В истории Советского Союза лишь двое министров внутренних дел ушли из жизни добровольно: Николай Щелоков и Борис Пуго. Первый – запутавшись в собственных коррупционных сетях, второй – пытаясь спасти убиваемый Горбачевым СССР.
А судьи кто?
Перед началом сессии Верховного Совета РСФСР в 1991 году Генпрокурор ПФ Степанков сообщил депутатам о трагической кончине Пуго, но в зале, вопреки человечной нравственности … раздались овации!
Хлопали и радовались люди, облечённые законодательной властью тому, что застрелился человек, который не смог предотвратить распад Советского Союза и для которого слово «долг» никогда не было материальным и монетизированным. Теперь – по порядку.
Борис Карлович Пуго родился в печально известном 1937 году в семье латышского стрелка, затем – первого секретаря рижского горкома КПСС Карла Яновича Пего. Мальчик рос в атмосфере партийного чинопочитания и партдисциплины. В семье категорически было запрещено хоть как-то обсуждать или, тем паче – осуждать действия властей по избавлению от собственных же соратников: вчерашних латышских стрелков (тоже наломавших дров во время революции – АН) в окружении старшего Пуго становилось всё меньше. Самого отца Пуго не трогали. Может потому, что в начале 30-х ещё до партийной работы Карл Янович и сам служил в органах НКВД?
Поддержите издание
По традиционной советской поговорке «Яблоко от яблони», молодой Борис Пуго тоже начал строить карьеру через партийные структуры, со временем заняв тот же кабинет первого секретаря Рижского горкома, в котором когда-то трудился и его отец. В 1980 году он становится главой Латвийского КГБ, а с 1984 года – первым секретарем ЦК Компартии Латвии, хоть в республиканском масштабе, но повторив карьеру Юрия Андропова: из чекистов – в партаппаратчики!
Кстати, сам Андропов, внимательно следивший за ростом своего коллеги, к Борису Пуго относился с нескрываемым уважением, понимая деликатность его должности: в Прибалтике всегда были сильны антисоветские настроения. Пуго об этом знал, конечно, очень хорошо, как и о том, что именно в прибалтийских республиках, ставших чуть ли не официальной резиденцией ЦРУ, зреют и националистические планы по выходу из СССР, о чём он регулярно информировал Андропова. По сути, Пуго уже тогда вступил в борьбу за сохранение Советского Союза. Но одно дело – бороться с агентами зарубежных спецслужб, совсем другое – с генсеком ЦК КПСС Горбачёвым.
«Демократ советского разлива».
По воспоминаниям многих латышских коллег Пуго, он никогда не был «внуком Дзержинского» и ортодоксом коммунизма. В своей работе чаще обращал внимание на демократические изменения, например, в Болгарии или ГДР, что, кстати, было близко и самому Юрию Андропову. Ненавидел бюрократизм в работе. Но был нетерпим к любому проявлению антисоветских настроений, чего, как известно, в прибалтийских республиках всегда было предостаточно.
В 1988 году Горбачёв назначает Бориса Пуго председателем Комитета партконтроля при ЦК КПСС. Когда-то этот пост долгое время занимал еще один латыш – Арвид Пельше, положив начало некой традиции. Переезжать в Москву Пуго очень не хотел, как бы что-то предчувствуя, но… партийная дисциплина была выше личного! Как писал знавший его историк Рой Медведев, «Пуго производил впечатление человека чрезвычайно пунктуального и порядочного, но несколько нервного и крайне чуткого к умалению роли тех органов партийной власти, которые он представлял…»
Безусловно, занимая такие высокие посты и обладая умением анализировать ситуацию, Пуго не мог не замечать, что основную роль в «умалении» партийных органов СССР играет не кто иной, как сам… Генсек ЦК КПСС Михаил Горбачев!
Более того, Пуго конечно понимал и то, что Горбачёв в своих метаниях несамостоятелен: уж слишком явно в его решениях просматривались «советы» из-за океана.
Когда в 90-х близкая Пуго Прибалтика открыто заговорила о выходе из СССР, он лично воспринял это с болью. Объективно понимая, что известная «революционная ситуация» в тех республиках уже созрела и без помощи самого Горбачёва, он тем не менее пытался уговорить Генсека разрулить обстановку мягкими дипломатическими способами. Генсек, будучи человеком слабым и трусливым, тем не менее, на это не пошёл, но приказал другу Бакатину, бывшему строителю, назначенному… министром внутренних дел подавить настроения силой! Бакатин правда вводить ОМОН и бронетехнику в Прибалтику не стал, понимая – сколько крови там при этом прольется. Впрочем, экс-строитель испугался скорее того, что все это затем тот же Горбачёв запишет лишь на его личный счёт. Взбешенный Генсек снял Бакатина с поста министра МВД и 1 декабря 1990 года назначил министром Бориса Пуго. С этого момента жизнь последнего «латышского стрелка» начала обратный отчет.
Встать! Путч идет…
За короткими оргхлопотами незаметно подкрался роковой август 1991 года. В тот месяц Пуго с семьей только что вернулся из отпуска, который проводил в Крыму. На подмосковной даче был накрыт обеденный стол, собрались все близкие. Внезапно зазвонил телефон кремлёвской связи. На проводе был председатель КГБ Владимир Крючков: «Приезжайте срочно в Кремль! Вас все ждут». Пуго собрался и уехал. Как оказалось, навстречу своей судьбе!
Забегая вперед скажем, что уже позже, очевидно поняв – во что его втянули и приняв решение о самоубийстве, Пуго в кругу близких обронил странную фразу: «Умный у вас папочка. А купили его за пять копеек…»
В Кремле его ждали члены ГКЧП – самостийного органа, призванного то ли просто освободить трон Генсека для кого-то из собравшихся (Дракон умер! Да здравствует дракон?), то ли действительно для предотвращения гибели Советского Союза и последующего мирового хаоса. Пуго сразу все понял: у собравшихся не было ни четкого плана, ни единой стратегии, ни внутреннего единства. Их объединял лишь животный страх: трясущиеся руки Янаева, бегающие глазки Павлова, мало вообще, что понимавший маршал Язов… Пуго, которого эти люди заочно, по сути, обманом записали в свой список, принял самое правильное в тот момент решение: максимально дистанцироваться от происходящего. Так лишь формально, но отнюдь – не идейно, Пуго стал членом печально известного ГКЧП, попал с ними во все кинохроники, на фото, экраны ТВ и новостные блоки. Единственный бескровный приказ Пуго отдал союзному ГАИ: сопровождать колонны военной техники, которые уже получили приказ Язова войти в Москву, чтобы предотвратить хаос и ЧП на столичных улицах.
«Лебединая» песня путча.
Госпереворот не удался. «Лебединое озеро» на экранах советского ТВ сменили гневные выступления тех, кто пересидел все дни смуты под столами в служебных кабинетах. Начались аресты членов ГКЧП и их сторонников. Борис Пуго, прекрасно знавший нравы своих соратников, иллюзий не строил...
Вечером 21 августа у него дома была отключена вся спецсвязь. Утром 22-го по городскому телефону Пуго позвонил глава КГБ РСФСР Виктор Иваненко и сказал, что лично едет к нему. Пуго прекрасно понял, что едут «за ним»…
Прошёл к жене Валентине Ивановне, с которой прожил всю жизнь. Достал подаренный ему пистолет «Вальтер». Сначала выстрелил в супругу, второй выстрел – себе в голову. Этим решением он спасал себя и близкого человека не от допросов или каких-либо издевательств над ними, спасал от позора! Спорное решение, которое сегодня обросло массой конспирологических версий, но это было решение осознанное и подвластное лишь человеку сильному и совестливому.
P.S. Танцевали на гробах богохульники…
Владимир Высоцкий был, конечно, провидцем, еще при жизни написав эти строки: власть, служению которой Пуго отдал жизнь, стала глумиться над его памятью и его семьей лишь после его гибели.
Жена Пуго Валентина Ивановна тем роковым выстрелом была лишь тяжело ранена. Скончалась уже в больнице. Никто (!) из медперсонала не стал сообщать близким об этом: мертвые сраму не имут! А живые?
Чтобы достать гробы для похорон родителей, сын Пуго Вадим объехал почти все погребальные конторы Москвы. Везде – отказ. Во многих – даже с улыбкой (стоит ли удивляться тому, что на слова Степанкова даже в Верховном Совете раздались овации – авт.).
Главврач «цековской» больницы категорически запретил родным и близким попрощаться в зале церемоний с покойными. Разрешили сделать это лишь… в подвале морга. Долго не хотели выделять место на кладбище. На кремацию пускали лишь… по пропускам.
Слава Богу, у кого-то из чиновников обнаружились вкрапления совести: урны с прахом захоронили на Троекуровском погосте. В общем, слава КПСС!
Мнения, высказываемые в данной рубрике, могут не совпадать с позицией редакции
