Философ Аркадий Малер – об РПЦ, УПЦ и ПЦУ

Российско-украинский конфликт, как известно, протекает не только в политической, военной и культурной сферах, но и в религиозной. В 2022 году, после начала СВО, священноначалие Украинской Православной Церкви Московского Патриархата прекратило поминать патриарха московского в качестве предстоятеля (хоть и до сих пор не заявило об автокефалии, то есть о независимости). Этот акт лояльности киевскому режиму, осуществлённый священноначалием УПЦ, не принёс никаких дивидендов. УПЦ не нужна режиму ни в каком виде: с 2019 года у него есть собственная конфессия – так называемая «Православная Церковь Украины» (ПЦУ).
Об отношениях между УПЦ и ПЦУ, между УПЦ и РПЦ, а также о церковной фронде в самой России рассказывает философ Аркадий МАЛЕР – старший преподаватель Государственного академического университета гуманитарных наук, глава интеллектуального клуба «Катехон», член Синодальной Библейско-богословской комиссии и Межсоборного присутствия РПЦ.


– В России постоянно говорится о гонениях киевского режима на УПЦ. Уместно ли здесь слово «гонения» в том смысле, в каком оно применяется к преследованиям христиан в Римской империи и Советском Союзе? Или же будет вернее использовать слово «рейдерство»?

– Отношение сегодняшней украинской власти к УПЦ – это именно гонения, потому что речь идет не только о захвате недвижимости, то есть храмов и монастырей, а именно о преследовании целой религиозной конфессии за сам факт ее существования. Для режима Зеленского принципиально важно, чтобы УПЦ просто исчезла как таковая.

Фактически государство Украина объявило её своим политическим врагом. Точкой невозврата на этом пути стало 20 марта 2023 года, когда весь состав Синода УПЦ во главе с митрополитом Онуфрием лично пришли к зданию офиса президента на Банковой улице, чтобы пообщаться с Зеленским, но он отказался их принимать. Вынудил большую группу в основном пожилых архиереев простоять на холодном ветру и уйти ни с чем. То есть, говоря канцелярским языком, выбранный глава государства отказался от встречи с официальным руководством крупнейшей религиозной организации на территории этого государства, что само по себе совершенно абсурдно и возможно только в том случае, если эта организация воспринимается как несуществующая или приговоренная к скорейшему уничтожению.

Конечно, с православной точки зрения можно сказать, что это неизбежное наказание Божие, что столь демонстративное унижение священноначалия УПЦ было закономерным следствием его отречения от Московского Патриархата, и, перефразируя Тараса Бульбу, злорадно спросить каждого из этих архиереев: «Ну что, помогли вам ваши ляхи?» Но христианство несовместимо со злорадством, и стоит лишь заметить, что досадная готовность УПЦ стать второй ПЦУ обречена на провал, поскольку сам проект ПЦУ предполагает тотальную монополию и исключает конкурентов.

– Википедия сообщает о ПЦУ следующее: «Первая по числу приверженцев православная церковь на территории Украины и вторая на Украине по числу духовенства, приходов, монастырей после УПЦ». Соответствует ли это данным, которыми располагаете Вы?

– Прежде всего отдадим себе отчет в том, что хоть сколько-нибудь достоверные статистические данные относительно количества адептов, как УПЦ, так и ПЦУ, на сегодняшний день практически невозможны.

Во-первых, к очень большому сожалению, большинство прихожан и, тем более, «захожан» имеют весьма смутные представления о догматических и канонических различиях между какими бы то ни было церквами вообще. Они просто ходят в тот храм и к тому батюшке, который им ближе, к которому они привыкли. И поэтому они не всегда понимают, чем отличаются такие словосочетания, как «Украинская Православная Церковь» или «Православная Церковь Украины». И там, и там есть три узнаваемых слова, а что они на самом деле означают – понимают далеко не все. Ведь многие подобные прихожане по обе стороны российско-украинской границы до сих пор уверены, что УПЦ – это вообще отдельная автокефальная Церковь наряду с РПЦ. Или что константинопольский патриарх – это что-то типа папы римского в православном мире.

Во-вторых, любые социологические опросы о принадлежности к УПЦ в сегодняшней Украине значительно осложняются тем, что респонденты могут просто испугаться на него честно отвечать. Ведь идентифицировать себя сегодня с УПЦ на Украине – это значит признать себя чуть ли не агентом Москвы со всеми неизбежными последствиями.

В-третьих, по моим сведениям, количество приходов УПЦ на данный момент – более восьми тысяч, а в ПЦУ из УПЦ перешло более полутора тысяч приходов, то есть в пять раз меньше, – и это в ситуации, когда быть открытым членом УПЦ физически опасно. К этим перешедшим приходам добавляются приходы бывшей УАПЦ и так называемого «Киевского Патриархата», который находится в совершенно неопределенном состоянии, поскольку его глава Денисенко отказался признавать ПЦУ и восстановил свою структуру. В любом случае количество приходов УПЦ значительно больше. А следовательно, больше тех самых приверженцев, которые посещают эти приходы и не позволяют их перевести в состав ПЦУ.

– Какова сейчас ситуация в Киево-Печерской лавре? Сообщалось, что договор об аренде лавры досрочно расторгнут государством, однако две недели назад появилась новость про обращение лавры в ЕСПЧ. Монахи по-прежнему проживают в лавре? Кстати, как Вы оцениваете перспективы этого обращения?

– На сайте самого монастыря еще в ноябре прошлого года сообщалось, что там проживает 140 монахов, чему совсем не стоит удивляться. Лавра для них – это не просто место жительства, а именно то место спасения и духовного делания, которое определила им Церковь. И покидать это место просто потому, что очередной временщик на Банковой решил поиграться в антихриста, нет никакого смысла.

Конечно, как и в случае с отказом принять архиереев УПЦ, так и в случае с захватом Киево-Печерской лавры украинская власть ставит себя в положение врага канонического православия как такового. И все это происходит в Европе в XXI веке и при полном молчании со стороны всего Запада, открыто поддерживающего режим Зеленского.

Что касается запроса в ЕСПЧ, то, скорее всего, там всячески зажуют или прокатят этот запрос. ЕСПЧ является структурой Совета Европы, чья политическая линия в отношении России и Украины немногим отличается от линии Евросоюза. Защитить права УПЦ для ЕСПЧ – это значит нанести моральный удар по Украине и поддержать Россию. Именно так это будет воспринято самыми разными силами, для которых религия – просто функция от политики. Гипотетически я такую защиту не исключаю, потому что ЕСПЧ стоило бы поиграть в объективность, но очень сомневаюсь в успехе этого запроса.

– Священноначалие УПЦ, хотя и не говорит об автокефалии, всё же не поминает патриарха московского в качестве своего предстоятеля. А также благословляет бойцов ВСУ.

– Священноначалие УПЦ не говорит или, по крайней мере, пока ещё не говорит об автокефалии, потому что у него вообще нет никакого позитивного проекта своего будущего. Его публичная позиция сейчас основана не на утверждении, а на отрицании – отрицании своей принадлежности к Московскому Патриархату, о чем священноначалие УПЦ заявило еще 27 мая 2022 года на печально известном Архиерейском соборе в Свято-Пантелеймоновском монастыре в Феофании.

Если называть вещи своими именами, то это уход в раскол, не имеющий никакого богословского обоснования и даже не предполагающего какую-либо богословскую дискуссию. Просто архиереи УПЦ во главе с митрополитом Онуфрием, многие годы славящимся своей твердой канонической позицией, банально испугались репрессий со стороны режима Зеленского и решили отречься от Русской Православной Церкви, частью которой они до сих пор были. Потому что, напоминаю, Московский Патриархат и Русская Православная Церковь – это одно и то же, а УПЦ – это просто часть РПЦ.

В то же время необходимо заметить, что далеко не все священнослужители УПЦ пошли путем Феофаньевского раскола – многие остались верными членами Московского Патриархата и испытывают репрессии разного уровня жестокости. Кого-то посадили в тюрьму, а кто-то еще служит и ждет своего часа, и мы должны быть благодарны им: это реальные мученики, поскольку они сознательно принимают мучения за единственную истинную Церковь Христову, в то время как другие священники благословляют ВСУ, то есть армию уничтожения Православной Церкви.

– Зачем же киевскому режиму – при такой-то лояльности верхушки УПЦ – понадобилась ПЦУ?

– Потому что ПЦУ и киевский режим – это две части одного политического проекта, проекта превращения Украины в Антироссию. Киевский режим не выбирал между разными церквами, у него с самого начала была своя политическая квазицерковь ПЦУ, изначально созданная как структура двойного подчинения – Константинопольскому Патриархату и украинской власти. Какая-либо УПЦ в этом проекте совершенно лишняя, и её можно в лучшем случае игнорировать, а в худшем – просто уничтожить. Зеленский пошел по пути наихудшего сценария. Это, на первый взгляд, весьма удивительно, ведь он в ходе предвыборной кампании позиционировал себя как сторонника мира и здравого смысла, как альтернативу тому самому Порошенко, который вместе с константинопольским патриархом Варфоломеем инициировал автокефальный раскол.

Более того, еще в качестве юмориста Зеленский высмеивал религиозную политику Порошенко, его разделение граждан на тех, кто ушел в ПЦУ, и кто остался в УПЦ (эти скетчи есть в интернете, их можно увидеть). Но, по всей видимости, после Евромайдана-2014 года власть на Украине не может быть иной, кроме как антирусской, и, следовательно, антиправославной, то есть подрывающей каноническое православие. Поэтому бывший миротворец и сторонник благоразумия стал милитаристом и впал в абсолютное политическое безумие. И лояльность УПЦ для него ничего не значит – ему противна сама УПЦ, она просто мешает его понимаю того, что должно быть с Украиной.

– Как бы Вы оценили ПЦУ с точки зрения вероучения? Находите ли Вы её близкой к протестантизму? А к сектантству?

– При первом приближении, в религиоведческом смысле ПЦУ – это очередной вариант этнофилетического раскола, подобно бывшей УАПЦ или УПЦКП. То есть это церковь, основанная не на христианском вероучении, а на этнонациональной идентичности, которая у нее смешивается с идентичностью религиозной. Этнофилетизм или, более точно, филетизм – это ересь, признанная таковой еще Константинопольским Патриархатом в 1872 году, и очень смешно, что именно осудивший эту ересь патриархат в итоге поддерживает его ради развала Московского Патриархата.

Но ПЦУ – это не только этнофилетический раскол. Это прежде всего чисто политтехнологический проект установления антирусской квазицеркви, которая была бы конфессиональным филиалом Фанара и государственной конфессией Украины – и в этом качестве полностью бы выдавила какое-либо влияние Московского Патриархата и России вообще. Именно в этом смысл и функция ПЦУ, а всё остальное – это более-менее закономерное или случайное приложение к этой функции.

Как филиал Фанара (Фанар – район Стамбула, где базируется Константинопольский Патриархат. – Прим. «АН»), ПЦУ ориентировано строго на Константинопольский Патриархат, который уже многие десятилетия является флагманом самых либеральных экуменических тенденций в мировом православии. А в качестве протеже украинской власти ПЦУ претендует на объединение всех украинских христиан в единую национальную церковь, что в принципе невозможно.

К протестантизму или католицизму этот проект не имеет никакого отношения, а если какие-то следы протестантского или католического влияния в нем можно найти, то они опосредованы его создателем – Константинопольским Патриархатом, который, действительно, в ХХ веке испытал таковое влияние и пытается заразить им все мировое православие. Назвать этот проект сектой также нельзя, потому что для секты он слишком аморфный во всех смыслах слова. Для адептов ПЦУ главное – это отрицание канонического православия на Украине, то есть Русской Православной Церкви, и безусловное подчинение Константинопольскому Патриархату. Все остальное – вторично. Если эти два требования соблюдаются, то все остальное адепты ПЦУ могут себе позволить.

– Что Вы думаете о вычёркивании Александра Невского из святцев? А про так называемый молебен в Софийском соборе с участием духовенства разных конфессий под началом четы Зеленских?

– Удаление святого благоверного князя Александра Невского из святцев ПЦУ вполне закономерно. Оно полностью отвечает той главной задаче ПЦУ, о которой я уже сказал, – дерусифицировать украинское православие, оторвать Украину от России. Поэтому начали с отказа от того святого князя, который больше всего известен спасением Руси от западного католического влияния, – это крайне неудобная фигура для всего либерального-экуменического квазиправославия.

Я не удивлюсь, если под влиянием Фанара в разных странах начнут переименовывать храмы, посвященные Александру Невскому, а также другим русским святым. В этом варварстве проявляется глубинная провинциальность, маргинальность, местечковость ПЦУ. Для неё любой общеправославный святой имеет значение только в той степени, в которой он не противоречит украинской самостийности, а точнее – идее Украины как Не-России, то есть в конечном счете Анти-России.

Что же касается так называемого молебна за Украину в Софийском соборе, где участвовали самые разные христианские конфессии Украины, кроме УПЦ, – это типичный случай, когда религия приносится в жертву политике, государству, национализму. Наконец, личным амбициям конкретного диктатора. Ведь такие интерконфессиональные молитвы – это заведомый абсурд. Если представитель какой-либо конфессии соглашается на совместную молитву с представителями другой конфессии, то это означает, что он соглашается на совместное богослужение, образует с ним общую церковь, что противоречит самой сути конфессионального разделения.

Для православия это принципиальный момент: целый ряд канонов запрещает молиться с еретиками. Но ПЦУ и другие современные конфессии и квазиконфессии уже даже не понимают, в чем здесь проблема. Конечно, это их дело, пускай молятся с кем угодно и как угодно – главное, чтобы канонические Православные Церкви не втягивались в такие молитвы. И, как мы видим, представители УПЦ в этом вопросе колеблются: то участвуют в таких сомолениях, то не участвуют. Ну и, конечно, очень обидно за Софию Киевскую: этот великий собор неоднократно осквернен, именно там был учрежден раскол ПЦУ. Его нужно будет переосвящать.

– Как складываются сейчас отношения РПЦ и УПЦ? Будет ли верным утверждать, что РПЦ не «наседает» на УПЦ по той причине, что не хочет лишиться паствы в её лице?

– Наша Церковь действительно, как Вы выразились, не «наседает» на УПЦ. Прежде всего потому, что по очень большому снисхождению дает время всем, кто принял Феофаньевский раскол, осознать свое каноническое преступление и покаяться. Принимая во внимание, что священноначалие УПЦ во главе с митрополитом Онуфрием пошли на раскол из элементарного страха за свое благополучие и свою жизнь, в ситуации прямых гонений и войны, – наша Церковь как бы учитывает эти эксклюзивные обстоятельства и выдерживает историческую паузу.

Разумеется, вопрос о сохранении нашей паствы на Украине имеет принципиальное значение. Ведь по тем причинам, которые я уже упоминал, многие рядовые прихожане и «захожане» УПЦ вообще не очень понимают, что произошло и в каком экклезиологическом положении они оказались, то есть какое отношение они теперь имеют к канонической Церкви Христовой.

– А как складываются отношения с приходами УПЦ на освобождённых территориях? Возникают ли конфликты? Сообщалось, что приходы подчиняют патриарху московскому, – всегда ли это происходит с их согласия? И значит ли это, что они более не УПЦ?

– Сам вопрос о каком-либо политическом конфликте Московского Патриархата с какими-либо приходами УПЦ сущностно абсурден, потому что все эти приходы, вся территория бывшей УССР – это часть канонического пространства Московского Патриархата, иначе называемого Русской Православной Церковью. Если же представители УПЦ считают, что территория Украины – это не часть канонической территории РПЦ, то тогда какие у них претензии к Константинопольскому Патриархату и ПЦУ, которые считают точно также? И если какие-то представители УПЦ полагают, что УПЦ – это не самоуправляемая Церковь с правами широкой автономии в составе РПЦ, как об этом написано в нашем церковном уставе, а совершенно самостоятельная, автокефальная Церковь, – тогда чем она отличается от ПЦУ?

В том-то и дело, что УПЦ – это просто часть РПЦ и никаких политических конфликтов между ними не может быть. Для абсолютного большинства прихожан УПЦ на Донбассе и во всей Новороссии различия между УПЦ и РПЦ всегда были совершенно виртуальными. Так же, как и прихожане в России, они до сих пор ходили в приходы, где все говорили на русском языке, молились русским святым, а за богослужением поминали патриарха московского и вся Руси. Поэтому для любого священника и прихожанина УПЦ перевод его прихода из юрисдикции УПЦ в РПЦ вообще не должен быть хоть сколько-нибудь заметен: он остается все в той же Церкви, только лишь более не поминает митрополита киевского и всея Украины как своего местного предстоятеля.

Это очень важное напоминание, потому что в разговорах об этих конфликтах, реальных или мнимых, мы часто забываем, что они совершенно надуманны. По моим данным, абсолютное большинство прихожан УПЦ, оказавшихся под властью России, меньше всего переживают о том, что они могут оказаться или уже оказались в юрисдикции РПЦ – многие просто не понимают, в чем проблема, именно потому, что никакой проблемы для них нет. Точно так же как не может быть никакой проблемы для какого-либо прихода на границе Тульской епархии в том, чтобы вдруг перейти под начало Калужской или Московской епархии.

На данный момент, не считая крымских епархий, непосредственно в РПЦ перешла Ровеньковская епархия на юге ЛНР и Бердянская епархия на юге Запорожской области. Естественно, УПЦ официально эти переходы не признаёт, поскольку для киевского режима это было бы равносильно потворству России, а УПЦ избрала курс на максимальное заискивание перед своими гонителями и другой реакции там не может быть.

– Какие процессы сейчас происходят в РПЦЗ? Будет ли верным судить о её политических настроениях по общим настроениям на Западе?

– Нет, конечно. РПЦЗ всегда была ориентирована на ценности исторической, имперской России, наследовала общие принципы Белого движения – «За единую и неделимую Россию!» – и всегда воспринимала Украину как часть России. Для русских патриотов-монархистов и православных традиционалистов это было само собой разумеющимся.

Да, как и в самой России, так и в РПЦЗ есть миряне и священники с разными богословскими и политическими предпочтениями. Больше всего вопросов у них вызывает тот факт, что наше государство даже через четверть века после падения советской власти и через 17 лет после воссоединения РПЦ и РПЦЗ сохраняет множество большевистских топонимов и памятников, начиная с самого мавзолея Ленина на главной площади страны. И вообще может сложиться впечатление, что для современной России ее коммунистическое прошлое ничем не хуже ее многовекового православного прошлого и Ленина со Сталиным у нас почитают наравне с князем Владимиром и Александром Невским. Вот эту озабоченность многих представителей РПЦЗ можно и нужно понять, и не только объяснять им, что они заблуждаются в такой оценке сегодняшней России, но и исправлять эти ошибки в самой России.

Естественно, находясь на территории западных стран, иначе говоря, стран НАТО, священники и миряне РПЦЗ испытывают неизбежное давление окружающей среды и, вполне возможно, получают искаженную информацию о происходящем в России. Но у них всегда есть возможность разобраться, что здесь на самом деле происходит. Поэтому только совсем ангажированные и не совсем адекватные представители РПЦЗ, как, впрочем, и любой другой церкви за пределами России, могут на полном серьезе считать, что у нас здесь якобы восстанавливается сталинский строй и люди с антикоммунистическими убеждениями подвергаются репрессиям.

– А есть ли церковная фронда в России? Кураев*, Уминский, Бурдин – всё это одиночки или же вершина айсберга?

– Русская Православная Церковь – целая вселенная, и в этой вселенной есть много очень разных людей с очень разными мнениями и активными жизненными позициями. И так называемая церковная фронда в нашей Церкви будет всегда – в более или менее явном виде. Вопрос только в том, каковы сущностные богословские позиции этой фронды, что именно ее представителям не нравится в нашей Церкви. И как в любом развитом государстве есть оппозиция, которая выступает против конкретных политических позиций власти, а есть оппозиция, которая отрицает существование самого этого государства, – так и в нашей Церкви есть миряне и священники, которые просто выступают против СВО, а есть те, кто фактически выступает против самой Русской Церкви.

Если некий православный священник сегодня вдруг выступает против СВО, обвиняя нашу власть в несправедливости и агрессии по отношении к Украине, то стоит поинтересоваться – какую публичную позицию занимал этот священник в отношении политики Украины на Донбассе, в отношении событий 2 мая 2014 года в Одессе, в отношении антиканонической экспансии Фанара на Украине, в отношении поведения самой ПЦУ и режима Зеленского. И если эта позиция была всегда одна и та же, а именно прозападная и антироссийская, тогда мы имеем дело с идеологическим западником и русофобом, и тогда его пацифистские переживания относительно СВО – это просто лицемерие.

Если же у него вообще не было никакой позиции и в публичном поле он молчал по поводу этих катастрофических явлений и событий, тогда он просто очень наивный и недалекий обыватель, который только 24 февраля 2022 года вдруг проснулся и открыл для себя, что мировая история, оказывается, продолжается. Поэтому все эти условные «фрондеры» в рясах – это, называя вещи своими именами, либо давние сознательные противники России и Русской Церкви, либо очень ограниченные инфантильные люди, имеющие глубоко искаженное понимание самого православия. К очень большому сожалению приходится признать, что и таких людей в церковной среде у нас немало.

По моему глубокому убеждению, главная проблема нашей Церкви – это отсутствие системной догматической цензуры, и поэтому любой выпускник семинарии с ворохом ересей в голове (и еле скрываемым желанием перебежать в какой-нибудь западный раскол) легко может получить какие-то церковные статусы, а потом все удивляются, как же мы его вовремя не раскусили. Ведь отношение к СВО – это лишь следствие более глубоких, фундаментальных мировоззренческих предпосылок, которые у православного священника должны быть заданы целостном православном вероучением. Вероучением, основанным на Священном Писании и Священном Предании, на православной сотериологии и историсофии, начиная буквально с Сотворения мира и заканчивая Апокалипсисом. И если этого целостного православного мировоззрения нет, то будет полный произвол в оценках всего и вся.

Перечисленные Вами бывшие священнослужители – это прежде всего люди, лишенные православного мировоззрения, подменившие его специфическим набором представлений, свойственных ориентированной на Запад части постсоветского общества. Они с большим успехом могли бы устроиться журналистами в каком-нибудь раскрученном антироссийском СМИ, но зачем-то решили стать священниками в Русской Церкви и паразитируют на священном сане. Нет, они не вершина айсберга, потому что подобные им клирики целый айсберг никак не составляют. Скорее это просто очень большая льдина, которая, образно говоря, затрудняет движение нашего церковного корабля, но начала заметно таять при первых признаках наступления Русской Весны.

* Признан в РФ физлицом,  выполняющим функции иноагента.