Их нередко называют последними настоящими мужиками на нашей рок-сцене. Однако лидер «ЧАЙФа» Владимир ШАХРИН не любит штампы. А словам предпочитает музыку и поступки.
- Владимир, давайте начнём с творчества. Чем ваша группа живёт сегодня?
– Сейчас мы в юбилейном туре: 38 городов услышат или уже услышали концерт в честь 20-летия нашего альбома «Дети гор». В мае планируем выпустить новый альбом.
– Раньше в вашем репертуаре было немало песен с некоей социальной подоплёкой. «Псы с окраин» и «Я ободранный кот…» стали вашей визитной карточкой. Однако в последнее время вы их практически не исполняете. Считаете неактуальными для публики или они не вписываются в ваш сегодняшний имидж?
– В предыдущем большом туре в честь 25-летия группы мы каждый раз играли «Кота». В этом играем полностью альбом «Дети гор», так что «Псы» звучат на каждом концерте. Их не крутят по радио, по телевизору, но нельзя сказать, что мы их не играем.
– Когда-то вас можно было назвать бунтарём. Вы не боялись идти против системы. Сегодня способны на такие поступки? Или по какой-то причине не видите в этом смысла?
– По конкретной причине я могу пойти против системы. Тогда она была. Я хотел свободы. Заниматься своим любимым делом – музыкой. Хотел читать книги, которые люблю, смотреть фильмы, которые люблю, слушать музыку, какую люблю, ездить по миру… Каких-то личных свобод я достиг. Когда у меня сейчас возникает конфликт с системой, я его тоже озвучиваю.
– Внушительную популярность вам добавило участие в фильме «День выборов». У вас там была роль коллектива, восхваляющего депутата. А в реальной жизни приходилось поддерживать кого-нибудь из партийных структур?
– Я не думаю, что это так уж сильно добавило нам популярности. Да, частенько люди об этом говорят, и мы благодарны за то, что нас пригласили на этот эпизод. Хорошее кино, и опыт интересный. Что же касается политической ангажированности, то за всё время нашего существования мы лишь два раза принимали участие в подобных концертах. В 1996 году в поддержку Ельцина, и это было абсолютно осознанно. В то время имелось два варианта. Или Ельцин. Или Зюганов с потасканной коммунистической идеей и с такими очень неприятными личностями, как Баркашов и Анпилов за спиной. Я был убеждён – если Зюганов победит, его сожрут соратники, и в ближайшее время мы получим жутчайшую диктатуру со страшным коммунистическим реваншем. Второй раз мы выступили в поддержку молодого объединения «Союз правых сил», наивно поверив, что появились новые люди. Нам хотелось новых идей. Нам не стыдно за поддержку СПС, это было наше искреннее желание. К сожалению, наши фантазии не оправдались. Больше не выступали и сейчас стараемся внимательно следить, чтобы этого не произошло случайно. Частенько вылавливаем такой, так сказать, «спам».
– Часто приходится писать песни на заказ? И имеет ли для вас значение – кто выступает в роли заказчика?
– Заказчик всегда один – кинематограф.
– Лет десять назад у рок-музыки была некая идеология. Сегодня ситуация поменялась?
– Идеология рока – это миф, который придумали журналисты. Всплеск интереса к рок-музыке в нашей стране пришёлся на конец 80-х годов. Одновременно со всплеском политической активности. Радио и телевидение показывали и рассказывали о рок-музыкантах в контексте социальной направленности. Из 500 песен «Аквариума» выбирали две, из 200 песен «ЧАЙФа» три-четыре, в которых улавливался социальный подтекст. Но это никогда не было нашей основной темой. Были и есть «ДДТ» и «Телевизор». Они и остались социально заряженными. Мы остались при своём мнении. Ни с чьей стороны предательства идеалов не произошло. В нашем новом альбоме и сейчас из 13 песен три – с условно социальным содержанием.
– Вы считаете себя патриотом и в чём это проявляется?
– Если говорить про само слово, то его значение я уже не очень понимаю. Словом «патриот» называются и отечественный автомобиль, и сомнительные организации, и магазины. Могу сказать, что люблю свою страну. И мне повезло, что я здесь родился. Бывает, жить здесь нелегко, но очень интересно. Но самое важное – мне совершенно не безразлично, что здесь происходит. Я умею переживать и стыдиться, когда есть поводы это делать. Искренне радоваться за явные успехи и ими гордиться.
– Многие ваши коллеги свои треки записывают на Западе. Лично мне кажется, что это понты.
– Я согласен, что это понты. Но иногда люди хотят попонтоваться. Нельзя им в этом отказывать. (Смеётся.) Мы записываем всё у себя в студии «Дети гор» в Екатеринбурге. Она находится на нашей репетиционной базе, и для меня это принципиальный момент. Мне кажется, так мы получаем предельно честный и аутентичный звук. Эти песни придумываются на этой студии, и как придумано, так они и звучат.
– Помогаете ли вы начинающим артистам?
– Нет времени. Но молодым группам помогает наш фестиваль «Старый Новый Рок», который ориентирован на такие группы. Мы получаем до 500 заявок именно от молодых артистов. По 70 групп выступает на зимнем фестивале, по 150 – на летней его версии. Иногда бывают конкретные песни конкретных исполнителей, которые я соглашаюсь исполнить. Но это происходит, когда мне нравится песня или идея. Так было с «MONOЛИЗОЙ», «Ютой», «Сансарой», «Наивным вертолётом», Motor-Roller’ом…
– В отличие от многих ваших коллег вы не переехали на ПМЖ в Москву, так и остались в своём родном Екатеринбурге. Побоялись, что столица сделает из вас мутанта и вам, как и вашим коллегам, придётся скакать в телепроектах, изображая танцора или клоуна?
– Этого не испугался. Потому что не собираюсь принимать такие предложения. Но опасность запрыгнуть в колесо шоу-бизнеса – конечно, существует.
– Некоторое время назад, заступаясь за девушку в буфете, вы «приложили» табуреткой одного из депутатов. Изменила ли вашу жизнь эта история?
– Я уже забыл об этом. Но думаю, что если бы нанёс ему серьёзные увечья, тогда бы точно изменила. Нам обоим очень повезло: он остался здоров, а я взял недостаточно тяжёлый стул.
– Вам часто приходится сталкиваться с коррупцией? Возможно ли её победить в нашей стране?
– Честно скажу, не дал ни одной взятки. Может быть, спасает лицо. Но факт остаётся фактом. Ни на дороге, ни при оформлении документов – не давал. Мы сами пытаемся сиюминутно упростить себе жизнь взяткой. Они берут, потому что знают, что мы дадим.
– А знаете – я вам верю! Ведь вы некоторое время назад на собственном примере зародили в нашей стране целое «народное движение». Вы один из первых напечатали стикеры «Я – реальное парковочное хамло» и стали их собственноручно наклеивать на неправильно припаркованные машины.
– Я видел, как работают эти народные борцы. У меня такое ощущение, что они привлекают к себе внимание и развлекаются таким образом. У меня не было задачи оскорбить и разозлить людей. Казалось важным подать сигнал, что нам небезразлично, как они паркуются. Наклейка моя размером 6 на 18 см легко отдиралась. И я клеил её, чтобы водитель увидел, сбоку, а не на лобовое стекло. У меня не было задачи заклеить всё стекло и так, чтобы человек не мог её отодрать. Зачем делать так, чтобы он злился, ругался, хватался за пистолет и был готов к ещё более хамским выходкам? Когда я в Москве увидел, как происходит расклейка, – подошёл к ним. Попытался объяснить, что задача донести водителю мнение, а не разозлить. А их руководитель сказал, что меня знать не знает, – уйдите, не мешайте… Вокруг были камеры, милиция. Так что между нами принципиальная разница. Я клеил только на те машины, которые закрывали пандусы для инвалидных и детских колясок, усложняя жизнь людей, у которых и так достаточно проблем. А не издевался над водителями.
– А каков результат этой вашей «миссии»? Кстати, не было рукопашных боёв с автовладельцами?
– Теперь пандусы в основном свободны. Так что это действует. Что же касается конфликтов, то за пять лет ни одного не было. Даже тогда, когда видели, что я клеил. Чаще оправдываются, а самое приятное – когда извиняются. Понимают. И это радует!