил путешествовать с дикими гусями.

И у церетелевского кучерявого маяка есть масса достоинств.

Например, редактор газеты «Русский Берлин» Борис Фельдман уже лет десять назад заявлял: «Когда я живу в гостинице Президент, меня всегда поселяют на почтенной стороне. А почетная сторона выходит на Москва-реку и на церетелевский памятник Петру. По нему, собственно, я определяю, как по барометру, свое похмельное состояние. Если после бурной ночи он вызывает у меня рвоту, то надо переносить встречи и оставаться в номере. Если же все эти завитушки и челны не будорожат желудок, значит, надо бросаться под холодный душ - и работать. То есть я лично господина Церетели, говоря современным языком, интегрировал в сознание».

И это не главное достоинство монумента. Придут новые времена и новые мэры, окончательно сползут в реку пафосные жилые Алые паруса, рухнут бесконечные башенки, украшающие сретенский новострой, да мало ли что еще переменится, но 100-метровый, 200-тонный Петр Великий останется символом великого замаха российских властей Новой Москвы на превращение столицы сползающего в постиндустриальное средневековье государства в Четвертый Рим – такой, какой эта власть себе его представляет.

Замах пройдет, а памятник останется. В назидание.

Пусть стоит.