Последние годы существует практика, в соответствии с которой многие значимые изменения в нашей жизни проводятся заинтересованными ведомствами и даже группами заинтересованных лиц, сидящих в этих ведомствах, в виде поправок в существующие законы. Или даже в виде поправок к поправкам в существующие законы.
Здесь даже высококвалифицированный специалист может совершить промах, не то что народные избранники, которые вынуждены принимать огромное количество законодательных актов по вопросам, в которых они экспертами не являются и являться никогда не будут.
Сами по себе такие поправки могут выглядеть невинно, однако, будучи соотнесёнными с законом в целом, а иногда и с целым комплексом нормативных актов, начинают выглядеть не столь уж и безобидно. И ладно бы в вопросах, когда речь идёт о каких-нибудь там налогах, – неприятно, но не смертельно. Наворотят дел, угробят отрасль, потом как-нибудь тихонько отменят. И снова к великим свершениям. Никто же не умер!
Не эксперты
Что же касается инициатив правительства, то они вообще проходят Госдуму без какого-либо сопротивления и даже углублённого рассмотрения. Нельзя же мешать «эффективному и компетентному правительству» выводить страну на передовые рубежи капсоревнования. К тому же, как было официально сказано, парламент – не место для дискуссий. А раз не место, то и обсуждать тут нечего.
Беда лишь в том, что инициативы различных ведомств касаются не только наших кошельков, но и самих основ нашей жизни. Чего стоит один только Федеральный закон Российской Федерации от 28 декабря 2013 г. «Об основах социального обслуживания граждан в Российской Федерации», протащенный через неких «специалистов по социальной политике» в последние дни 2013 года. Этот закон, допускающий неограниченное вмешательство органов социального обеспечения в дела семьи (ст. 22 этого закона трудно прочитать иначе), был проведён через непрофильный комитет по труду, социальной политике и делам ветеранов, несмотря на жесточайшую критику общественности.
Поговаривают, что эти поправки готовились при активной финансовой поддержке различных зарубежных НКО (заметим, неполитических). Но да как верить злым языкам в таком святом деле? «Клевещут, ваш-бродь»…
Что-то подсказывает, что Россия ещё увидит кровавые трагедии, связанные с бездумным принятием этих поправок. Да вот только вряд ли особо ужаснётся. Попривыкла.
А кто эксперты?
Далеко не про всех людей в министерствах и ведомствах можно сказать классическими словами римского прокуратора о Иисусе Христе – esse homo («се человек»). Часто больше подходит другое известное изречение – «ничто человеческое им не чуждо». Вот и выстраивают они свои теневые схемки, пользуясь сложившимися дисбалансами в системе управления (недискутирующей Думой, отсутствующей реальной оппозицией, неоправданно высокой независимостью правительства, которое де-факто никто не выбирает и не контролирует) и человеческими слабостями: склонностью к обогащению и моральной нечистоплотностью.
Одной из таких ведомственных инициатив, затрагивающих базовое и нигде не подвергаемое сомнению право человека на жизнь, является попытка (к сожалению, удавшаяся) Минздрава России всеми силами, не считаясь с потерями, продавить поправки в Федеральный закон «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» по вопросам организации медицинской помощи, оказываемой в рамках клинической апробации методов профилактики, диагностики, лечения и реабилитации.
Звучит запутанно и как-то совсем не страшно. Однако попытаемся разобраться.
Как хочу, так и лечу!
О чём тут идёт речь? Главное, предлагается приравнять клиническую апробацию, т.е. практическое применение разработанных и ранее не использовавшихся методов профилактики, диагностики и лечения, к процедуре оказания медицинской помощи.
В переводе с законодательного на человеческий это означает, что теперь использование методов лечения, не прошедших стадию клинических исследований, допустимо без согласия пациента по усмотрению одного только врача.
А это значит, например, что в рамках принятого закона могут применяться хоть и зарегистрированные лекарственные препараты, но не имеющие показания к применению при конкретном заболевании у пациента. И неизвестно, как отреагирует пациент на такой препарат при его длительном приёме.
Кроме того, теперь могут применяться медицинские изделия и медицинское оборудование, которые не проходили клинические испытания на безопасность и эффективность, даже если они запатентованы (процедура патентования решает иные задачи и испытаний на безопасность и эффективность не предусматривает). А это значит, что безопасность (бог уж с ней, с эффективностью) будет отрабатываться на больных.
Есть и ещё одна опасность. Какой-нибудь «главный» специалист может через кулуарное решение продавить использование некоей импортной технологии или оборудования (боюсь, что не бескорыстно, хотя, может, и по недомыслию), заставив всю страну длительное время оплачивать последствия такого решения через закупку расходных материалов и сервисные услуги, а то ещё и уплачивать роялти.
Такие случаи уже имели место в нашей практике. Например, с диализными центрами, построенными в начале нулевых немцами, которые поставили туда своё оборудование. В итоге государство вынуждено было закупать расходные материалы в Германии по фактически монопольным ценам.
Врачи тоже люди, а чиновники всегда остаются чиновниками. И присутствуют в их деятельности и вопросы корысти, да и простое головотяпство. Примеров множество.
Один только «План-график реализации структурных преобразований сети медицинских организаций государственной системы здравоохранения города Москвы в части высвобождения имущества» чего стоит. Документ, в котором люди, его готовившие, не сочли за труд даже до конца отработать, указав в отношении 10 из 26 сокращаемых медицинских учреждений одни и те же показатели эффективности, например, «доходность койки». Как-то очень по Фрейду.
Кстати, среди сокращаемых стационаров есть и учреждения психиатрического профиля. Учреждения, которые даже в тяжелейшие годы Великой Отечественной войны не закрывали. Но что до этого «менеджерам от здравоохранения»?! У них другие задачи. У них в поле зрения только денежные потоки и их (потоков) правильное распределение.
Но вернёмся к поправкам. У них есть одно очень интересное свойство: размытость формулировок. Так, чтобы под «апробацию новых методов» можно было подвести всё что душе угодно.
Пациенты или кролики?
Минздрав РФ официально заявляет, что «внесение положений о дополнительной защите пациента от причинения вреда его здоровью не требуется, так как в ходе оказания любого вида медицинской помощи в случае возникновения осложнений или нежелательных реакций проведение медицинского вмешательства прекращается до нивелирования появившихся эффектов.
Кроме того, согласно действующей редакции части 3 статьи 98 Федерального закона «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации», медицинские организации, медицинские работники и фармацевтические работники несут ответственность в соответствии с законодательством Российской Федерации за причинение вреда жизни или здоровью при оказании гражданам медицинской помощи».
И это в вопросе, где речь идёт об исследовании методов с недоказанной эффективностью, как следует из понятия клинической апробации, когда нормы упомянутого закона неприменимы. И добровольное информированное согласие (а это термин не из нашей медицинской и правовой традиции, а из англо-саксонской, где взаимоотношения врача и пациента рассматриваются как сделка равноправных сторон) проблем не решает и защиту пациента не обеспечивает, поскольку врач не обязательно скажет правду, да и позиции сторон в первую очередь с точки зрения информированности далеко не равны.
В такой ситуации немаловажным было бы добавление определённых гарантий в виде страхования пациента от рисков, связанных с применением к нему новых методов, как это предусматривается в случае испытания новых лекарственных средств. Такое страхование было бы разумным и обоснованным.
Внесённые изменения также не определяют перечня требований к тем врачам, которые эту клиническую апробацию будут проводить. Будут ли это интерны и ординаторы? Или опытные врачи с большим опытом работы и соответствующей квалификацией? Вопросов больше, чем ответов, что свидетельствует о крайней спешке при подготовке и «проталкивании» поправок. Только вот зачем?
Предложенное Минздравом понятие «клиническая апробация» по своему значению соответствует, скорее, понятию «поисковые научные исследования», где пациент выступает в качестве объекта – подопытного кролика в полном смысле этого слова. Бесправного и бессловесного. При этом вопрос о том, кто, как и в каком порядке будет контролировать применение новых методов, в проекте старательно обойдён.
Внесённые Минздравом в Федеральный закон «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» поправки предполагают отбор методов профилактики, диагностики, лечения и реабилитации, разработанных в рамках научных исследований. Такой отбор осуществляется на основе экспертной оценки и разрешения на оказание медицинской помощи в рамках клинической апробации, которое даёт экспертный совет, образованный уполномоченным органом исполнительной власти.
Вот так. Сам себе разработал, сам определил, сам себя проверил. «Сам шучу – сам смеюсь». И это всё из-за денег и ради них? Что-то не по себе становится от такой медицины. Всё по анекдоту: «А может, меня в реанимацию? Нет! Доктор сказал в морг, значит, в морг!»
Так что, если, не дай бог, придётся подвергаться сложным медицинским манипуляциям или ложиться на операционный стол, есть смысл заранее получить письменное подтверждение, что на вас не испытывают какой-нибудь новый метод лечения. За подписью и печатью.
А лучше будьте здоровы!