15 января исполняется 545 лет завоеванию Новгородской республики Москвой, от которого историки отсчитывают начало возрождённого (после веков раздробленности) Русского государства. Московское единоначалие против новгородской олигархии, национальная суверенность против оглядки на Запад – параллели с сегодняшними событиями напрашиваются сами собой. Гость «АН» – доктор исторических наук Дмитрий ВОЛОДИХИН, профессор истфака МГУ.
– Присоединение Новгородчины к Московскому княжеству – эпохальный исторический момент, отношение к которому разделяет западников и славянофилов, либералов и государственников. Дед Ивана IV Грозного московский князь Иван III Великий, создатель русского самодержавия, положил конец новгородской вольнице: «Знайте же, что в Новгороде не быть ни Вечевому колоколу, ни Посаднику, а будет одна власть Государева: что как в стране Московской, так и здесь хочу иметь волости и сёла; что древние земли Великокняжеские (земли князей Рюриковичей. – Прим. «АН»), вами отнятые, суть отныне моя собственность». Сегодня в соответствующем идеологическом лагере Новгородская республика представляется этакой демократической русской Атлантидой, которую потопила деспотичная Московия.
– Так называемая новгородская демократия в действительности была республикой аристократической, а в некоторых случаях – олигархической. Народной? Фантазии. Простой народ не имел власти. Он не собирался на вече, это миф. Основой государственного строя в Новгородчине выступали наиболее богатые и знатные рода, новгородское боярство. Именно оно собиралось на вече и решало судьбы Новгорода, именно оно заполняло своими людьми выборные магистратуры, назначало воевод в войска, а также призывало и изгоняло князя. И замечу: противоречия, возникавшие между различными боярскими партиями, могли разрешаться не только с помощью вече, но и посредством другого, с позволения сказать, механизма. Стороны сходились на мосту через Волхов, и всё зависело от того, кому каких головорезов удалось нанять и насколько хорошо их вооружить. Кто победит, тот и прав. Такова обратная сторона новгородского немонархического правления.
Война с Москвой, которую вела новгородская «господа» ради сохранения своей власти и самостоятельности, ничего не давала простому народу, «молодшим людям» Новгородчины, подвергала их бессмысленной гибели. Нельзя сказать, что весь слой бедняков тяготел к Москве, однако промосковские группы, безусловно, были. Никому из них отправка на войну не доставляла удовольствия: они не знают, как на коня сесть, как лук натянуть, как мечом махать, да и нет у них никаких мечей, слишком дорогое это удовольствие – всем мечи раздавать.
– А насколько необходимым было для Москвы подчинить Новгород? Кроме, разумеется, мотива воссоединить Русь.
– Ресурсы Новгорода, материальные и демографические, были необходимы Москве для борьбы с ордынской угрозой, а Новгород не очень-то хотел ими делиться. Существовала опасность, что Орда всё-таки сомнёт разрозненные русские земли и, кстати, доберётся до самого Новгорода. Таким образом, вместо мечтаний некоторых современных наших деятелей о Новгородчине как о европейском демократическом государстве мог бы реализоваться совсем другой сценарий. С Русью могло случиться худшее: новая утрата независимости, раздробление на мелкие улусы, падение православия. Не объединившись с «низовской» Русью, Новгород тем не менее имел бы все шансы разделить её горькую судьбу. И тогда, возможно, в наши дни на месте старинной твердыни и множества храмов стояла бы рыбацкая деревенька, туристы время от времени заглядывали бы туда посмотреть на сохранившиеся кое-где башни и стены Детинца… а рыбаки платили бы ясак местному тудуну и предъявляли бы пайцзу отважным нукерам по дороге на базар. Третьеразрядный регион на окраине исламского мира – такой могла бы быть сегодня Новгородчина, а не «европейской демократией».
Помимо Орды для Москвы имел значение и другой фактор – Литва, Великое княжество Литовское (ВКЛ). Новгородская верхушка играла на противоречиях между ВКЛ и Московским государством. Вспоминается советский фильм «Стакан воды» (экранизация одноимённой пьесы французского драматурга Эжена Скриба. – Прим. «АН»). Девушка плачет из-за того, что на её жениха претендуют королева и герцогиня, а лорд объясняет: это как раз очень хорошо, потому что, когда две могущественные силы соперничают, у третьей стороны появляется шанс. Так и новгородское боярство старалось извлечь для себя максимальную выгоду из противоречий между ВКЛ и Московским государством. Новгород пытался заключить с ВКЛ союз. Для Москвы это было недопустимо: между ней и Литвой шла борьба за господство на Руси, и единое Русское государство никогда бы не возникло, если бы продолжалось соперничество этих двух центров. Соответственно, Иван Великий давал отпор любому проявлению литовского влияния в русских землях. К тому же не будем забывать ещё об одном факторе.
– О каком?
– О религиозном, конфессиональном. При Василии II, отце Ивана Великого, Москва поставила собственного митрополита, перешла от духовной юрисдикции Константинополя к церковной автокефалии, независимости (это случилось потому, что митрополит киевский и всея Руси Исидор, назначенный Константинополем, поддержал Флорентийскую унию – соглашение об объединении католической и православной церквей на соборе во Флоренции с соответствующим отказом православных от собственного вероучения в пользу католического, а также с признанием папы римского в качестве первоиерарха. – Прим. «АН»). Тогда же возникла опасность, что Новгород попадёт под униатское влияние. Новгородская верхушка не раз приглашала к себе князей из ВКЛ для управления пригородами, а однажды – для управления всей Новгородской землёй. Соответственно, она могла склониться в сторону митрополита-униата (Киев и, соответственно, киевская митрополия с 1362 года располагались на территории ВКЛ. – Прим. «АН»).
Заметим, что с 1413 года ВКЛ находилось в союзе с Польшей: у них был один государь, хотя Литва получала широкую автономию. По законам того времени русское православное дворянство в Литве имело меньше прав и привилегий, чем шляхта, принявшая католичество. Это не раз приводило к восстаниям. В 1430-х годах по территории ВКЛ прокатилась страшная гражданская война, кровь лилась рекой. Если бы Новгород заигрался в своём сближении с ВКЛ, то, вне всякого сомнения, мог бы повторить этот опыт.
– Ранее в интервью вы сказали: «Наша, в частности, моя задача состоит в том, чтобы фигура Ивана Великого стала для России первостепенной». Быть может, первостепенной всё-таки должна быть фигура Владимира Святого – отца-основателя русской православной цивилизации?
– Владимир Святой, как известно, канонизирован церковью. Я не нужен для того, чтобы напоминать о его значении. С Иваном Великим сложнее: величие его роли недостаточно осознаётся в нашем обществе, это осознание нужно постоянно поддерживать. К тому же он заслонён внуком – Иваном Грозным, который сделал гораздо меньше полезного. При Иване Великом наряду с присоединением Новгородчины произошли ещё два события, не менее значимые для становления России: избавление от власти Орды в 1480 году и Русско-литовская война 1500–1503 годов, результатом которой стало присоединение к Русскому государству нескольких десятков городов Литовской Руси (в частности Брянска, Гомеля, Чернигова, Путивля, Мценска).
Вдумаемся. Что представляло собой Московское княжество в 1460-е годы, когда Иван Великий только возглавил его? С запада и юго-запада подступали владения великих князей литовских, в том числе Дорогобуж и Вязьма – это нынешнее дальнее Подмосковье, два часа на электричке из Москвы. С юга угрожала вторжением Большая Орда – воинственный наследник Золотой Орды. Тверь, Новгород, Псков, Вятка, Смоленск, Рязань были территорией иных, независимых государств. Все земли Московской Руси в конце правления Василия II, отца Ивана Великого, равнялись нынешней Московской области да трём-четырём соседним областям. А при Иване Великом за несколько десятилетий произошло преобразование пёстрой разрозненной Руси в Россию. За 30 лет территория, подвластная московским государям, увеличилась в несколько раз. Произошёл величайший перелом во всей русской истории.
– Последний вопрос – о параллелях с нынешними событиями.
– Идёт речь об объединении русского мира под стягом православия. Киев, как когда-то Новгород, смотрит на Запад, а Москва, как и прежде, – на себя. Духовная самодостаточность – вот то, на чём мы должны стоять. Двигаться за кем-то куда-то? Где те достойные фигуры и идеалы, за которыми можно было бы пойти? В Лондоне? В Берлине? В Вашингтоне? Нет, уж точно не там.