Разговор с Валентиной Тимофеевной Яшиной произошел несколько лет назад. Интервью ждало своего часа и дождалось - 90-летие ее великого мужа, согласитесь, неплохой повод.
- Вы до знакомства с Львом Ивановичем футболом не интересовались? На стадион не ходили?
- Очень редко. Лева играл в заводской команде, там в Тушино было два больших авиационных завода – один 500-й назывался, другой - забыла… И был стадион заводской – вот туда и ходили смотреть футбол… Помню, с братом пошли в кино, а он дружил с Шубиным – тренером заводской команды. А тогда даже в кино трудно было попасть – народа полно, билетов не достать. И Шубин дал брату билеты. Мы пришли во время журнала. А ребята – команда - сидели все на фибровых своих чемоданчиках. И какой-то парень говорит: «Садись!» Рядом с ним и села. Это был Лева! Потом время от времени видела его - то на катке, то еще где-то…
- А как познакомились по-настоящему?
- У нас была в парке танцплощадка. А я знала ребят заводских, которые с Львом играли. И один парень – Рязанцев (их два брата были - близнецы) говорит: «Хотите, с Яшиным познакомлю?» А Лева только-только за «Динамо» первый матч сыграл. Смотрю: батюшки! Тощий, в солдатской форме, кирзовые сапоги, ножки тощие там болтаются… Тоже мне Лев нашелся! Потом начали танцевать, я думала, он и не умеет. Ведь такой увалень, как медведь - вяло ходит, вяло поднимается – таким до конца и оставался… А он танцует, да еще как! Я была с подружкой Милой. Она мне шепчет: кого пойдет последнюю провождать – с той и будет встречаться. Пошли втроем. Мы жили рядом с аэроклубом (нас звали аэроклубовские). Проводили сначала Милу, потом меня. А где-то через неделю вдруг прилетает: «Пошли в цирк!» Билеты достал. Сходили туда. Возвращались уже поздно. Он потом рассказывал: «Ты знаешь, шел по Москве, так хорошо было…» Он мне после цирка дал пропуск оранжевый на стадион – без права занятия места. И я пришла в первый раз на стадион. Он такой в жизни… медведь. Медленно встал, медленно пошел, медленно сел… И вдруг выбегает на поле: такой ловкий…
- Не рассказывал, как в «Динамо» оказался?
- Когда он играл в заводской команде – трудно было и работать, и тренироваться. И как-то прогулял несколько дней. Кто-то ему сказал: «Лев, за прогулы можешь погореть…» За это действительно каралось крепко. Ему уже 18 исполнилось. Кто-то посоветовал: «Иди в армию – и все обойдется!» И они с Шабровым (тоже динамовец, четыре золотых медали, работали на одном заводе в одном цехе) пошли в военкомат. Их направили в пограничные войска. Часть была в Сокольниках. Лев стоял с ружьем у академии около Белорусского вокзала. А там тоже была команда – и его взяли. B каком-то матче (они играли на Водном стадионе, там поля были) Чернышев Аркадий Иванович его приметил: «Хочешь за молодежную «Динамо» играть?» «Конечно, хочу!» «Приходи!» «Но я же в армии – не отпустят». «Не волнуйся – отпустят!»
- Я-то думал, он играл за «Динамо», потому его по блату устроили в погранвойска…
- Нет! Ему просто повезло. И он так же продолжал служить в части и играть. И потом Чернышев сказал, кажется, Якушину, тренеру главной команды: «Посмотрите у нас мальчишку – возьмите в дубль!» Леву взяли его в дубль – и вот тогда с армией было покончено. Года два он там играл. А потом травма какая-то у Хомича, у второго вратаря Вальтера (Саная – прим. ред.) тоже, а Лев – третьим был. И выпустили его. Первая игра со «Спартаком»: вели 1:0, но Лева пропустил – 1:1. Не так страшно. А вот во второй игре в Тбилиси вели 4:0 в первом тайме, но в том же тайме Лева пенку пропустил, занервничал и еще три получил. В перерыве Лева сидит – думает: сейчас выгонят. Подходит к нему Костя Бесков: «Не волнуйся, сейчас выйду и забью». Так и получилось – выиграли 5:4. Но Леву вернули в дубль. И там он еще два года проторчал.
- Раньше футболисты зимой переключались на хоккей…
- Лев тоже играл – и в русский, и в канадский с шайбой! В 1953-м Кубок выиграл по хоккею с шайбой, а осенью - Кубок по футболу… Когда после Тбилиси его снова в дубль сослали, Чернышов говорит: «Давай в хоккей начинай!» Он там тоже на воротах стоял. После первой же игры или тренировки снимает перчатки, а руки все в крови. Все мочки пальцев отбиты. Чернышов: «А как ты ловишь шайбу?» «Ну, как в футболе!» «Чудак – там же ловушка есть!» Он даже не знал… В 1954-м его даже в сборную по хоккею приглашали, надо было выбирать: футбол или хоккей. И, кажется, тот же Чернышов сказал: «Давай все-таки – футбол».
- Форму вы стирали?
- Обычно игроки сдавали форму, и в клубе ее стирали. Он же всегда привозил домой – все это в грязи, особенно по весне. А тогда поля опилками посыпали - чтобы было посуше, так эти опилки везде… Привезет чемодан из загранки, а там все в грязи, в земле! Полную ванну нальешь - вода вся черная!
- Что за форма была?
- Шерстяная фуфайка – кофта с воротничком. Под трусами обязательно – ватники - чтобы падать не больно было. Типа ватных трусов. У хоккеистов такие же были, только подлиннее. Он все время говорил про ребят: «Боятся падать – пижоны!» Но у них-то ватников не было - конечно, отобьют себе все! Были у него и наколенники… Бутсы - иногда я их мыла, иногда – он. Тренировался и играл в одних и тех же. А фуфайки эти он за двадцать лет поменял всего раза два. Не хотел! Куда бы ни ехал. Даже когда в сборной играл. У меня где-то фотография есть: выбегают на поле Иванов, Хусаинов, Лев. У тех-то на майках - СССР, а у Левы на фуфайке буква «Д». Эта майка не растягивалась, а наоборот садилась, шерсть ведь! Не осталось ни одной на память - когда ушел из «Динамо», велели все сдать. Они там все отстирывали, и давали детям в школы. Другие пользовались.
- Я думал – в музей…
- Нет!
- Кепка. Сколько их было?
- Была одна – вельветовая коричневая… Лев однажды в каком-то матче выбежал из штрафной и отбил мяч головой. Пришел сел в раздевалке, ждет, что скажет тренер. А Якушин стоит, молчит и смотрит на него. «Михаил Иосифович, что-то нет так?» «Все так, Лева, но когда бьешь головой – кепочку-то надо снимать!» И в следующий раз Лева выходит, снимает кепку, отбивает, и надевает… А потом в Париже на чемпионате Европы в 1960-м ее украли. Кто-то написал, что потом якобы кепку принесли полицейские, хотели обменять на майку. Никто ничего не принес – исчезла! Просто журналисты нафантазировали. И вот после Парижа он играл уже без кепки. Но вообще в высшей лиге никто в кепке не играл, кроме Льва. А до него – Хомич. Хотя, может, кто-то еще и играл… Она была действительно полезна. Козырек от солнца защищал. Потом без кепки он рукой защищал глаза – как козырек делал. Особенно осенью, низко солнце – в глаза било…
- В жизни был застенчивый?
- Неразговорчивый. Все время мысли где-то крутились. Но на поле орал иногда! Но всегда по делу. Никогда никого не обижал. «Толик, Царь – сзади!» Подсказывал. Я после матча спрашивала: «Что это такое! Что ни пас – чужому! Не можешь, подсказать что ли?» – «А чего говорить! Ну, не видят поле!» Это самое ругательное было у него. То есть дают пас не понятно кому. Я ему часто говорила: «Но вот посмотри на Иванова Вальку, у него же мяч как на резиночке!» И голова все время вверху – вправо влево смотрит… А Стрельцов ходит по полю – такой медлительный. Мы как то со Львом сидели, смотрели. Я: «Да чего его так превозносят! Ни отобрать, ни побежать. Ходит туда-сюда. Толку никакого!» Но вдруг Иванов ему - в прорыв. Тут-то он и делает рывок: несется по центру, как танк, защитники от него так и отскакивают… Стройненький, чубчик, но ноги – как налитые. Это до тюрьмы. Красавец!
- В сборной был кроме Яшина и другой великий крикун – Нетто…
- Симонян так его парадировал - упасть можно от хохота! Нетто не орал, голос такой низкий, хрипатый: «Бараны, бараны, бараны…»
- Раньше на поле выходили под марш Блантера?
- И обменивались вымпелами, иногда дарили цветы. Льву очень долго из года в год одна пара – мать и дочка - вручала букет на «Динамо» перед матчами. Матери - лет 50-60, дочке – лет тридцать. Потом мать пропала – умерла, наверное, приходила одна дочь.
- Где сидели на стадионе? Ведь не было ВИП ложи?
- Сначала сидели, куда дадут билет – на любой трибуне. Потом на Западной сидела – умирала со смеху. Реплики, хохот. Вот несется Еврюжихин. Ему кричат: «Гешка, давай до флажка и бей на трибуну!» Добегает до лицевой и делает прострел страшной силы - мяч действительно улетает на противоположную трибуну… Спартаковцы чаще ходили на восточную трибуну – там подешевле. Вели себя нормально – никакого мата, разве что «судью на мыло!» Но свистели - страшно! При любом случае. Я так и не научилась. Сижу тихо, смирно. Так и Лев смотрел футбол. Сидит, не реагирует ни на что, только дрожит. «Замерз что ли?» «Да. Мне холодно». Но какой холод! Я то чувствую: мандраж, он весь на поле… На трибунах ходили лотошники: продавали бутерброды, пирожки, мороженое. Там можно было и бутылочку пива выпить… Потом дали пропуск, и все жены динамовцев сидели в одном месте. Ходили все! Бескова, Сальникова, Крижевская, Кузнецова, Рыжкина…
- Кстати, об умении танцевать. Футболисты должны быть по определению хорошими танцорами – у них ведь с координацией все нормально…
- Помню из Мексики приехали – привезли сомбреро… Он любил делать всем подарки: вез мешок зажигалок, мешок брелков и галстуков тьма – друзьям… И вот приехали из Мексики. Мишка Галунов – инженер завода - сел за пианино (он очень хорошо играл, отец его был аккомпаниатором у Шаляпина), начинает играть, и выходят: Лев, Шабров и Царев – в сомбреро, в трусах, обмотанные занавесками (взяли у меня) - и начинают «Танец маленьких лебедей». Все просто валялись под столом! Здорово станцевали!
- Дома не играл теннисным мячиком? Для ловкости рук полезно…
- Ему и тренировок хватало… Однажды после какой-то игры приехал, я накрыла стол, сидим – ждем: должны приятели приехать. Вдруг муха появилась - летает и летает… И как он по этой мухе даст кулаком! И ее прибил, и посуду всю разбил, все пришлось выбрасывать! Зато сработал… по-вратарски.
- После чемпионата мира в Чили его освистывали…
- В Москве свистели, кричали: «На пенсию!» Тренер Пономарев даже сказал ему: «Лев, в Москве поиграй пока за дубль, а за основу будешь на выезде». Первый выезд был в Тбилиси. Возвращается, спрашиваю: «Как встретили?» Смеется: «Как только беру мяч, начинают кричать: «Яшин – дирка!» И хохочут». То есть «дырка». Потом пригласили его на матч столетия футбола в Англию, отстоял здорово за сборную мира. В чемпионате в 27-ми матчах пропустил только шесть голов. И все заткнулись.
- Не говорил, мешал ли ему этот свист?
- Да футболисты ничего не слышат во время матчей! Но он переживал. Даже если выиграли. Лежит – не спит. «Чего не спишь – выиграли ведь!» «Не выручил…» «А они-то тебя почему не выручали? Их там еще десять человек!» Пропускал и обидные голы. Вечером после матча обычно сидим вдвоем, с бутылочкой часов до двенадцати. «Ну как же ты так мог пропустить?» «Да не видел момент удара!» Я сейчас так за всех вратарей болею! Выручал, выручал и вдруг однажды не выручил - и такое начинается в прессе!
- Вратари – особые люди?
- Другие…
- Рыбу Лев Иванович ловил перед матчами, но нужна ли была ему эта рыба?
- Нет! Он на рыбалке настраивался на матчи. В себе замыкался. Они с Аничкиным в Новогорске перед матчами часто ходили на запруду. Поймают рыбу: «Ага – 1:0 выиграем!» Но были и хорошие уловы. С Истринского водохранилища привозил щук – с метр! За границей тоже ловил. Там покупал снасти, обязательно блесны. Как-то за корягу зацепилась одна блесна, вытащили, кто-то из рабочих посмотрел: «Да такую блесну надо на стену вешать как украшение!» Лева приехал и повесил на стену!
- Внук тоже вратарь, был похож на Льва Ивановича?
- Абсолютно нет! Но ему не повезло. Он и маленький все время вляпывался во что-нибудь. «Бабушка, ну почему я такой невезучий!» В дубль взяли, там у них какой-то то ли Нана, то ли Нуну, бразилец. Потом, Шунин… А Вася - четвертый вратарь, когда еще очередь дойдет! Отдали в аренду в питерское «Динамо». Там был вторым вратарем. Тренер говорил: «Как только первый раз проиграем, тебя поставлю! А то меня не поймут питерцы!» Проиграли, наконец – сняли тренера! А новый привел с собой вратаря: 35 лет, трое детей и местный. И снова Вася оказался лишним. Вернулся в Москву, а тут он уже не нужен «Динамо». Играл в Зеленограде, но пришел новый тренер и тоже привел местного вратаря – тоже в возрасте и с детьми. И Васька ушел…
- Фамилия, может, мешала?
- Нет. Фамилия у него – Фролов.
- Вот такова учесть вратарей – неблагодарная работа! На этой лавочке можно сидеть ждать своего часа всю жизнь…
- У Льва был второй вратарь – Беляев. Такой хороший вратарь! Лева так за него переживал. Причем, они вдвоем и в сборной играли. Беляев хотел куда-нибудь уйти. А Лев ему: «Подожди, я уже столько играю, уйду - тут и твой час…» Но все не получалось.
- Вратарям тогда доставалось – соперники не щадили…
- Мы тут вспоминали - хохотали с Парамоновым. Игра со «Спартаком». А у Толика Ильина была грудь – колесом. И он, как только Лев мяч возьмет – грудью на него! Дома я спрашиваю: «Чего - это Толик на тебя грудью лез?» Смеется: «Я тоже его спросил: «Толик, ты что!» А он смутился: «Лев, мне велели тебя выводить из себя…»
- Травмы часто были у Льва Ивановича?
- Три раза было сотрясение мозга. Бутсой получил снизу по подбородку. В больнице лежал, шрам остался. Вратари ведь раньше, в отличие от нынешних, прыгали вперед руками в ноги нападающих. Кто-то из журналистов похвалил однажды Дасаева: «Молодец, прыгает ногами вперед!» Когда первый раз это увидела – пришла в ужас. Ведь можно травмировать нападающего! Раньше никто так не прыгал. В Швеции на чемпионате мира в 1958-м бутсой по голове получил – в матче с Англией. Я слушала репортаж по радио. Выбежал врач, а замена не полагается, снова выпустили… Я потом приехала в Стокгольм с туристами, путевка стоила 1800 рублей (до реформы), а ребята уезжали: не попали в полуфинал. четвертьфинал. Я Гранаткину (Валентин, был в то время вице-президентом ФИФА и председателем секции футбола Спорткомитета СССР – прим. ред.) говорю: «Лучше бы я уехала – пусть он вместо меня посмотрит!» И вот Гранаткин начал хвалить Леву и рассказал, как они ехали после той игры, и Лева спрашивает его: «Валентин Александрович, а мы выиграли или проиграли?» Память отшибло от удара… Я один раз была на тренировке и сказала: «Больше не пойду никогда!» В игре он может три раза поймать мяч, а на тренировке бьют и бьют! Падает то влево, то вправо. Я говорю: «Не могу смотреть на это издевательство!» Помню, на второй или третий год после женитьбы отмечали золотые медали в ресторане с командой. И Якушин мне говорит: «Лев не обижался на меня?» «С чего это!» «Я ему на тренировке говорю: «Лев, почему ты не падаешь?» Он: «Михаил Иосифович – не могу: желудок болит!» «Ну, хоть разочек упади!» «Михаил Иосифович, в игре упаду! Не волнуйтесь!» Но я его уговорил: один раз упал и, наверное, на меня обиделся!» - смеется. А у Левы действительно желудок болел – язва с войны. Все время соду пил…