Датой их казни считается 12 июня, но это потому, что расстреливали после полуночи. Фактически же продолжалось 11 июня: в 23.45 закончили зачитывать приговор, в течение следующего часа его приводили в исполнение.
Эти подробности мне рассказала Юлия КАНТОР, ведущий научный сотрудник Эрмитажа, автор книги «Война и мир Михаила Тухачевского». Книга – итог многолетней работы в советских и зарубежных архивах – стала сенсацией в «тухачевсковедении», ввела в оборот десятки неизвестных документов, позволяющих по-новому взглянуть на эту фигуру, и в конечном итоге легла в основу недавно защищенной автором докторской диссертации.
Юлия Кантор, человек, который сегодня знает о Тухачевском и его «подельниках», наверное, все, – собеседник «АН».
Скамья подсудимых
БЫВШИЙ замнаркома обороны маршал Михаил Тухачевский был фигурой №1 на процессе по «Делу военных» («Антисоветской троцкистской организации в Красной армии»), который проходил 10–11 июня 1937 года. Вместе с Тухачевским к «высшей мере» были приговорены: бывший начальник Академии им. Фрунзе А. Корк; бывший командующий войсками Киевского округа И. Якир; бывший командующий войсками Белорусского округа И. Уборевич; бывший военный атташе СССР в Англии В. Путна; бывший председатель ЦС ОСОВИАХИМа Р. Эйдеман; бывший замкомандующего Ленинградского округа В. Примаков; бывший начальник управления по начсоставу РККА Б. Фельдман. Всего – восемь человек.
– Те, кто сидел тогда на скамье подсудимых, сегодня как бы на одно лицо: Тухачевский, Уборевич, Корк… А вообще-то – в каких они были отношениях? Можно ли говорить, что взяли, например, компанию друзей?
– Бесспорно, все подсудимые знали друг друга – по Гражданской войне, по дальнейшей службе. В личном плане? Тухачевский был наиболее близок с Уборевичем, хотя имелись и жесткие разногласия: скажем, Уборевич считал, что строить нашу военную машину надо по германскому образцу, Тухачевский не соглашался. В добрых отношениях был с Якиром – вдобавок, они сходились во взглядах на формирование оборонной промышленности. С Фельдманом – приятельствовал. Корка скорее считал сухарем-службистом. Вообще, надо учитывать и «политические разногласия». Тухачевский – абсолютный великодержавник, мечтал видеть СССР в границах Российской империи, что называется, «империалист и милитарист». Другие были мягче.
Реально этих людей объединяли три вещи. Во-первых, в 1920-е и в начале 30-х они так или иначе контактировали с Германией – учились там, принимали на маневрах немецких офицеров, курировали секретные совместные военные школы и предприятия на территории СССР. Это было частью тогдашней советской политики – но в итоге всех обвинили в шпионаже на Берлин. Во-вторых, в своем деле они были гораздо большими профессионалами (не возводя, впрочем, этот тезис в абсолют), чем команда наркома обороны Ворошилова. Что Ворошилов бездарен, а Буденный со своей конницей тормозит развитие современных вооружений, им было очевидно. В-третьих, некоторые (Примаков, Уборевич) в частных разговорах действительно не одобряли, например, коллективизацию: крестьян-то зачем морить?
– Версия, что если не заговор, то антисталинский сговор все же мог иметь место, сейчас высказывается нередко…
– От лукавого это все. Не стану доказывать очевидное: даже в материалах процесса отмечено – никаких фактических свидетельств злого умысла не имеется; все базируется на признаниях подсудимых; не буду повторять про пытки, под которыми вырывались эти признания… Однако изучив множество официальных и личных документов, я психологически хорошо представляю этих людей. Державники и прагматики – вот кто они были! Как державники – мечтали о могучей армии, как прагматики – понимали, что сильная армия возможна лишь при сильном государстве. Тухачевский или Уборевич могли не любить лично Сталина, но предпринять что-то конкретное… Слишком хорошо они знали возможности НКВД, слишком дорожили близкими. А для других недовольство Ворошиловым – максимум оппозиционности.
Скамья судей
СУДИТЬ военных должны военные! Для рассмотрения дела было создано Специальное судебное присутствие Верховного Суда СССР. В него кроме председателя Военной коллегии Верховного Суда СССР В. Ульриха вошли крупные военачальники, герои Гражданской войны – Я. Алкснис, В. Блюхер, С. Буденный, Б. Шапошников, И. Белов, П. Дыбенко, Н. Каширин. Восемь человек на скамье подсудимых – восемь на скамье судей. Как эти судьи себя вели? Из протокола: «Дыбенко (вспоминая, что Тухачевский в Красную армию пришел после побега из немецкого плена в 1917 г.): «Мне кажется, вы не бежали из плена, а приехали, как немецкий шпион»… «Буденный: Не политическая, а шпионская группировка. Алкснис: Да, именно шпионская». И ниже, когда речь идет о том, что таких группировок много, Алкснис (начальник ВВС РККА): «Пока в Воздушном флоте мало вскрыто. Блюхер: Это потому, что мало копаетесь».
Блюхер, Алкснис, Белов, Дыбенко, Каширин вскоре сами будут расстреляны.
– Почему шпионом сначала объявили Тухачевского, а Блюхера – потом? Сначала Примакова, а потом – Дыбенко? Какая в принципе разница?
– Разница все же есть. Не будем ставить на одну доску полуграмотного Дыбенко и того же Примакова. Когда Дыбенко арестовали, в его письме Сталину есть, например, фраза: мол, обвиняют, что родня в Америке, «а я даже американского языка не знаю» – хотя, считалось, кончил академию. Примаков же – муж Лили Брик (после самоубийства Маяковского), издал интересные записки о Китае (под псевдонимом «лейтенант Генри Аллен»). Да – и Блюхер, и Тухачевский были маршалами. Но Тухачевский дружил с Шостаковичем, часами бродил по Эрмитажу. Блюхера в Эрмитаже не помнят. Но дело даже не в этом. Отбирали не инакомыслящих – просто мыслящих, а значит, способных «усомниться», значит – опасных. И вот против этой элиты посадили публику попроще, проверяя: осудят? не взбунтуются? Не взбунтовались. Все, теперь можно и за них браться.
Линия защиты
– НО ВЕДЬ и подсудимые признали все обвинения. И даже не пытались объяснять, как выбивались показания. То есть тоже сдались. Или была у них все-такикакая-то своя, особая, «линия защиты»? Как они держались на следствии?
– С чего начиналось, как лепилось, как по ходу следствия корректировалось «Дело военных» – разговор особый и долгий. Напомню только, что первым из сидевших сейчас на скамье подсудимых взяли Примакова. Он дал требуемые показания через несколько месяцев. То есть понадобились месяцы насилия, морального давления, «конвейера» без сна, чтобы человек сломался. Некоторое время держался Якир. Корк и Фельдман, похоже, сразу поняли бессмысленность сопротивления. Для кого-то довод «так нужно для партии!» стал решающим. С Тухачевским сложнее. После ареста – три дня, никак не отраженные в документах. Что с ним делали за это время – били? ломали? Дальше он начинает сознаваться, однако избегая называть чьи-то имена, кроме тех, кто уже арестован. А имена требуют. И вот тут появляются пятна крови на протоколах, изменение лексики и почерка в заявлениях следователю: почерковеды трактуют это как бесспорные последствия насилия. Перед процессом он написал для Сталина своего рода аналитическую записку, следствием озаглавленную «План поражения». Документ поразительный! Формально каясь, Тухачевский предсказывал (во многом весьма точно), какой будет завтрашняя война, откуда ждать немецких ударов. По сути это был «мессидж» – я же профессионал, я вам завтра понадоблюсь. Не сработало.
Зачем?
СЕЙЧАС нередко говорят, что «Дело военных» и дальнейшие репрессии не настолько уж ослабили армию, что «уход со сцены» полководцев старой школы открыл дорогу «генерации Жукова»… Но в очень аргументированной книге полковника Н. Черушева «Невиновных не бывает…» приведены данные, на кого из наших полководцев в 1937–38 гг. были получены «изобличающие показания». Там – вся верхушка армии, «генерация Жукова» в том числе. На крючке сидел каждый, приостановить маховик репрессий просто вынудила жизнь.
– И все же не укладывается в голове – зачем надо было так ослаблять армию, хотя все понимали – война не за горами?
– Я думаю, здесь нет однозначного ответа. Корни надо искать в логике тех лет, в давно забытых хитросплетениях механизма репрессий. То же «Дело военных» начиналось как «вредительское», по ходу переделывалось в «шпионское», затем в «политическое»… А после него начинается массовая чистка армии. Но мне кажется, есть прямая связь между ударом по армии в 1937–38-м и пактом Молотова–Риббентропа в 1939-м. Сталин просто оглянулся по сторонам и охнул: а воевать-то уже и некому! Момент такой, что старые кадры выбиты, новые не подросли. Надо срочно мириться с Гитлером.