Есть ли жизнь после смерти — науке не известно. А вот то, что после смерти есть долги — факт. Если почивший остался должен банку, то эту задолженность постараются стрясти с его родственников. А для этого в России появилась и первая «специализированная коллекторская организация». «Бригада по долгам с покойников» засветилась в реестре Федеральной службы судебных приставов.
Итак, в реестре ФССП появился новый коллектор — компания «Наследие», зарегистрированная в Элисте. Её профиль — симфония скорби и долга, работа с тенями умерших граждан, чьи обязательства тянутся из могилы, словно ледяные руки. Жестоко? Возможно. Но таков безжалостный лик этого бизнеса. По слухам, долетающим до ушей СМИ, у «Наследия» раскинулись щупальца представительств в златоглавой Москве и на берегах Волги, в Волгограде.
Управляющий директор ПКО, Евгений Косолапов, обронил в беседе с журналистами, что в России эта ниша пока спит (не вечным сном). Она практически не тронута, хотя сумрак задолженностей, возникающих после ухода заемщиков в мир иной, достигает астрономических высот — по предварительным подсчетам, около 55,166 миллиардов рублей в год. По его словам, закон об исполнительном производстве, словно древний свиток, гласит: «Смерть должника — ещё не конец». Исполнительное производство может быть прекращено судом, если обязательства не переходят по наследству или не могут быть исполнены доверительным управляющим, назначенным самой судьбой в лице органа опеки.
Отсюда, как Феникс из пепла, восстаёт заключение руководителя «бригады по вытрясанию долгов с покойников»: кончина должника — это не индульгенция, не автоматическое прощение долгов. Компания становится охотником за тенями, выслеживая круг наследников и, при принятии ими наследственного бремени, обрушивает на них всю мощь взыскания, в том числе через беспощадные жернова судов. Однако, в этой погребальной пляске финансов есть свои подводные камни и коварные течения. Во-первых, поиск наследников — задача, достойная пера Агаты Кристи, ибо зачастую тени прошлого блуждают в лабиринтах забвения, а родственные связи скрыты под покровом тайны. Во-вторых, принятие наследства — это не всегда акт алчности, порой это бремя, от которого бегут, как от чумы. В-третьих, закон, подобно хитрому сфинксу, задает свои загадки. Оценка наследуемого имущества, его реальная стоимость и ликвидность — поле битвы между «Наследием» и теми, кто очнулся наследником. Пока при искусном ведении дела, утверждает Косолапов, удаётся выжать до 31% от призрачной суммы долгов умерших.
Не кажется ли, что «Наследие» в этой схеме — словно стервятник над полем боя, пирующий на чужом горе? Но бизнес есть бизнес, и в суровых реалиях капитализма «ничего личного, только деньги». И в этом вечном танце «жизни» и «смерти», «долга» и «наследства» остается лишь один вопрос: кто же в итоге окажется в выигрыше? Тот, кто унаследовал «грехи отцов», или тот, кто нажился на чужом горе? Ответ, как всегда, остается за кадром, в тени «эзопова языка» истории. Но одно можно сказать наверняка: «плата за вход» в этот мир высока, но «цена выхода» — зачастую ещё выше.
Мнения, высказываемые в данной рубрике, могут не совпадать с позицией редакции