Людям, верящим во всемирный масонский заговор, этот текст лучше не читать. А то ведь, выходит, зажигаешь лампочку – и вспоминаешь основателя парижской ложи «Космос»?
«На хрена нам тот масон…»
«На хрена нам тот масон/ Томас Альва Эдисон,/ Когда Яблочков у нас/ Делал лампы первый класс!» Наткнувшись в Интернете на эту частушку, автор так и не понял – стёб или всерьёз? Комментарии уж точно шли серьёзные – и конечно же всё больше насчёт масонского засилья. Тут хмыкнуть бы да пролистнуть, но уж больно получилось в тему. Масоном-то был как раз Яблочков! И каким! В парижской ложе Travail et Vrais Amis Fidèles («Труд и верные друзья истины»), находившейся под патронажем «Великой ложи Франции» дорос до звания «досточтимого мастера» – что-то вроде главноуправляющего. А потом создал свою ложу – «Космос», под тем же патронажем. Её ядром стали русские эмигранты.
Но зачем ему это было нужно?
Дорога к славе
Павел Николаевич Яблочков (1847–1894) – человек, который, по определению Я. Голованова, первым «утвердил электрический свет в умах людей».
Он сын обедневшего помещика. После военного инженерного училища – офицер-сапёр. В 1869-м закончил также «техническое гальваническое заведение», готовившее электротехников для армии (тогда – редкая специальность). Но со службы ушёл, работал на телеграфе железной дороги, потом открыл с другом в Москве мастерскую физических приборов. Прогорел. Бежал из России, прячась от кредиторов и полиции. Добрался до Парижа. Там поступил к знаменитому механику профессору А. Бреге. В 1876‑м окончательно доработал свою «свечу» и получил на неё французский патент.
В то время улицы всех городов мира освещались газом, жировыми фонарями. С появлением «свечи Яблочкова» новый свет («русский свет», писали в Европе) засиял сначала в центре Парижа, потом в Лондоне – и зашагал по миру. Проектом занималась французская «Генеральная компания электричества с патентами Яблочкова». Почему-то говорят, что Яблочков там работал чуть ли не за гроши, а хозяева на нём наживались. Помилуйте! Начальник техотдела компании, он получал 2 тыс. франков в месяц. Годовой заработок среднего француза составлял 2300 в год. Другое дело, что Яблочкову предлагался выбор – твёрдый оклад или процент от продаж. Выбрал оклад. Денег, может, и меньше, зато так спокойнее. Можно не забивать голову менеджментом, а заниматься своим, инженерным, делом.
В 1878-м «свечи Яблочкова» демонстрировались на Всемирной Парижской выставке как новый образец уличного и театрального освещения. Выставка стала триумфом Яблочкова. А заодно – прологом к не лучшему перелому в его жизни.
Шаг назад
У него состоялась встреча с двумя гостями из России. Первый – великий князь Константин Николаевич, брат царя, глава (генерал-адмирал) русского военного флота, один из идеологов отмены крепостного права. Второй – Николай Рубинштейн, знаменитый пианист, основатель Московской консерватории. Они говорили: Павел Николаевич, вы и ваши идеи нужны России! Домой! Домой! Великий князь обещал покровительство свыше, Рубинштейн – поддержку финансовых кругов.
Домой? Патриотизм не был для Яблочкова абстрактным словом. Он ведь сначала предложил «свечу» русскому военному флоту. Бесплатно! Да ответа не получил (можно представить, как при этих словах по-флотски определил своих чиновников великий князь). Но действительно – сколько ещё нам сидеть при лучине?
Правда, чтобы внедрить «русский свет» в России, Яблочков должен был выкупить свои патенты у «Генеральной компании». А это – миллион франков. Но ведь для родины…
И он выкупил патенты. Выложив из собственного кармана миллион – почти все сбережения. И вернулся домой. И прогорел.
Проценты неудачи
Тут, похоже, нет даже оснований в чём-то особо винить власть. Она-то как раз Яблочкова поддерживала, обеспечила ряд заказов, в том числе престижных. В провале основанного в Питере акционерного «Товарищества электрического освещения и изготовления электрических машин и аппаратов П.Н. Яблочков-изобретатель и Кo» процентов на 80виноват, конечно, сам Павел Николаевич. Он был гениальным инженером – не бизнесменом. А французской схемы, когда творец творит, а менеджер менеджерствует, в России как-то не получилось. Технари у него работали классные, тот же (см. справку) Лодыгин, а администраторы – увы…
При этом противники играли против Яблочкова жёстко (на что спишем ещё процентов 10 неудач). Жировым и газовым компаниям «русский свет» подрубал подряды на освещение улиц. И в ход шло всё. Вплоть до заказных статей, что электрический свет вреден для глаз. Или, скажем, организации жалобы питерских торговцев рыбой – мол, от новых ламп наш товар меняет цвет и теряет привлекательность.
А ещё 10 процентов… Но про это – чуть ниже.
В поисках истины
В общем, Яблочков обанкротился. И вновь уехал за границу. Однако, как там в анекдоте – умище-то куда денешь? Новыми изобретениями поправил благосостояние (хотя далеко не до прежнего уровня). Только напряжённая работа подорвала здоровье. Пережить ведь пришлось и взрыв натровой батареи в лаборатории, и отравление хлором (когда для голландских ювелиров искал способ очистки жёлтых алмазов), и два инсульта. В предчувствии смерти в 1893-м вернулся в Россию. Через несколько месяцев скончался в Саратове в номере небогатой гостиницы.
Но нам интересно вот что. Именно в этот свой второй «французский период» Павел Николаевич и пришёл к масонству.
Само это слово для многих символизирует нечто тайное, коварное, зловредное. Однако перечитайте наш рассказ (и другие материалы о Яблочкове). Чистый человек, прекрасный идеалист. Вы верите, что у такого на уме могло быть что-то недоброе?
Помните, мы говорили про оставшиеся «10 процентов неудачи»? Отнесём их на счёт тогдашней общей косности русского общества. Оно ведь и впрямь воспринимало электрическое освещение как не шибко нужную игрушку. Вот вполне просвещённый господин, профессор-экономист И. Янжуль. Когда жизнь свела его с Павлом Николаевичем, родне он про нового знакомого писал так: «бывший телеграфист»… «продал свою выдумку за значительный куш». Не более!
Может, потому Павла Николаевича привлекли провозглашавшиеся масонами идеи: просвещение, либерализм… Ну а древние ритуалы, антураж – почему нет? Его ложа «Космос» собрала русских эмигрантов, похожих на него, – интеллектуалов, по разным причинам не ужившихся в России и думавших, как приблизить её к Европе нереволюционным путём.
Выходило ли? Тут отдельный вопрос. Понятно, что люди эти всё равно были либерально-оппозиционного склада. И вот характерный момент. После смерти Яблочкова ложа распалась, её возродил его товарищ, профессор М. Ковалевский. В 1901-м члены «Космоса» создали в Париже «Русскую высшую школу общественных наук» – просветительский проект для молодых эмигрантов. Но, глядя на некоторых студентов, Ковалевский ахнул: «Красные хулиганы стоят чёрных!»
Но Яблочков к этому уже не имел отношения. А прав он или нет… Гении всегда живут и мыслят по-своему – это надо понимать и принимать. Тем же, кому всё равно захочется бросить на Павла Николаевича подозрительный взгляд, предложим – пройдите его путём. Сделайте открытие, которое прославит Отечество. Выложите из своего кармана на пользу этого Отечества миллион. Обманитесь, но не разочаруйтесь. Ищите своё решение. А потом тихо вернитесь домой умирать.
Потому что, плоха или хороша, это твоя страна.
«Свеча Яблочкова»
Есть легенда, что идея изобретения возникла у Яблочкова в ресторане, когда официант положил перед ним нож и рядом вилку. «Свеча Яблочкова», если не вдаваться в технические подробности, как раз представляла собой два угольных стерженька, изолированных друг от друга слоем каолина (белой глины). Горела электрическая дуга между ними, давая яркий, чуть голубоватый свет. Работала недолго – за полтора-два часа электроды сгорали. Но Яблочков предложил крепить на одном подсвечнике под стеклянным шаром несколько «свечей» – и время работы увеличилось до шести часов. Питание шло от генератора переменного тока, работавшего от паровой машины.
«Лампы Яблочкова» – это, так сказать, «промежуточный этап на магистральном пути». Со временем их вытеснили знакомые всем лампы накаливания, в России изобретённые товарищем нашего героя Александром Лодыгиным.
Лодыгин и Эдисон
Дополняя сказанное. Александр Лодыгин (1847–1923), русский изобретатель лампы накаливания, был с Яблочковым в добрых отношениях, работал на его заводе в Петербурге, одновременно разрабатывал своё направление – которое Яблочков, однако, считал тупиковым. Оказалось – наоборот.
На Западе говорят про «лампочку Эдисона», и у нас можно услышать, что Эдисон идею Лодыгина украл. Всё и так, и не так. «Лампу Лодыгина» как пример инженерной мысли Эдисону в 1877 г. показал в Америке другой русский изобретатель, лейтенант А. Хотинский, принимавший в США строившийся для России крейсер. К тому времени лампа Лодыгина была уже запатентована и у нас, и в Европе. Эдисон, сам думавший над лампой накаливания, быстро схватил суть идеи, доработал её (придумал цоколь и патрон, угольную нить заменил бамбуковой и т.д.) – и запатентовал лампу у себя, поскольку в США была своя система патентования. Но он действительно гений, и главная его заслуга – создание целой системы электрического освещения, где лампочка – лишь один из элементов. Газеты, однако, кричали о великом американце, а на обвинения в плагиате (в том числе от Яблочкова) Эдисон плевал.
Хотя именно с лампой накаливания ему не повезло. Выяснилось, что ещё раньше в тех же Штатах схожую идею предложил Г. Гебель. Патент Эдисона суд ликвидировал. А в 1884-м из России бежал Лодыгин – опасался проблем из-за приятельства с революционерами-народниками. Работал во Франции и в США. Там запатентовал изобретение, развивающее прежнее, – лампу накаливания с металлической нитью. Этот патент у него в 1906-м уже официально выкупила эдисоновская «Дженерал электрик».