«Твой брат Затундренской», «Твои друг Забайкальской», «Твой брат Барабинской»... Так шутливо подписывал письма друзьям Маттиас Александр Кастрен. Каждый из этих «псевдонимов» — производное от тех мест, откуда отсылались послания.
Что делал этот российский финн со шведской фамилией за тысячи километров от родной Терволы, в которой увидел свет 2 декабря 1813 года? Что погнало его в те места, куда по доброй воле подданные Российской империи обычно не попадали? Ответ, вероятно, удивит сегодняшних прагматиков: Кастрен изучал языки тамошних народов: зырян, ненцев, тунгусов...
Национал-романтизм
Поначалу ничто не предвещало столь удивительных странствий. Родители Маттиаса Александра происходили из семей потомственных священников, да и сам Кастрен собирался заниматься богословием. В 1836 г. он заканчивает Гельсингфорский (Хельсинкский) университет со степенью кандидата философии. Кастрен заинтересовался языкознанием и этнографией Северной Евразии, потому что в 1835 г. появилось издание «Калевалы», подготовленное Элиасом Леннротом (выдающийся российский исследователь карело-финского эпоса, языковед, врач. – Прим. ред.). Связанные с этим национально-романтические настроения оказали решающее влияние на выбор его жизненного пути.
Летом 1838 г. Кастрен отправляется в свою первую экспедицию – в финскую Лапландию, где изучает саамские язык, фольклор и мифологию. Так появляется диссертация о склонении имен в финском, эстонском и саамском языках. Летом следующего года Кастрен отправляется в Восточную Карелию для сбора лингвистического и фольклорного материалов. Во время этой поездки он знакомится с поэтическим языком северных карелов и начинает перевод «Калевалы» на шведский язык. В 1841-м Кастрен вместе с Леннротом отправляется в Лапландию. Это было первое большое путешествие Маттиаса Александра. В планы входило посещение русской Лапландии, однако пришлось ограничиться территорией Финляндии и Норвегии.
В январе 42-го Кастрен узнает о том, что Петербургская академия наук решила направить большую научную экспедицию в Сибирь, на территорию проживания коренных народов. Но право попасть в эту экспедицию надо было еще заслужить!
Жажда языкознания
Он срочно едет в Архангельск, где начинает изучать ненецкий (юрако-самоедский) язык, продолжает свое путешествие вдоль Арктического побережья, через тундру... В феврале 43-го он уже в Пустозерске (исчезнувший город в нижнем течении Печоры, недалеко от нынешнего Нарьян-Мара. – Прим. ред.). Далее – Усть-Цыльма (староверы), Ижма (северные коми) и, наконец, Колва. В этой деревне Кастрен продолжает изучать ненецкий язык и знакомится с северными диалектами коми (зырянского) языка.
В сентябре законченную рукопись по грамматике коми языка Кастрен отсылает в Петербургскую академию наук как доказательство своих научных талантов и своеобразную заявку на включение в сибирскую экспедицию.
В ожидании вестей из столицы Кастрен продолжает двигаться на восток. В ноябре 1843 г. он прибывает в Обдорск – населенный пункт, расположенный близ Обской губы.
В Обдорске Маттиас Александр продолжил изучение ненецкого языка, сделав важный вывод о родстве ненецкого и финского языков. В феврале 1844 г. Кастрен отправляется вверх по Оби в село Березово. Именно там, в Березове, ученый узнал свой диагноз: туберкулез. В результате пришлось вернуться на родину. Академия наук согласилась, что выделенные ему средства на экспедицию будут потрачены на следующий год.
В Гельсингфорсе Кастрен быстро дорабатывает и издает грамматику коми языка, за которую Академия наук награждает его почетной Демидовской премией, а один из разделов засчитывается за докторскую диссертацию. Одновременно неутомимый исследователь изучает марийский язык с помощью служившего в Гельсингфорсе солдата-мари.
Не находя понимания и поддержки (в том числе финансовой) в Гельсинфорском университете, Кастрен все свои надежды и чаяния возлагал на Академию наук, которая и финансировала все его дальнейшие исследования.
Долгожданная Сибирь
В феврале 1845 г. для Кастрена начинается вожделенная экспедиция по Сибири. Спутником его на сей раз становится Юхан Рейнгольд Бергстади, только что получивший степень магистра. Языковедческая работа началась с остяками (ханты), проживавшими вдоль Иртыша и Оби. Затем в небольшой деревне Торопково Кастрен встретил несколько лесных ненцев. Их язык был тогда совершенно не известен науке. Сравнивая языки тундровых и лесных ненцев, ученый открыл новое видение истории лексики и фонетики. Результатом этой работы стала статья «Замечания о родстве самоедского и финского языков» – заметный шаг в этимологическом исследовании уральских языков.
Конец лета 1845 г. Кастрен провел в Сургуте, работая над рукописью грамматики хантыйского языка. Затем он продвигается вверх по Оби и прибывает в небольшой городок Нарым. Проживавшие вокруг него селькупы (остяко-самоеды) стали следующим объектом исследований Кастрена. Хотя селькупы по языку сильно отличались от ханты (или истинных остяков), их также называли остяками, пока Кастрен не внес ясность.
А экспедиция продолжает движение: Томск, Красноярск, Енисейск, Туруханск... Помимо языковедческой работы Кастрен собирал традиционные предметы обихода эвенков, кетов и селькупов и отправлял их в Этнографический музей Академии наук. В конце июля 1846 г. они достигли Северного Ледовитого океана, территории проживания ранее не известных Кастрену жителей, говорящих на самодийских языках ,— энцев (енисейских самоедов) и нганасан (тавгийцев).
В начале сентября ученые дошли до Дудинки. Но Бергстади тяжело заболел и не смог идти к самому северному пункту экспедиции – к Толстому Носу, расположенному на восточном берегу Енисейского залива. В жутком холоде Кастрен в течение двух недель выявлял там отличительные черты самодийских языков этой территории и собирал этнографический материал.
Не способный к продолжению путешествий, Бергстади вернулся в Финляндию. А ослабленный, но упорный Кастрен направился на юг. Он достиг Саян и тайно перешел границу. На территории Китая познакомился с камасинцами — народностью, насчитывавшей всего 150 человек, язык которой относится к группе самодийских языков.
В марте 1848 г. чуть живой Кастрен прибыл в Иркутск, откуда помимо записей по языкознанию отправляет в Петербург обширную археолого-этнографическую коллекцию.
Затем Маттиас Александр пересекает Байкал, направляясь к бурятам. В мае того же года достигает самой восточной точки путешествия — Нерчинска. В его окрестностях Кастрен изучает эвенкийский язык, а также древние захоронения и наскальные надписи.
Из-за туберкулеза, дизентерии и цинги обратный путь занял более полугода. Петербурга путешественник достиг лишь в конце января 1849 года.
Первый профессор
Кастрен заканчивает работу над монографией о хантыйском языке и диссертацию для получения должности профессора. 14 марта 1851 г. он стал первым профессором финского языка и литературы. Причем назначение свое он получил лично от канцлера университета, ставшего позже императором Александром II.
Профессор Кастрен читал лекции по этнологии северных народов и финно-угорской мифологии, одновременно работал над своим главным трудом – грамматикой самоедских языков. А еще писал отчеты о своих экспедициях. Вспомнить-то было что. Вот как он описывает свое проживание в Колве: «Меня мучили там жара и сырость, не давали покоя комары, паразиты и целая куча крикливых детей. Хотя я привык работать при всяких условиях, но здесь мне трудно было собраться с мыслями, и я уходил в погреб под моей избой. Здесь под землею я писал свою зырянскую грамматику, но занятиям моим мешали крысы и мыши. Мой самоедский переводчик питал ужас к моей преисподней и неохотно спускался в ее недра».
7 мая 1852 г. в неполные 39 лет Маттиас Александр Кастрен умер. Официально от туберкулеза. Неофициально – от язвы или рака желудка. Труды Кастрена довел до ума академик Шифнер. Впрочем, если верить «Большой биографической энциклопедии», «большая часть текстов не может быть издана, так как способ записи остался неизвестным».