Погоня за савинковцами
Летом 1918 г. из Казанского филиала Госбанка России вывезена в неизвестном направлении и исчезла часть золотого запаса страны, который династия Романовых собирала 300 лет. Задолго до ее исчезновения Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем (ВЧК) вышла на след тайного «Союза защиты родины и свободы», начавшего охоту за этим золотом. Однако времени для раскрытия всей организации контрразведчикам большевиков было отпущено мало: они узнали о заговоре в тот момент, когда боевики уже выехали из Москвы для выполнения приказа.
После первого же допроса руководителя московского филиала «Союза защиты родины и свободы», штабс-капитана Альфреда Пинки (Пинкуса) 41-летнему председателю ВЧК Феликсу Дзержинскому стало ясно, что следует принимать экстренные меры. Помочь в этом чекистам должны были улики, обнаруженные 28 мая 1918 г. при аресте обитателей квартиры 9 дома 3 по Малому Лёвшинскому переулку. Тогда в руки сотрудников ВЧК попали адреса двух явок в Казани и треугольный кусок визитной карточки, служившей паролем. Кроме того, Пинка, спасая свою жизнь, назвал еще ряд адресов членов организации в городе на Волге.
Не воспользоваться этим ключом к подполью, готовому в ближайшие дни начать мятеж и захватить почти 73% золотого запаса государства, чекисты не могли.
В Казань под видом бывших офицеров, членов «Союза...», руководимого Борисом Савинковым, срочно отправились два контрразведчика. Леониду Заковскому на Лубянке выдали липовые документы на имя офицера Михайловского, левому эсеру К. (имя и возраст установить не удалось. - В.К.) Штримпфлеру - на имя Владимирова. 24-летний Заковский был назначен старшим группы.
В 1924 г. Яков Петерс вспоминал: «Надо сказать, что тов. Заковского никак нельзя было сделать похожим на белого офицера. Сам он толстый, здоровый парень, рабочий, развитой, и, повторяю, не похож на белого офицера (таких у нас не было), но, несмотря на это, тов. Заковский исполнил свою роль блестяще. Они с товарищем приехали в Казань, явились к лицу, адрес которого был указан на явке, дали карточку и пароль. После долгих мытарств их направили в главный штаб казанской организации».
Разгром штаба
С железнодорожного вокзала московские чекисты отправились к своим местным коллегам, располагавшимся на тот период на улице Воскресенской в здании губревтрибунала и следственной комиссии трибунала (в настоящее время в этом доме находится Верховный суд Республики Татарстан). О характере их визита Дзержинский накануне предупредил 24-летнего председателя Казанской губернской ЧК Гиршу Олькеницкого.
Руководитель ГубЧК в помощь москвичам выделил все что мог: троих своих подчиненных - 21‑летнего Валентина Несмелова и 22-летних Федора Копко и Петра Лавриновича, а также группу красноармейцев для оцепления - бойцов интернационального батальона им. К. Маркса. Штаб батальона располагался в трехэтажном здании Петровского женского училища (современная ул. Волкова, д. 3) с высоким цокольным этажом. По иронии судьбы - на одной улице со штабом заговорщиков, на спуске с холма в Суконную слободу, в трех минутах ходьбы один от другого.
Выяснилось, что явка савинковцев находилась на квартире казначея казанского комитета партии правых эсеров Константина Винокурова по адресу Поперечная 2-й горы, дом Вишневских, кв. 3. Это тот самый адрес почтового ящика для квартирьера Леонида Розенфельд-Розанова, который записал при допросе Пинки Дзержинский. Но сам квартирьер проживал по другому адресу.
Позже Заковский докладывал Петерсу, как красноармейцы окружили двухэтажный дом на тихой улице Казани, на краю оврага. Конспирировались офицеры плохо. И это несмотря на то, что 25 мая Казанский губисполком поручил местной ЧК разработать план разоружения буржуазии. И дал полномочия на производство массовых обысков с привлечением для этой цели солдат гарнизона. А буквально за сутки до арестов, 2 июня, в Казани и губернии было объявлено военное положение, запрещались неорганизованные митинги, «скопления граждан на улицах».
Заковский вместе с Штримпфлером зашли в подпольный штаб и предъявили свой пароль. На квартире в это время находились 52-летний генерал-лейтенант Иван Попов, руководивший ячейками офицеров-монархистов, глаза и уши Савинкова в Казани поручик Василий Ольгин (Герцен), жена бывшего министра Временного правительства Валентина Никитина («тетя Варя»), один из лидеров местных правых эсеров Якобсон и другие члены «Союза...» - всего около 20 человек.
Ряженых чекистов встретили вежливо - предложили чай с булкой. Заковский и Штримпфлер приглашение приняли, но сели на всякий случай ближе к выходу. Гости нервничали. Аристократически пить чай у рабочих парней не получилось. Чекисты заметили, что на них косятся, и хозяева о чем-то перешептываются.
Вместо выполнения задачи внедриться в состав заговорщиков и узнать их секреты изнутри молодые сотрудники ВЧК выхватили оружие. На шум ворвались местные чекисты и красноармейцы из оцепления. В результате все посетители явки были арестованы.
Улики налицо
В тот же день на своей квартире в доме Попова по Пушкинской улице был задержан и квартирьер «Союза...» Розенфельд-Розанов. При обыске у него нашли письмо со словами: «Необходимы наши руководители - штаб. Много подозрений и сильных фактов на кадет и с.-р. Осторожно политику».
У Никитиной сотрудники ВЧК обнаружили черновик письма, который она успела в этот день отправить в Москву: «Завтра свяжусь со штабом генерала Алексеева. Их здесь 600 человек. Присылайте кого-нибудь. Здесь путаница большая... Решили мы с.-р. ничего не давать, но открыто не показывать своего отношения. Необходимо здесь Бредиса (бывший командир 1-го латышского стрелкового полка Фридрих Бриедис (Бредис) руководил контрразведкой «Союза». - В.К.) или еще кого-нибудь из его сотрудников. По словам Лели, у вас очень плохо, но это ничего. Бог не выдаст. Все старые явки недействительны, завтра сделаю публикацию с адресом».
Но самые интересные документы были обнаружены у Ольгина. В них содержалась часть адресов для расквартирования прибывающих боевиков, а также информация по их снабжению. Вот фрагмент из этой информации (современнику следует учесть, что старинная мера «фунт» равна 400 граммам):
«Продовольствие достаточно хорошее: хлеба сколько угодно. Колбаса вареная от 3 руб. 60 коп. за фунт. Крупы почти нет. Сахар (у) спекулянтов 15 руб. фунт. Масло сливочное - 12 руб. фунт, русское - 9 руб. фунт.
Квартирный вопрос
Квартирное бюро. Комнаты можно получить сразу (подается заявление). Квартир две недели ждать через знакомых. Гостиницы в городе сильно заняты. Меблированные комнаты на Устье (пристань) можно получить (неразборчиво) от 150 до 250 руб. № на 2-3 дня от 3 до 12 руб.».
Но главное, что прочитали сотрудники ВЧК, - это письмо Ольгина в Москву, из которого стало известно, что руководитель филиала Виктор Калинин начал охоту за прибывающим в Казань золотом.
Ни сам Калинин, ни его информатор, ни сотни членов савинковского «Союза...» чекистами найдены не были. Телеграмма из Москвы, присланная за сутки до арестов в Казани и расшифрованная «тетей Варей», позволила многим подпольщикам, несмотря на внутренние разногласия, сменить явки и уйти от погони ВЧК. Спасся и командир вооруженных сил организации 51-летний генерал-лейтенант Вениамин Рычков.
Был обнаружен всего лишь один схрон с оружием. Да и из него кто-то перед обыском чекистов благополучно забрал 125 винтовок и ящик с ручными гранатами...
Ситуация требовала энергичных мер. Но наличных сил в губернской ЧК для этого было мало: в ее штатном расписании значились всего 19 человек. Понимая ответственность момента, арестованных участников подполья лично допрашивала заместитель председателя губернской ЧК, 28-летняя латышка Вера Булич, в замужестве Брауде.
Энергии у Брауде было хоть отбавляй. Задолго до 1917 г. она переселилась из родного дворянского гнезда в казанскую коммуналку. А когда ее впервые осудили за участие в кружках революционеров, родственники договорились, что она будет отбывать наказание под надзором полиции, но в имении дяди бунтарки - Александра Булича, в Чистопольском уезде под Казанью. Однако легких путей ссыльная не искала. Вместе с местными эсерами она подожгла усадьбу дяди и сараи материнского поместья, а потом сбежала...
Как позже она признавалась, «я сама всегда считала, что с врагами все средства хороши, и по моим распоряжениям... применялись активные методы следствия: конвейер и методы физического воздействия».
В результате интенсивных «допросов с пристрастием» признательные показания чекистам давали даже пойманные пьяницы, предпочитая быстрый расстрел мучительному выбиванию «нужных» показаний. Отчего реальные «охотники за золотом» по-прежнему оставались в тени.
Продолжение следует...