Скромный и рациональный красавец-мужчина
7 декабря 2011, 16:00 [ «Аргументы Недели. Волгоград» ]
Без ритуалов и наград
- Вы как-то настраиваетесь на выступление? Есть ли определённый ритуал перед выходом на сцену?
- Не знаю. Наверное, нет. По крайней мере, нет какой-то штуки, после которой становится спокойнее. До последнего момента внутри живет одно существо. А как только ступаешь на сцену, вдруг всё выключается, ты предельно собран, и дальше наполняешься тем, что ты делаешь. Если вдруг нечаянно выныриваешь из этого состояния, начинаешь кого-то разглядывать в зале, тут же охватывает ужас: где ты, что с тобой, и сразу бегом назад – в роль, песню.
- Помимо заслуженного артиста России, вы являетесь кавалером ордена Михаила Ломоносова…
-Ой-ё-ёй… Как-то изначально у меня были такие установки, что не столько нужны награды, сколько нужна благодарность. И это не какие-то денежные эквиваленты или ордена с медалями. Благодарность, как некое тёплое отношение и радость от пребывания друг с другом актера и зрителя. Когда ты понимаешь, что ты нужен, это классное состояние.
- Но ведь бывают разные моменты в жизни. Иногда важно достать полученный орден или диплом, и почувствовать – я работаю не зря.
- Есть несколько областей, где награды уместны. Хотя и там не всегда всё бывает гладко. Вот когда военные получают орден Мужества или Звезду Героя или другие награды – это мощно. Или спасатели имеют какой-то знак, спортсмены. Спортсмен и награда – это очень коррелирует, правильно соответствует, соотносится. А когда награждают артиста, Бог его знает… Порой, кто-то получает заслуженного, а ты думаешь: «за что?». Да и про себя-то тоже могу так подумать. Всё это настолько субъективно. Поэтому истории с этими наградами настолько меня плющат внутренне. В зоне искусства награды не очень интересны. Вот если спортсмены за медали бьются, так она реально бьются. Пожарный спас ребёнка – реально герой, вот ему награда.
- Вы очень скромный человек.
- Причём здесь скромность. Я рациональный человек.
- И все-таки поспорю с вами. Тех же героев войны. Кто их часто вдохновлял на подвиг? Артисты, подарившие эту незабываемую эмоцию, этот миг…
-Это вопрос тайны, это не вопрос награды. Это великая тайна, которую я и сам понять не могу. Иногда выходишь на сцену настолько неуверенный в своих силах. Неуверенный не от того, что не готов к концерту. Просто накатывает мысль: как же я сейчас смогу сделать так, чтобы зал, тысячи человек меня слушали. А потом вдруг перестаёшь рефлексировать, рот открыл – звук пошёл, и ты просто улетаешь. Потом, когда выныриваешь из этого состояния – заканчивается песня или спектакль, видишь реакцию людей, и тогда до тебя доходит, что произошло что-то неведомое.
Отважные герои немаленького роста
- Ваши роли в кино - это в большей мере мужчины, олицетворяющие мужество, силу. Одним словом, герои.
-Ага (смеётся). Да их не так уж много этих героев в кино… На самом деле приятно удивляться жизни. Я очень благодарен маме, друзьям, приятелям, событиям, людям, которые окружали. Потому что из всего этого складывается путь. Вот этот год прошёл как-то так удивительно. И подарил много хороших событий. Не будем называть это громко – кинематограф, скажем, что я поучаствовал сразу в трёх проектах. В следующем году они выйдут. Всех, кого я назову, это замечательные режиссёры, потрясающие личности с интересным взглядом на работу, на материал. Это «Белая гвардия» по Булгакову, которую снимал Сергей Снежкин. Потом «Жизнь и судьба» Сергея Урсуляка. И Игорь Зайцев, снявший «Крылья» - о жизни Чкалова. Вот тут я могу сказать, что мои персонажи – герои. Интересные ребята, и я этими ролями действительно горжусь.
- А есть роли, за которые стыдно?
- Ну не то, чтобы стыдно. Мне было бы стыдно, если бы я снимался в порнофильме или фильме, который проповедует антигуманные идеи. Но в таких я не участвовал. А всё остальное… Если даже я был занят в каком-то беспомощном проекте, кино – вещь коллективная. Иногда бывает, что хороший сценарий попадает к ещё не готовому режиссёру. К продюсеру, который это понимает, но стремится убить своих зайцев. Актер всему этому помешать не может. Конечно, он может в этом не участвовать. Но иногда понять это не всегда удаётся. Потому что кино – искусство результата. В процессе предугадать результат невозможно. Порой кажется, что ты снимаешься в полной ерунде. А выходит фильм, и говорят: здорово, порадовал. Поэтому, я не могу сказать за что-то - стыдно. Печально – да, досадно – да, есть такие работы.
Скрипка и немножко нервный рок
- Когда у вас обнаружился ещё и талант певца?
- Да достаточно давно. Мне было лет тринадцать. До этого я учился играть на скрипке, ходил на сольфеджио, музыкальную литературу. И там меня заставить петь не мог ни один преподаватель. Пока я не услышал поющих людей, творчество которых меня перевернуло.
- Каких?
- Тогда мне очень нравился ансамбль «Весёлые ребята». Ещё были «Поющие гитары», «Лейся, песня». У них были песни, которые соответствовали моему тогдашнему настроению. Любовному. И тогда же я услышал Led Zeppelin, The Beatles, Queen. Эта энергия меня разрывала. И мы во дворе искали возможность, как выплеснуть эту энергию. И я неожиданно для себя стал идти в зону вокала. Постепенно. Потому что сначала мы создали школьный ансамбль, где я играл на скрипке и постепенно из подпевающего перешел в солисты. Долгое время я с утра до вечера только и бредил рок-музыкой. На романсы и другой репертуар перешёл в более зрелом возрасте.
- А почему перешли. Ведь были большие проекты. Например, в группе «АукцЫон»?
- Да, «АукцЫон», ещё группы «Присутствие»,«Аты-баты», «Паутина». Если бы я был чистый музыкант, я бы там и остался. В узком кругу мы были известны, а большой известности не приобрели. А амбиции меня разрывали всё время. Они меня и двигали. Выталкивали вверх, чтобы я был на каком-то острие. Затихать, застывать я не хотел. Моя музыкальная деятельность была на фоне театральной. Романс, народная песня – это определённые культурные носители, кодировка культурного пространства. Когда ты участвуешь в пьесах Островского, Чехова, Горького возникают параллели. Смотришь более объемно и на музыку, и на песни. И переход к романсам прошёл органично. Если без высокопарности, то просто сидели за столом, брали гитару и пели. Начинали с рок-баллад, а затем органично переходили к романсам. И как-то решено было выходить с сольным проектом.
- Страшно не было?
- Было. Поначалу брали в аренду стоместный зал. На концерт приходили человек тридцать, и хорошо, если мы отбивали аренду. Потом стоместный зал наполнился и стал не вмещать. Потом перешли в трехместный зал, в который сначала приходили сто человек, потом и он стал заполняться. За ним шёл шестьсотместный, тысячник. И вот иногда мы себе позволяем наполнять «Октябрьский» в Питере – там четыре тысячи человек.
Кричали женщины: «ура»!
- У вас огромное количество поклонниц. Не тяжело ли нести титул «красавца - мужчины»? И как получается нести это признание женщин столь достойно?
- Моя деятельность предполагает, чтобы на меня обращали внимание. Это нужно как-то учитывать. Но не тогда, когда это происходит столь прямолинейно. Мне главнее звание человека, который способен петь так, что его хочется слушать. И то, что он поёт так, что вызывает не только обострения чувства разницы полов, но колебания душевные, личностные. Тяжело когда происходит по-другому. Иногда видишь, что человек в своей жизни, в своей работе и окружении архиадекватный человек. И вдруг здесь с ним что-то происходит, и я не понимаю, почему он так себя ведет. Не понимаю. Это нарушение его внутренней гармонии меня ужасно пугает. И то, что я послужил причиной нарушения этой гармонии. Другой может быть порадовался: «Ни фига, как я ей голову-то свернул». А я думаю, что я сделал что-то не так, спел не так, раз это происходит.
- А как справляетесь с этой ситуацией?
- Ой, у меня есть пара случаев, где я вообще ничего не могу поделать. И я прячусь, бегаю от этого человека. Себя не люблю за то, что прячусь. И чувствую, что я, наверное, виноват в этом.
- В разговоре понятно, на чём вы ставите акценты. Вы часто говорите «совесть», «душа», «гармония» и «стыд». В последнее время не часто встретишь такого человека. Почему не только политики, но и люди творческие забывают про эти слова?
- На самом деле, есть вещи для меня идеальные. И я им совсем не соответствую… У Пушкина есть замечательные слова: «И милость к падшим призывал». Внутри себя я тоже достаточно падший человек. Вот у нас существует система найти виноватого и забуцкать его, оправдавшись, что ты не такой. Может она и оправдывает законы природы, но не выводит на белый свет. Мы так и будем бегать и пинать тех, кто похуже. Вроде бы становясь внутри себя получше. Но когда-нибудь придут другие и запинают тебя. Потому что где-то ты тоже не молодец. У нас вообще нация, удивительно преуспевшая в пинании друг друга. Причём, зачастую обуреваемая самыми высокими целями. Но надо пнуть, нагнуть, сломать. У нас человек воспринимается как носитель зла, а не как жертва зла. Пока мы не поймем разницы, мы будем долго друг друга дубастить.