«Простор» в осаде
ИСТОРИЯ эта началась с того, что питерское ООО «Простор» в рамках исполнительного производства приобрело на аукционе недвижимость питерского ФГУП «НИИКС». И, как законопослушный покупатель, тут же оплатило приобретение. Но как только эти денежки ушли в счет погашения долгов института по зарплате, последний вдруг спохватился и обратился в суд с иском о признании торгов недействительными. При этом возвратить деньги «забыл». Тут в дело и вступает судья Арбитражного суда Санкт-Петербурга и Ленинградской области Л. Марченко. Именно она рассматривает данный имущественный спор в первой инстанции.
Расправилась судья с этим сложным иском не просто быстро, а молниеносно. В течение нескольких часов она выносит вердикт в пользу оппонентов «Простора». Даже не запрашивая материалы исполнительного производства – более 20 томов финансовых и других документов.
Тем не менее решение как по маслу проходит «экспертизу» в апелляции. Да и кассационную инстанцию в лице тогдашнего судьи, а ныне председателя Арбитражного суда Санкт-Петербурга и Ленинградской области С. Изотовой все эти обстоятельства, как следовало из официального вердикта за ее подписью, нисколько не смутили: решение предыдущих инстанций осталось без изменения.
Далее «плоды» «экспресс-правосудия» служителей Фемиды Марченко и Изотовой получают одобрение заместителя председателя Высшего арбитражного суда В. Слесарева. Который единолично принимает решение, что рассмотрение дела ООО «Простор» прошло без изъянов, а потому не стоит коллегиальной оценки Президиума Высшего арбитражного суда.
В хозяйственном споре это, как известно, равносильно жирной точке. Все, дальше дороги нет: если судебный вердикт дошел до Высшего арбитражного суда и прошел мимо Президиума этой высокой судебной инстанции, дело сделано. Приехали!
Бег по кругу
ЗА ПРОШЕДШЕЕ время писать о судебной эпопее «Простора», заставляющей задуматься о нашей системе судопроизводства в целом, мне довелось не раз и не два. Уж слишком много возникало вопросов. Например, почему судья Марченко отказала в ходатайстве об участии в деле арбитражных заседателей, хотя это право гарантировано любому из участников процесса законом и судебной практикой? Как и возможность для каждого из них ознакомиться с материалами дела, которую судья тоже благополучно проигнорировала. Почему решение, поставившее под сомнение квалификацию и объективность судебного пристава, было принято без исследования материалов самого исполнительного производства? О множестве более «мелких» нарушений и говорить не стоит!
Однако в данном судебном деле есть еще одно – откровенно скандальное – обстоятельство, проигнорировать которое, казалось бы, невозможно. Это – черновик судебного решения, оригинал которого генеральный директор «Простора» случайно обнаружил в материалах дела. Документ исполнен рукой, чрезвычайно похожей на руку нынешнего председателя Арбитражного суда Санкт-Петербурга и Ленинградской области. Из него следовало, что вердикт судьи Марченко должен был быть отменен, а само дело направлено на новое рассмотрение.
«Кому принадлежит этот документ? Что заставило авторитетного служителя Фемиды вдруг круто изменить свое мнение? Какими именно правовыми нормами руководствовался ВАС, признавая правомерным поведение судей Марченко, Изотовой, Слесарева, участвовавших в процессе против ООО «Простор»? И что, в таом случае, должен совершить человек в судейской мантии, чтобы стать объектом внимания Высшей квалификационной коллегии судей России и Совета судей РФ?» – задавала я вопросы председателю Высшего арбитражного суда А. Иванову, бывшему и нынешнему Генеральным прокурорам России, председателю Следственного комитета при прокуратуре РФ А. Бастрыкину, руководству высших структур судейского сообщества. Особо отмечу: мои вопросы не касались сути судебных решений. Речь шла именно о квалификации судей и их отношении к осуществлению правосудия.
Ответы Высшего арбитражного суда, похожие друг на друга как близнецы-братья содержали лишь перечень судебных решений с участием ООО «Простор». Но упорно не касались ни одного конкретного вопроса, прозвучавшего в нескольких запросах. В том числе и тех, которые относились к злополучному черновику. «В результате проведенных проверок доводы, изложенные в публикациях, не подтвердились… Оснований для принятия мер организационного характера или для постановки вопроса о привлечении к дисциплинарной ответственности судей, принимавших участие в рассмотрении дел, не установлено».
Что именно не подтвердилось, если нарушения, лишь часть из которых была перечислена выше, зафиксированы документально в самих материалах дела?! Это ли не лучшее подтверждение обоснованности существующего мнения об особом корпоративном духе, характерном для российского судейского сообщества. Здесь своих не сдают. Даже если результат их деятельности пришел в полное противоречие с самой сутью правосудия.
«Свои» против «чужих»…
ОТМЕТИМ, в соответствии со ст. 448 УПК РФ решение о возбуждении уголовного дела в отношении судей высокого уровня может принять только Генеральный прокурор «на основании заключения судебной коллегии в составе трех судей Верховного суда РФ» и «с согласия Высшей квалификационной коллегии судей Российской Федерации».
Что касается дела ООО «Простор», вопросов по мотивации судей для принятия именно того судебного вердикта, который был оглашен в зале суда, более чем достаточно. Не говоря уже о скандальном черновике, который никто в упор видеть не хочет. Однако руководство высшей арбитражной инстанции России о, мягко говоря, странном отправлении правосудия отдельными своими подчиненными даже слышать не желает.
Ну а что думает обо всем этом, скажем, Высшая квалификационная коллегия судей (ВККС)? «В соответствии с действующим законодательством поводом для рассмотрения вопроса о дисциплинарной ответственности того или иного судьи (председателя суда) является представление, внесенное в квалификационную коллегию судей председателем соответствующего или вышестоящего суда, либо обращение, внесенное соответствующим советом судей», – пишет редакции заместитель председателя ВККС А. Евстифеев. С чем, как выясняется, Совет судей РФ в лице заместителя председателя Л. Майковой категорически не согласен: «В перечень полномочий совета судей не входит пересмотр или оценка принятых судами решений (о чем, отметим, даже речи не шло. – Ред.), а также наложение дисциплинарных взысканий на судей». Одним словом, не вашего ума дело ставить под сомнение то, что непогрешимо априори. Круг замкнулся?
Мы все-таки попытались разорвать его с помощью Генеральной прокуратуры, а позже – Следственного комитета при прокуратуре России. Именно последний сегодня имеет полномочия возбуждать дела в отношении лиц особого правового статуса, если для этого есть основания. И что же?
Что касается высшего надзорного органа страны, запросы информации по публикациям на тему «Простора» регулярно перенаправлялись в… прокуратуру Санкт-Петербурга «для организации рассмотрения». Именно там до сих пор что-то вроде как расследуют да доследуют. Правда, один из основополагающих аргументов в деле об объективности и непредвзятости судей в данном процессе так никого и не заинтересовал: за прошедшее время ни одна из структур так и не исследовала причастность Изотовой к появлению злосчастного черновика. Ну а сама она по этому поводу хранит гробовое молчание.
Думается, потому, что оценка действий Марченко, Изотовой, Слесарева неизбежно связана, как признает ВККС, «с оценкой вступивших в законную силу судебных актов на предмет соблюдения судами материального и процессуального законов, соответствия этих актов требованиям законности и обоснованности». А ну как будет установлено, что с «законностью» и «обоснованностью» в деле «Простора» не все в порядке?! Скандал! Кому он нужен?
За строкой статистики
В ПОСЛЕДНЕЕ время руководство российских силовых и судебных структур считает своим долгом периодически публично отчитываться о своих достижениях. Недавно, например, председатель Следственного комитета при прокуратуре сообщил, что за год возбуждено свыше тысячи уголовных дел в отношении следователей, прокуроров, судей. В частности, десять дел против судей, из которых четыре – лично главой Следственного комитета. Уверена, судей, принимавших решения по делу ООО «Простор», среди них нет.
Как и служителей Фемиды, вершивших правосудие в еще одном процессе. Летом прошлого года мне довелось присутствовать в городском суде Санкт-Петербурга на рассмотрении в кассационной инстанции на первый взгляд «пустякового» административного дела по обвинению питерского бизнесмена К. Мейерталя в нарушении авторских прав. Решение суда первой инстанции, согласно которому Мейерталя признали виновным в распространении контрафактных аудио- и видеодисков, было основано только на заключении эксперта. При том что она честно призналась: изъятые во время контрольной закупки диски на предмет контрафакта даже не исследовала. Это же эксперт подтвердила и в зале суда. Тем не менее вердикт о виновности предпринимателя судья горсуда Е. Широкова благополучно утвердила.
Далее заявление о пересмотре дела в порядке надзора ложится на стол председателя Санкт-Петербургского городского суда В. Епифановой. Она выдерживает максимально отведенный законом для принятия решения по делу двухмесячный срок и, как следовало ожидать, нарушений в ходе процесса не находит. Как и желания допустить его до коллегиального рассмотрения в надзорной инстанции. А Верховный суд России и вовсе посчитал ниже своего достоинства копаться в каком-то там административном деле ценой всего-то в 10 тыс. рублей. Итог: человека признали пиратом, наказали, казалось бы, нестрого, но главное – подвесили над ним дамоклов меч оказаться на скамье подсудимых уже по уголовному делу, если суд еще раз признает его виновным в таком же преступлении. Которого опять же может и не быть вовсе…
Ну и где теперь искать правду, если даже Конституционный суд России, как выясняется, не обладает полномочиями, чтобы проверить правильность реализации права на исправление судебных ошибок другими судебными структурами? А органам судейского сообщества и прокуратуры, судя по всему, и вовсе не до наших проблем.
Между тем правосудие – это не инструмент для решения коммерческих и других частных вопросов. Ибо, оценивая обстоятельства дела по внутреннему убеждению, судья должен думать прежде всего не о симпатиях, антипатиях, многочисленных интересах – собственных или сильных мира сего, а, как диктует Закон, о «всестороннем, полном, объективном и непосредственном исследовании имеющихся в деле доказательств».
В противном случае мы будем иметь не суд, а судилище.