«АКТЕР ДОЛЖЕН БРОДИТЬ ПО СВЕТУ»

Вениамин Борисович, в последнее время вы так много работаете за рубежом, что некоторые газеты стали писать чуть ли не о вашей эмиграции.
– Повода уехать насовсем у меня не было, да и языка иностранного я не знаю. Наверное, я по духу кочевник, вот и брожу по свету со своими спектаклями. Началось все со случайного, казалось бы, предложения поставить оперу в Германии, а сейчас мои контракты расписаны на несколько лет вперед.
– Легендарная Таганка – теперь только символическое место вашей работы?
– После мамы и папы следующим номером у меня всегда шла Таганка. Она меня вспоила, вскормила, отравила, осчастливила и совершенно незаслуженно наградила всем, о чем только может мечтать актер. Что такое горячая вода и собственная квартира, я узнал только в двадцать пять лет и тоже благодаря Таганке. Любимов помог мне улучшить жилищные условия.
  Уже около 10 лет я не появляюсь на сцене этого театра, ничего там не делаю, а работаю зрителем. И мне это очень нравится. Я не пропускаю ни одной премьеры у Юрия Петровича. Это человек эпохи. И я счастлив в его кабинете выпивать за его здоровье и за здоровье моих товарищей.
– В конце прошлого сезона в Российском академическом молодежном театре у Алексея Бородина вы поставили «Самоубийцу» Эрдмана. По сюжету главному герою пришлось три дня пролежать в гробу в часовне, чтобы наконец понять: ни ради идеи, ни ради любви умирать не стоит. Смысл жизни в том, чтобы просто жить?
– Слава богу, что мы можем ходить по земле и дышать. Сколько бы человек ни прожил, этого все равно будет мало, и умирать все равно не захочется. Поэтому не надо ничего усложнять.
– На конец года у вас намечены поездки в Сибирь, Самару и Одессу. Зрители там отличаются от столичных?
– Люди вне столицы лучше и проще. Так было и в советское время, а сейчас особенно.
Я много странствовал по России как актер и путешественник. И, навестив Нижний Новгород, и Самару, и Казань, и Омск, я утешился тем, что Россия, слава богу, – это не только Москва. И скорее всего, Москва – это совсем не Россия. Это мегаполис, задравший нос от того, что у него «роллс-ройсов» на душу населения больше, чем у самого «Роллс-Ройса».
– Вениамин Борисович, в последние четверть века для большинства зрителей вы благородный и мудрый Атос. В жизни вы похожи на полюбившегося всем героя фильма?
– Совершенно не похож. Вот Миша Боярский – настоящий Д’Артаньян по всей своей сути. Я уверен, что Дюма с него списал этот образ. Кстати, Миша Боярский уверен, что Атос – это горький пьяница и убийца. И это соответствует тексту Дюма. Атос действительно абсолютно беспощадный человек. Какой может быть романтический флер у реального Атоса? Но я преподнес его образ по-другому.
– Говорят, число ваших недоброжелателей резко возросло, после того как вы женились во второй раз. Это правда?
– Мы с Галей Аксеновой одновременно ушли из своих прежних семей, и многие в киношном и театральном мире нас тогда осудили. Хотя это была любовь. Мы разные люди, наш совместный интерес – это искусство и странничество. Галя – специалист по истории русского кино. Все заработанное тратим на путешествия. Нет ни дачи, ни дома нормального, зато объездили весь мир.
– Со своей первой женой, матерью ваших дочерей – Алики и Лены, вы расстались без скандала?
– Ну... с тех пор уже двадцать лет прошло. Надеюсь, что она меня если и не поняла, то простила. Ничем мы, артисты, не отличаемся от других людей. А наши семьи – от семей, которые расходятся... Либо разругавшись, либо – полюбовно.
– Дочери смогли вас понять?
– Они и теперь считают, что я отнял у них семейный очаг. Хотя в то время Лена уже ушла в студентки, а Алика заканчивала школу... Людям свойственно ошибаться в оценках того или иного времени.
– Вы поддерживаете с ними отношения?
– С удовольствием, хотя пора им уже поддерживать папу-пенсионера. И они стараются меня поддержать крепкими костылями, которые называются «внуки». Один уже большой, другой – поменьше. Поэтому моя левая рука лежит на высокой голове Лени Смехова – сына Лены Смеховой, а правая – на хрупкой голове юного разгильдяя и красавца Артемки Смехова – сына Алики.