«Он уважать себя заставил, и лучше выдумать не мог»: о Колосовском, величайшем из всех графоманов в истории

Еду, еду, — степь глухая,

Средь неведомых равнин,

Летит кибитка удалая,

Колокольчик динь, динь, динь!

Я истинный есть человек!

Меня Бог сотворил поэтом,

И неизменюся я вовек.

И так с Богом начнем дело.

Что это такое? Спросите вы. Что это за адские строки, и откуда они? А самое главное – зачем? Похоже на какую-то бессмыслицу, согласны? Что-то наподобие стишка в стиле Виталия Кличко.

Дело было в январе, пятого апреля.

Сухо было во дворе, грязи по колено.

По стене ползёт кирпич, деревянный как стекло,

Ну и пусть себе плывёт, муха тоже вертолёт,

без коробки передач.

 Все права на эти строки защищены. Но откуда такие странные стихотворные формы? И что же это такое в целом? Речь сейчас идёт не о стихотворении про «ползущий кирпич», а о том, что намного выше, в самом начале статьи. Эти строки сами по себе чудовищны, а не просто ужасны. Но в начале ХХ века некоторые литературные деятели даже считали их за наследие самого Пушкина. А кто же именно был тем самым горе-поэтом, составившим подобное «чудо природы»?

Итак, имя этому «мэтру литературы» - Виктор Евстафьич Колосовский, он же Виктор Пушкин или Пушкин-Колосовский. Одним словом, это был человек очень странного психического поведения. Его чудаковатость отмечали практически все современники. Исследователь Филин отмечал, что Колосовский был «человек психически вполне нормальный, но, что называется, с чудинкой». Хотя если посмотреть на всё это психиатрическим взором, то тут у нас явный диагноз – шизотипическое расстройство вперемешку с графоманией и зашкаливающей манией величия.

Колосовского считали худшим поэтом русской эмиграции. Сам же Виктор Евстафьич напротив, отрицал все обвинения и выдавал себя за реинкарнацию великого Пушкина. Он на полном серьёзе верил в свой «величайший» талант и священную миссию. Колосовский происходил из украинских крестьян. Причём отец его Евстафий тоже отличался некой чудаковатостью и считал себя избранным. Вероятно эта самая «избранность» и передалась нашему Виктору наследственно. Про отца Колосовского говорили примерно такие же слова, как и про самого горе-Пушкина. Его сочинения совершенно невозможно было прочитать без доброй порции алкоголя.

Известно, что семья Колосовских очень часто находилась в переездах. Они сумели бежать из врангелевского Крыма на территорию Турцию, а затем судьба занесла их в Болгарию. С советским режимом они, очевидно, были не согласны. Уже к концу 20-х годов отец Колосовского, Евстафий, успешно издавался в Софии. Причём его бессвязные и полные шизофренического бреда работы часто обсуждались в местных литературных кружках. Но если болгары, не понимающие толком русского или украинского языков, ещё могли как-то положительно отзываться о творчестве Евстафия, то представители русской эмиграции в прямом смысле ужасались, видя в каком состоянии находится художественный стиль текста. То, что они видели, вызывало у них, как минимум, недоумение. Они не могли поверить, что все эти сочинения написаны на полном серьёзе. Но потом свой творческий путь начал сын Евстафия, тот самый «Пушкин».

Оба Колосовских не раз утверждали, что являются спасителями мира, и что именно к ним необходимо прислушиваться всей общественности планеты. Впрочем, все прислушивались только к мнению о том, что эти двое – редкостные графоманы. Виктор же в своём издевательстве над поэзией и прозой раз в 10 превзошёл отца. У Колосовского-Пушкина наблюдается большое количество сочинений и стихов, посвящённых непосредственному самому «отцу поэзии». Вот только читать их и детально исследовать – пожалуй, самое тяжёлое занятие. Для стихотворений Колосовского характерно наплевательское отношение ко всем правилам стихосложений. Кажется, что их просто не существует для «великого мастера». Все его рассуждения о Пушкине подобны фарсу. Но ещё более комичным становится личное мнение автора о самом себе, как о реинкарнации Александра Сергеевича. И всё это дело подавалось на полном серьёзе. В Болгарии Виктор Колосовский поднял на смех всю русскоязычную аудиторию.

Из известных его работ можно выделить «Светлые минуты», «История мира в трёх стихах», «Моя лирика о Пушкине», «Русский эмигрант». Все эти с позволения сказать «чудеса» творчества были опубликованы под настоящей фамилией автора. В дальнейшем же Колосовский просто берёт и называет себя Пушкиным. «Предупреждение о мировой катастрофе» уже приписывается Виктору Пушкину, который не стесняется называть себя наследником великого поэта. Данные работы вызвали у читателей не более, чем истерический смех. Многие подумали, что Колосовский просто-напросто глумится над великим мэтром литературы. Другие же испытали к Виктору чувство глубокого презрения, посчитав его клоуном и лицедеем, решившим посмеяться над «святым». Прозаические работы автора вызвали такое же самое чувство. Вся его философия полна бессвязных предложений, алогизмов и украинизмов, что само по себе – нонсенс. Здравый ум явно не в состоянии оценить эти творения. Но всё же, к удивлению общественности, в мире находились и те, кто считал Колосовского гением.

Возьмём очередную работу горе-Пушкина и тщательно исследуем.

Он переписку вёл с царями,

Вёл с вельможами, с псарями,

И равно на всех глядел,

И также песни им всем пел.

Ему, конечно, всё равно,

Кто бы ни был он такой,

Пусть с портфельем, иль с сумой —

Лишь бы честный человек.

Он даже жаловал калек.

А, может, Богом суждено,

Чтобы он суму носил,

И ходил по миру, и просил.

И согласитеся вы в том,

Что он правый был во всём

И что мы из этого видим? Правильно, абсолютно ничего. Ужасная форма изложения, отсутствие всякого благозвучия, чрезмерная уродливость формы, бесконечные ошибки.

Все работы Колосовского вполне можно причислить к редкому виду графомании; к той самой графомании, которая навязывается и распространяется, подобно вирусной инфекции. У него не было даже малейшего понимания литературного слога. Поражает то, что никто не пытался разубедить Виктора Евстафьевича в нелепости его «поэтической кампании», и никто не пытался образумить его. Достаточно было просто поговорить и адекватно объяснить человеку, что отсутствие таланта – это не приговор, а вот навязывание ужасающего набора слов всему миру может рано или поздно привести к помещению виновника торжества в психиатрическую лечебницу. Ведь графомания, а особенно в такой форме, - это психическое заболевание. Причём, лицо нашего Колосовского на фотографии как бы говорит нам о его душевной нестабильности. Недаром считается, что глаза – это зеркало души. А душа у Колосовского была явно нездоровой.

Виктор Евстафьевич считал себя гением и навязывал всем свою точку зрения. К своему творчеству горе-мэтр требовал особенного внимания. Но мало того, что он лез в поэзию и прозу, так ещё и умудрился распространять листки-воззвания ко всему русскому народу. Он предложил Лиге Наций преобразовать календарь, а заодно и стремился на собранные читателями суммы собрать в Париже «великий съезд русского народа». Естественно, все эти попытки обернулись для него неудачей. Почти никто Колосовского всерьёз не воспринимал. А если и были такие, кто считал его великим, то их мнение, как правило, натыкалось на жёсткую критику. Графоман закончил свою жизнь в полной безвестности. Истории так и неизвестна его дальнейшая жизнь после 1943 года. Вполне вероятно, он погиб во время Второй Мировой войны. Но имя его осталось почти что нарицательным. Его всегда воспринимали и будут воспринимать вовсе не как литературного деятеля, а как величайшего из всех графоманов на планете. Увы, но судьбу Колосовского уже никак не изменить.