На минувшей неделе президент направил в Госдуму закон о выходе России из соглашения с США об утилизации оружейного плутония. Едва ли кто-то понял, о чём шла речь. Но главным в сообщениях было то, что вернуться к утилизации этого самого плутония можно будет только после извинений США за введённые санкции и даже компенсацию ущерба от их введения. Это походило на нахальство высшей пробы, поскольку всем понятно, что извинений за санкции придётся ждать до второго пришествия.
Что стоит за этой непростой ситуацией? И что на самом деле представляет собой оружейный плутоний? «Аргументы недели» подробно описывали эту тему сравнительно недавно. Но сегодня есть смысл вернуться к ней хотя бы в тезисах. Иначе трудно что-либо понять.
США уже полгода назад объявили о собственном выходе из этого соглашения от 2000 года. Напомним детали.
Плутоний – радиоактивный металл. В чистом виде в природе практически не встречается. Его можно только получать переработкой из другого радиоактивного металла – урана. При взрыве одного килограмма «оружейного плутония» выделяется энергия, равная взрыву 20 тыс. т тротила.
США накопили 103 т плутония, Россия – 170 тонн. Для производства одной ядерной бомбы достаточно чуть больше 6 килограммов. Поэтому в августе 2000 года Россия и США подписали соглашение об уничтожении по 34 тонны плутония с каждой стороны, которые были признаны избыточными для нужд обороны.
Утилизация может производиться двумя способами. Первый: захоронением в глубоких геологических формациях в стеклянных массах. При этом следует помнить, что период полураспада этого самого плутония составляет 24 тыс. лет. Даже к началу четвёртого миллениума его можно извлечь из подземного могильника и начинить атомную бомбу ровно с тем же успехом, как и сегодня.
Второй: использовать плутоний с присадками в качестве топлива для атомных реакторов на быстрых нейтронах. Такие реакторы есть только в России и успешно работают. Построен и завод для производства топлива из оружейного плутония. Силами Росатома этот сценарий воплощался в России. В США эти технологии долгие годы не разрабатывались и в результате оказались утерянными. Даже завод по производству топлива им сделать не удалось. Так что замаячила перспектива сжечь свой плутоний, при том что американский останется спрятанным под землёй. В результате Путин и поставил на договоре от 2000 года крест.
Но только ли в политике тут дело? Если да – то не более 5%. Скорее всего, «шухер» был поднят после апрельской публикации в «Аргументах недели», где светила мировой ядерной энергетики рассказали о проблемах с реакторами на быстрых нейтронах и о возможных последствиях.
Итак. Развитие бридерной технологии (для тех самых реакторов на быстрых нейтронах) началось в мире ещё в 50-е годы прошлого века. Но дело шло очень медленно. Эта технология сложна и крайне опасна. Охлаждать бридеры нужно натрием – чрезвычайно взрывоопасным металлом, который лучше всего горит в воде. Так что тушить реактор, набитый ядерным топливом, в присутствии сотен тонн натрия чрезвычайно опасно. Аварии были и в США, и в Японии, и во Франции. Там с бридерами решили расстаться навсегда. Похоже, и наш президент прислушался к учёным-ядерщикам.
Но что делать с чрезвычайно опасным оружейным плутонием?
Всё, что происходит сегодня в мире, – это драка за энергию. А на перспективу, кроме атомной энергетики, на планете ничего нет. «Бридерные технологии» не в счёт. Так считает доктор технических наук физик-ядерщик Игорь Острецов.
По его словам, в России запатентован метод совмещения ядерного реактора с ускорителем элементарных частиц. Получится ЯРЭС – ядерно-релятивистская атомная электростанция. Абсолютно взрывобезопасный реактор, где нет сверхкритической массы делящихся продуктов. Такой реактор может работать на уране из отвалов радиохимических предприятий, на природном уране и даже на тории. Создай такую конструкцию – и объём радиоактивных отходов упадёт в разы. Заодно навсегда решится проблема нехватки урана для атомных станций. И оружейный плутоний станет здесь необходимой добавкой для повышения эффективности всего процесса получения дешёвой электроэнергии.
Если этого не сделать, то у правителей всегда останется соблазн использовать его для производства почти 20 тыс. новых ядерных бомб. Закон жанра.
Антон Павлович Чехов давно описал эту ситуацию: «Если в начале пьесы на стене висит ружьё, то к концу пьесы оно должно выстрелить».