В нынешнем году исполнится 160 лет со дня рождения Анри Бинта. Мало кто помнит его имя – месье Анри предпочитал держаться в тени. Но слишком ко многому был причастен этот скромный парижский частный сыщик в переломные для России времена.
«Крестник» убийцы Пушкина
Агентурную кличку Дантес Анри Бинт получил не случайно. Он эльзасец, из городка Сульц (там французы и немцы живут вперемешку – и Бинта в русских документах иногда именуют то Анри, то Генрихом). А барон Жорж-Шарль де Геккерн Дантес – тот самый! – в Сульце был мэром. И у него чиновником – отец Бинта.
Анри служил в парижской полиции. Через много лет рассказывал, что как-то его пригласил секретарь русского посольства Муравьёв и сделал некое заманчивое предложение. Бинт подумал – с кем бы посоветоваться? В Сульце все знали, что господин мэр когда-то жил в России. Что ж – папин шеф его горячо благословил.
Хотя с чего русскому дипломату специально искать мелкого полицейского чиновника? Вероятнее другое. Дантес ведь во Франции связей с Россией не порывал. Будучи французским сенатором, иногда выступал как русский «агент влияния». И с посольством держал контакт. Потому, когда там возникла надобность в человеке для специфических задач, подсоветовал земляка. А что? Полицейский опыт у парня есть. Не глуп. Умеет держать язык за зубами. Последнее было особенно важным, поскольку вербовали Бинта в агенты «Священной дружины».
«Священные дружинники»
С ней такая история. 1 марта 1881 года народовольцы убили царя Александра II. В монархических кругах негодовали: как полиция могла проморгать? И среди придворных, гвардейских офицеров, просто верноподданных граждан возникла идея – создать неофициальную организацию, которая будет бороться с террористами их же методами – вплоть до того, что отслеживать, убивать… Причём не только в России.
Никого «Дружина» не убила. Вообще всё было до ужаса по-дилетантски: взрослые дяди, не так воспитанные, не под то заточенные, решили играться в каких-то карбонариев. Но иногда дилетантам приходят в голову идеи, до которых не додумываются те, кому положено, – особенно если система закоснела и забюрократизировалась. Вот и мысль о постоянной зарубежной агентуре действительно пришла в голову именно «дружинникам». В конце 1882 года император Александр III «Дружину» распустил (полицейскую борьбу с крамолой взяли в свои руки новые люди, они ревниво считали, что энтузиасты-романтики лишь путаются под ногами), однако ряд её начинаний охранка переняла. И закордонные агенты перешли в ведение МВД. Бинт – в том числе.
Бюро «Бинт и Самбен»
«Розыскное бюро «Бинт и Самбен» создал в Париже в 1911 году тогдашний заведующий русской заграничной политической агентурой Департамента полиции А. Красильников. Ранее слежку за революционерами вело «Справочное бюро Биттар-Монена». Сама идея якобы независимого, а на самом деле «подкрышного» частного сыскного агентства возникла из-за регулярных скандалов во французском парламенте. Депутаты-социалисты ставили вопрос – по какому праву русские власти у нас официально содержат агентуру, строят козни соотечественникам-оппозиционерам?
Биттар-Монена подвели кадры. Мало что его люди из-за непрофессионализма вечно во что-то влипали. При задержании они (граждане Франции!), несмотря на строжайший запрет, тут же заявляли о работе на русское правительство. Одновременно революционеры тоже выявляли тех, кто их «пасёт», – на этом особо специализировался знаменитый «охотник за провокаторами» – журналист В. Бурцев. А сыщики Биттар-Монена к делу относились цинично, запросто сдавали коллег. Последней каплей стал скандал с неким месье Фонтана.В1911 году в парижском кафе он набил морду некоему Леоне. Выяснилось: оба служили у Биттар-Монена, но Леоне, уйдя, слил Фонтана Бурцеву. Тот опубликовал портрет Фонтана в своей газете – и деконспирированный агент потерял работу. При этом выгнанные сыщики нередко начинали шантажировать бывших русских шефов, грозя раскрыть сведения о тайных операциях.
Формально новое бюро было не связано с Красильниковым (встречи – только на конспиративных квартирах). Бинту даже рекомендовалось брать посторонние заказы, чтобы «русские» выглядели лишь частью клиентуры. Штат небольшой, но отборный, из тех, кого Бинт отобрал сам. Бюро выполняло филёрские (наблюдательные), функции, реже – разведывательные и охранные.
Аналогичные подразделения русская охранка имела в Англии и Германии.
Без комплексов
Тридцать с лишним лет он прослужил российскому престолу. Был, наверное, самым доверенным французским сотрудником у русских шефов.
Тут надо пояснить. Париж – центр эмиграции и один из основных центров международной «большой политики». Соответственно, стал главным нервным узлом русской политической внешней разведки. Агенты-то были и в Германии, Швейцарии, Австро-Венгрии, Англии – перечислять долго. А вот руководители агентуры (П. Корвин-Круковский, потом П. Рачковский, Л. Ратаев, А. Гартинг, А. Красильников) находились в столице Франции. Они определяли цели, разрабатывали операции, вербовали или имели дела с уже завербованными лицами – теми, кто работал внутри революционных партий и групп. Но требовалась также рутинная черновая работа: просто ходить за «объектами», фиксировать встречи, тереться в кафе во время сходок. Ею и занималась бригада филеров-французов, в которую входил Бинт. «Наблюдательный агент» – так называлась его должность.
Если начнём перечислять, кого Бинт за годы службы «пас», какие давал сведения, – утопим читателя в груде имён, многие из которых сегодня напрочь забыты. Важно другое: работал грамотно, если надо – рисково. Эдакий профессионал-наёмник без комплексов. Вот пример – операция 1886 года по ликвидации типографии «Народной воли» в Женеве. Сидящий в Швейцарии агент Гурин вывел на некую Г. Чернявскую, явно связанную с типографией. Бинт и агент Милевский выехали в Женеву. Перехват писем Чернявской, месяц слежки… Установили местонахождение типографии. Приехавший Рачковский, глава агентуры, дал добро. Ночью Бинт, Милевский, Гурин и неустановленный швейцарец ломанули двери, рассыпали наборы, вытащили и раскидали по улицам шесть пудов шрифта. Типография, однако, вскоре возобновила работу. Налёт повторили.
«Острые» акции случались, конечно, не каждый день, да и не всегда удавались. Скажем, в 1890-м сорвалось похищение в Константинополе известного революционного журналиста В. Бурцева. Но дел и без того хватало. И не только с революционерами. Месье Анри «пас» жившую на покое во Франции графиню Юрьевскую – морганатическую жену Александра II. Охранял Николая II и семью Столыпина при выездах за границу. В 1912-м достиг пика скандал с великим князем Михаилом Александровичем, братом царя, – отбил чужую жену, путешествовал с ней за границей, тайно обвенчался… Дантес вёл слежку. Во время Первой мировой выявлял германскую агентуру в Швейцарии, в скандинавских странах.
За женевскую операцию Бинт получил золотую медаль на Аннинской ленте и дважды – денежные премии. Они в общей сложности составили 2 тыс. франков (годовой заработок во Франции тогда – в среднем 2500). Командировочные, оклад, оплата оперативных расходов… Он был доволен работой, а в Петербурге считали, что Дантес свои деньги отрабатывает. В 1905-м он заявил начальству, что впредь топтать мостовые обычным филёром не намерен, давно заслужил повышение. В служебных характеристиках появилась пометка «несколько тщеславен», но, когда зашла речь о реорганизации работы (см. нашу справку), хозяином нового бюро сделали именно Бинта.
След в истории
Пару слов о следе, который наш герой оставил в истории. Его подпись стоит, например, под донесением из Швейцарии (декабрь 1916 г.) о том, что объект наблюдения «Ульянов, он же Ленин» встречался в Берне с германским консулом. Сторонники версии о связях большевиков с германской разведкой делают из этого факта многозначительные выводы. Впрочем, крупнейший знаток царской охранки, д. и. н. З. Перегудова, пишет: всё фальшивка: и документ, и подпись Бинта.
Второй эпизод тоже бернский. Здесь в 1936 году проходил суд по делу о знаменитой антисемитской фальшивке «Протоколы сионских мудрецов».Эксперт С. Сватиков, доказывая подложность «Протоколов», ссылался, в частности, на рассказы Бинта – как тот по просьбе своего шефа Рачковского подбирал в Парижской библиотеке соответствующую литературу для предполагаемого создателя «Протоколов» М. Головинского.
Эффект «верного Руслана»
Сватиков с Бинтом общался плотно. После Февраля 1917-го зарубежная агентура охранки была ликвидирована, и Сватиков, комиссар Временного правительства, разбирал её документы. Месье Анри охотно согласился помочь. Да, власть переменилась, однако, может, новые начальники не забудут про обещанную от России пенсию? Ему ведь уже 64 года! Ладно, революционеры. Но учтите помощь вашей контрразведке в борьбе с германским шпионажем!
Вскоре, однако, рухнуло и Временное правительство. В начале 1920-х Бинт повздыхал, покряхтел (из-за этих проклятых большевиков пропали акции «Русского кредита», в которые он вложил все сбережения), – и, спрятав гордость в карман, предложил услуги советскому полпредству. После чего несколько лет там служил. Чем занимался? Сам, как в молодости, топал по бульварам, выслеживая уже белоэмигрантов? Или учил чекистов? Жить-то надо, а что человек ещё умел делать?
Помните известную повесть Г. Владимова «Верный Руслан»? Ликвидирован лагерь, конвойная овчарка оказалась брошенной, – но так хочется нового хозяина, который вернёт её к привычному делу, будет кормить! И с чего это при мысли о месье Бинте мне тот пёс на ум пришёл?
В 1925-м его уволили. То ли из-за прошлого, то ли просто по старости. Увы! – без пенсии. В 1929-м умер. Московский Музей революции выкупил у вдовы Бинта его личный архив. Сейчас он хранится в ГАРФе.