Однажды я попал на концерт творческих коллективов Испанского центра в Москве. Удивительный был вечер. Щемящие мелодии, гитарные переборы, кастаньеты, яркие костюмы. Били каблучками девочки в пышных юбках из танцевального ансамбля, принаряженные немолодые люди заводили со сцены песни на испанском, и зал начинал подпевать.
А сверху с большого портрета ласково улыбался король Хуан-Карлос I.
Со свержения его деда, Альфонсо ХІІІ (1931 г.), началась череда событий, приведшая в 1936-м к мятежу Франко и гражданской войне – той, после которой в СССР оказались тысячи испанских детей. Прошли годы – и уже их потомки собрались сейчас в Центре.
Сыновья и дочери павших борцов
В ПОЛИТИКЕ каждый шаг – продолжение предыдущего. Вряд ли, решив поддержать в испанской войне республиканцев, Сталин думал, что ему придется столкнуться с проблемой маленьких беженцев. Однако в 1937–1938 годах война все ожесточенней. Спасение испанских детей от бомбежек и голода превратилось уже, по сути, в международную гуманитарную акцию. Мы говорим о ребятах, оказавшихся в СССР, но вообще-то больше всего их приняла Франция (17 489 чел.). Активно принимали Англия, Бельгия, Дания… Даже если не вспоминать, чем была тогда для нас Испания, – уклонение от такого рода помощи ударило бы по престижу страны. Тем более принять детей просило республиканское правительство.
Осенью 1937 г. вышло постановление об организации первого специального детского дома для маленьких испанцев на Большой Пироговской в Москве.
В семью единую
СКОЛЬКО всего таких детей оказалось в СССР? Согласимся с историком Андреем Елпатьевским, автором фундаментального исследования «Испанская эмиграция в СССР»: определить абсолютно точное число – нереально. Статистика – вещь зыбкая. Были ребята, сразу попавшие в детдома, и те, кто появился там позднее (например, приехал с родителями-эмигрантами и волею событий остался сиротой). Дети оказались разных возрастов (сначала оговаривалось: берем малышей от 5 до 13 лет, но, поскольку речь шла о спасении, в документах одним ребятам возраст завышался, другим занижался; в СССР это выяснилось).
С годами воспитанники подрастали, уходили в вузы, техникумы, ремеслухи, на заводы, попадали в тюрьмы (тоже случалось). Кто-то умирал. Кто-то погиб на фронте. Кто-то (хоть таких и немного) уехал еще до войны. Учет сбивался. Есть базовая цифра – около 3 тыс. человек. Плюс-минус сотня-две.
Хорошо. Привезли. Накормили, разместили. А дальше?
Чьи вы, хлопцы, будете?
ИСПАНСКИЙ исследователь А. Хенер, говоря о маленьких испанцах в СССР, употребил такой термин: СССР хотел этих детей «национализировать». В смысле – забрать в свою собственность? Заставить забыть о корнях? Сделать обычными советскими гражданами? Понимайте как хотите, но любое толкование отчасти верно.
Ведь поначалу вообще не было до конца ясно: что с ними делать? Считалось: берем временно, до победы республиканцев. А победил Франко. Ребята жили в детдомах, учились – но в качестве кого? Официально их называли то «эвакуированными», то «интернированными», а чаще просто «испанцами», не акцентируя статус. Франко же сразу потребовал возвращения своих маленьких граждан: нечего им болтаться на чужбине, у многих дома – родители, родственники. Испанская компартия заявила о «принципиальном отказе в выдаче детей (…) испанской реакции». Советское правительство согласилось. Можно понять, учитывая время, – но в итоге, как справедливо отмечает А. Елпатьевский, «избежав «испанской реакции», почти три тысячи юных испанцев обречены были разделить судьбу своих российских сверстников, пережив все невзгоды войны, вторичной эвакуации, послевоенные трудности, прежде чем части их удалось, через 20–30 лет, уже взрослыми вернуться на родину».
Так или иначе, потом была отдельная проблема: по достижении «детьми Испании» 16 лет убедить их принять советское гражданство. Соглашались не все и далеко не сразу.
Смерть Хосе Диаса
ВОПРОС о правовом статусе не второстепенный. Мемуаристы вспоминают: до войны испанские детдомовцы жили здесь неплохо. К ним относились с неподдельной симпатией, к их услугам были Артек, Мисхор... Но вот – Отечественная.
Нет, никого не бросили, детдома эвакуировали. А дальше... Где-то оказывался толковый директор, более или менее внимательное местное начальство: вот вам крыша над головой, земля под огород – выживайте. Но так везло не всем. Цитаты из сообщений представителей ВЦСПС и Наркомпроса, из писем в ЦК ИКП говорят сами за себя (речь идет о разных детдомах, раскиданных по Союзу).
«Голод и туберкулез создают ужасные опустошения среди детей...», «голод принудил детей к кражам, Саратов подвергается набегам банды воров, состоящей из испанских детей...», «чесотка, завшивленность», «спят на полу»… «Бывший директор и его заместители призваны в армию, остальные сотрудники почти все сбежали», «Луис Фернандес умер, Дионисио Карабилья при смерти»… И так далее.
Но, простите, разве наши детдомовцы жили легче? Однако испанцы не были «нашими». Их сюда привезли, потом отказались выпустить в более сытые края – а в итоге... Эту коллизию мучительно переживали многие испанцы – и юные, и взрослые.
Одна из загадок тех лет – смерть в 1942 г. Генерального секретаря ИКП Хосе Диаса. Почти вся испанская эмиграция была убеждена: самоубийство. Причин называлось много и среди них такая: к физическим мукам (Диас давно болел) добавились моральные. Не мог вынести, что дети, при его участии оказавшиеся в СССР, сейчас находятся в столь трагическом положении.
В 1944 г. СНК СССР принял Постановление «Об улучшении работы детских домов для испанских детей, находящихся в СССР».
Национальный характер
ПСИХОЛОГИ говорят: национальный характер – вещь сколь и недоказуемая (в каждом отдельном случае), столь и неопровержимая. Эту мысль вспоминаешь, читая характеристики советских педагогов на испанских воспитанников. Сделать русских (украинцев, белорусов и т.д.) из темпераментных южан, боюсь, не вышло бы ни у кого. Наряду с положительными оценками, отмечается:
«Элементы экспансивности, доходящие до состояния аффекта, испанцами рассматриваются как явление национальное», «своеволие, граничащее с анархизмом, индивидуализм», «учителя, особенно те, которые впервые работали с испанскими детьми, теряли голову: поражала распоясанность в обращении с взрослыми». При этом: «большое желание получить высшее образование», «искреннее желание вернуться на родину, к родителям, специалистом»…
Где твой дом?
СДЕЛАТЬ русских, может, и не удалось. А вот сделать советских людей – в хорошем смысле слова! – из многих испанских воспитанников удалось вполне. Это стало очевидным, когда после смерти Сталина испанцев стали потихоньку выпускать из СССР. Постепенно домой уехала примерно половина бывших детдомовцев (еще раз: мы говорим именно о них, а не о «советской» испанской эмиграции в целом; ее судьбы – отдельная тема). Но ведь половина – осталась! Осталась, потому что уже считала эту землю родной, пустила корни. Кто-то дошел до замминистра, кто-то стал крупным ученым. Да вспомните хотя бы спорт: Харламов (мать – испанка), баскетболист Хосе Бирюков, Виктор Лаго Родригес (прыжки в воду), знаменитый торпедовец Гомес…
Потом выезд стал совсем свободным. Я говорил с разными «детьми Испании», но так и не услышал единой оценки прошлого. Одни психовали: «Почему меня оторвали от родины? Я у вас всегда мечтал об Испании и, когда в 60-е приехал, – наконец обнялся с братьями! Они уже имели дома, машины – а ведь такие же заводские работяги, как я». Другие улыбались: «Нет, съездил и понял: не могу без России». Все индивидуально, и спорам не будет конца.
Но для нас… Когда на северном лугу из семечка, случайно занесенного давно забытым ветром, вдруг расцветает яркий, нездешний цветок – он так радует глаз!