Историк Дмитрий Володихин — о воссоединении Руси

15 января исполняется 545 лет завоеванию Новгородской республики Москвой, от которого историки отсчитывают начало возрождённого (после веков раздробленности) Русского государства. Московское единоначалие против новгородской олигархии, национальная суверенность против оглядки на Запад – параллели с сегодняшними событиями напрашиваются сами собой. Гость «АН» – доктор исторических наук Дмитрий ВОЛОДИХИН, профессор истфака МГУ.

– Присоединение Новгородчины к Московскому княжеству – эпохальный исторический момент, отношение к которому разделяет западников и славянофилов, либералов и государственников. Дед Ивана IV Грозного московский князь Иван III Великий, создатель русского самодержавия, положил конец новгородской вольнице: «Знайте же, что в Новгороде не быть ни Вечевому колоколу, ни Посаднику, а будет одна власть Государева: что как в стране Московской, так и здесь хочу иметь волости и сёла; что древние земли Великокняжеские (земли князей Рюриковичей. – Прим. «АН»), вами отнятые, суть отныне моя собственность». Сегодня в соответствующем идеологическом лагере Новгородская республика представляется этакой демократической русской Атлантидой, которую потопила деспотичная Московия.

– Так называемая новгородская демократия в действительности была республикой аристократической, а в некоторых случаях – олигархической. Народной? Фантазии. Простой народ не имел власти. Он не собирался на вече, это миф. Основой государственного строя в Новгородчине выступали наиболее богатые и знатные рода, новгородское боярство. Именно оно собиралось на вече и решало судьбы Новгорода, именно оно заполняло своими людьми выборные магистратуры, назначало воевод в войска, а также призывало и изгоняло князя. И замечу: противоречия, возникавшие между различными боярскими партиями, могли разрешаться не только с помощью вече, но и посредством другого, с позволения сказать, механизма. Стороны сходились на мосту через Волхов, и всё зависело от того, кому каких головорезов удалось нанять и насколько хорошо их вооружить. Кто победит, тот и прав. Такова обратная сторона новгородского немонархического правления.

Война с Москвой, которую вела новгородская «господа» ради сохранения своей власти и самостоятельности, ничего не давала простому народу, «молодшим людям» Новгородчины, подвергала их бессмысленной гибели. Нельзя сказать, что весь слой бедняков тяготел к Москве, однако промосковские группы, безусловно, были. Никому из них отправка на войну не доставляла удовольствия: они не знают, как на коня сесть, как лук натянуть, как мечом махать, да и нет у них никаких мечей, слишком дорогое это удовольствие – всем мечи раздавать.

– А насколько необходимым было для Москвы подчинить Новгород? Кроме, разумеется, мотива воссоединить Русь.

– Ресурсы Новгорода, материальные и демографические, были необходимы Москве для борьбы с ордынской угрозой, а Новгород не очень-то хотел ими делиться. Существовала опасность, что Орда всё-таки сомнёт разрозненные русские земли и, кстати, доберётся до самого Новгорода. Таким образом, вместо мечтаний некоторых современных наших деятелей о Новгородчине как о европейском демократическом государстве мог бы реализоваться совсем другой сценарий. С Русью могло случиться худшее: новая утрата независимости, раздробление на мелкие улусы, падение православия. Не объединившись с «низовской» Русью, Новгород тем не менее имел бы все шансы разделить её горькую судьбу. И тогда, возможно, в наши дни на месте старинной твердыни и множества храмов стояла бы рыбацкая деревенька, туристы время от времени заглядывали бы туда посмотреть на сохранившиеся кое-где башни и стены Детинца… а рыбаки платили бы ясак местному тудуну и предъявляли бы пайцзу отважным нукерам по дороге на базар. Третьеразрядный регион на окраине исламского мира – такой могла бы быть сегодня Новгородчина, а не «европейской демократией».

Помимо Орды для Москвы имел значение и другой фактор – Литва, Великое княжество Литовское (ВКЛ). Новгородская верхушка играла на противоречиях между ВКЛ и Московским государством. Вспоминается советский фильм «Стакан воды» (экранизация одноимённой пьесы французского драматурга Эжена Скриба. – Прим. «АН»). Девушка плачет из-за того, что на её жениха претендуют королева и герцогиня, а лорд объясняет: это как раз очень хорошо, потому что, когда две могущественные силы соперничают, у третьей стороны появляется шанс. Так и новгородское боярство старалось извлечь для себя максимальную выгоду из противоречий между ВКЛ и Московским государством. Новгород пытался заключить с ВКЛ союз. Для Москвы это было недопустимо: между ней и Литвой шла борьба за господство на Руси, и единое Русское государство никогда бы не возникло, если бы продолжалось соперничество этих двух центров. Соответственно, Иван Великий давал отпор любому проявлению литовского влияния в русских землях. К тому же не будем забывать ещё об одном факторе.

– О каком?

– О религиозном, конфессиональном. При Василии II, отце Ивана Великого, Москва поставила собственного митрополита, перешла от духовной юрисдикции Константинополя к церковной автокефалии, независимости (это случилось потому, что митрополит киевский и всея Руси Исидор, назначенный Константинополем, поддержал Флорентийскую унию – соглашение об объединении католической и православной церквей на соборе во Флоренции с соответствующим отказом православных от собственного вероучения в пользу католического, а также с признанием папы римского в качестве первоиерарха. – Прим. «АН»). Тогда же возникла опасность, что Новгород попадёт под униатское влияние. Новгородская верхушка не раз приглашала к себе князей из ВКЛ для управления пригородами, а однажды – для управления всей Новгородской землёй. Соответственно, она могла склониться в сторону митрополита-униата (Киев и, соответственно, киевская митрополия с 1362 года располагались на территории ВКЛ. – Прим. «АН»).

Заметим, что с 1413 года ВКЛ находилось в союзе с Польшей: у них был один государь, хотя Литва получала широкую автономию. По законам того времени русское православное дворянство в Литве имело меньше прав и привилегий, чем шляхта, принявшая католичество. Это не раз приводило к восстаниям. В 1430-х годах по территории ВКЛ прокатилась страшная гражданская война, кровь лилась рекой. Если бы Новгород заигрался в своём сближении с ВКЛ, то, вне всякого сомнения, мог бы повторить этот опыт.

– Ранее в интервью вы сказали: «Наша, в частности, моя задача состоит в том, чтобы фигура Ивана Великого стала для России первостепенной». Быть может, первостепенной всё-таки должна быть фигура Владимира Святого – отца-основателя русской православной цивилизации?

– Владимир Святой, как известно, канонизирован церковью. Я не нужен для того, чтобы напоминать о его значении. С Иваном Великим сложнее: величие его роли недостаточно осознаётся в нашем обществе, это осознание нужно постоянно поддерживать. К тому же он заслонён внуком – Иваном Грозным, который сделал гораздо меньше полезного. При Иване Великом наряду с присоединением Новгородчины произошли ещё два события, не менее значимые для становления России: избавление от власти Орды в 1480 году и Русско-литовская война 1500–1503 годов, результатом которой стало присоединение к Русскому государству нескольких десятков городов Литовской Руси (в частности Брянска, Гомеля, Чернигова, Путивля, Мценска).

Вдумаемся. Что представляло собой Московское княжество в 1460-е годы, когда Иван Великий только возглавил его? С запада и юго-запада подступали владения великих князей литовских, в том числе Дорогобуж и Вязьма – это нынешнее дальнее Подмосковье, два часа на электричке из Москвы. С юга угрожала вторжением Большая Орда – воинственный наследник Золотой Орды. Тверь, Новгород, Псков, Вятка, Смоленск, Рязань были территорией иных, независимых государств. Все земли Московской Руси в конце правления Василия II, отца Ивана Великого, равнялись нынешней Московской области да трём-четырём соседним областям. А при Иване Великом за несколько десятилетий произошло преобразование пёстрой разрозненной Руси в Россию. За 30 лет территория, подвластная московским государям, увеличилась в несколько раз. Произошёл величайший перелом во всей русской истории.

– Последний вопрос – о параллелях с нынешними событиями.

– Идёт речь об объединении русского мира под стягом православия. Киев, как когда-то Новгород, смотрит на Запад, а Москва, как и прежде, – на себя. Духовная самодостаточность – вот то, на чём мы должны стоять. Двигаться за кем-то куда-то? Где те достойные фигуры и идеалы, за которыми можно было бы пойти? В Лондоне? В Берлине? В Вашингтоне? Нет, уж точно не там.