Подписывайтесь на «АН»:

Telegram

Дзен

Новости

Также мы в соцсетях:

ВКонтакте

Одноклассники

Twitter

Аргументы Недели → История № 20(157) от 21.05.2009

Сучок с задоринкой

Кое-что из популярного буратиноведения

, 17:37

Буратинологи и буратиноведы

Боюсь, вы не поверите, как не поверил я, прочитав это уверение в недавней жэзеэловской биографии Алексея Толстого, написанной А. Варламовым: «Ни одна книга Толстого не удостоена такого литературоведческого внимания, как «Золотой ключик».

Да помилуйте, с чего бы! Детская сказка... Что ж, я тоже обложился книгами, полез в Интернет. Увы - вскоре осознал свое интеллектуальное убожество. Десятки ученых людей, оказывается, исследуют Буратино (а также Мальвину, Пьеро и прочих черепах Тортилл) с самых разных точек зрения. В историческом контексте. В семиотическом. Психоаналитическом (длинный нос героя как фаллический символ и т.д.). Разбираются «евангельские аллюзии»: «непорочное зачатие» Буратино, его воскрешение после смерти (топили, а не утонул), мессианство (Буратино с адептами рвутся к таинственной двери в каморке папы Карло, а за ней - новый чудесный кукольный театр, куда нет ходу Карабасу, Дуремару и прочим грешникам)... Говорю о солидных работах, про умствования в интернет-блогах вежливо умолчу.

То есть сложилась уже почти наука, которую литературовед Иван Толстой (кстати, внук писателя) как-то, смеясь, назвал «буратинологией». Соваться в такой калашный ряд с кувшинным журналистским рылом даже неудобно. Но очень уж хочется поздравить Буратино с юбилеем. Он ведь живой, этот задорный деревянный мальчишка с длинным носом! Живой, потому что любой талантливо выписанный литературный герой становится почти материальным (Григория Мелехова мы представляем лучше, чем соседа тремя этажами выше). А раз так - вспомним, как и при каких обстоятельствах мы Буратино узнали. Тем более что есть действительно серьезные исследования (А. Варламова, М. Петровского, Е. Толстой и др.), показывающие, что не все просто с этой сказкой. За ней свои драмы - идей и людей.

Два деревянных мальчугана

Упрекать Алексея Толстого во вторичности нельзя. «Золотой ключик» и «Приключения Пиноккио» - разные вещи. Сюжет «Буратино» примерно повторяет сюжет «Пиноккио» до того момента, как оба героя теряют деньги на Поле Чудес. Но дальше у Толстого закручивается интрига вокруг золотого ключика. У Карла Коллоди никакого ключика нет, зато Пиноккио переживает еще множество приключений - служит сторожевой собакой, становится цирковым ослом, его глотает акула... Каждое событие - отдельная новелла, связаны они между собой очень условно. Причина, видимо, в том, что профессиональный литератор Толстой сразу писал законченное произведение с цельным сюжетом, а журналист Коллоди своего «Пиноккио» публиковал в газете, по главе в каждом номере, и ему важнее была самодостаточность каждого отдельного эпизода.

 

Смена вех

Отсчет событий стоит начать с 1922 г., когда Алексей Толстой, бежавший после революции за границу, стал работать в берлинской газете «Накануне» - органе эмигрантского течения «сменовеховцев». «Сменовеховцы» считали: Россия и под большевиками - все равно Россия. И негоже людям, любящим свою страну, болтаться по свету - надо, пусть сжав зубы, признать красную власть и ехать домой. Не о том сейчас речь, был ли призыв верным, чем обернулся (для большинства вернувшихся - ГУЛАГом). Нам важно, что Толстой эти взгляды разделял, что остальная эмиграция «сменовеховцев» считала «продавшимися Советам» - и соответственно относилась.
...Редакции «Накануне» требовались сотрудники и авторы. Толстой привлек, в частности, человека, которого все успели подзабыть, - Нину Петровскую.

Бывшая роковая женщина

Маленькая, прихрамывающая, с лицом, густо зашпаклеванным косметикой, одетая бедно, но претенциозно - такой она, по воспоминаниям мемуаристов, была в Берлине. А некогда... Ах, Петербург перед Первой мировой, Серебряный век, время толстовской молодости! Декадентство, изломы, ревности, ненависти, литературные скандалы... Петровская была роковой женщиной русского символизма, центром драматического любовного треугольника Брюсов - Петровская - Андрей Белый, описанного Брюсовым в «Огненном ангеле». Для нее тот клубок страстей кончился отъездом в Италию в 1912-м, через год - попыткой самоубийства (выбрасывалась из окна, после чего хромала). Потом - революция, Гражданская война. К 1922-му все было в прошлом. Нина Ивановна жила в нищете, пила, опекала психически нездоровую сестру. Нет, она сохранила ум и острый язычок, в «Накануне» показала себя хорошей журналисткой. Но в ее отношениях с Толстым была и особая грань: благодарность и надежда. После стольких мытарств Алеша дал ей нормальную литературную работу. Что-что? В просоветском издании? И сам намерен уезжать в СССР? Плевать! Похоже, она подумывала с его помощью тоже вернуться - все ж лучше, чем эмигрантская голодуха!

Нина Петровская переводила итальянских писателей. Толстому она передала свой перевод «Приключений Пиноккио» - чтобы тот прошелся рукой мастера.

Перевод или подстрочник?

Дальше - интересный вопрос: что собой этот перевод представлял? Безликий подстрочник или профессиональный текст? До нас дошел «окончательный продукт» - яркая, искрометная вещь. Но все отмечают: стиль - Толстого. Почему Алексей Николаевич так покромсал, переиначил под себя рукопись Петровской? Может, читать ее было, что музыканту-виртуозу слушать детское пиликание? Проще переделать, чем исправить? Или увлекла сказка о деревянном мальчугане, а дальше не хватило сил удержать быстрое перо? Уже не узнаем.

Так или иначе, в 1924 г. в Берлине вышли «Приключения Пиноккио»: «Перевод с итальянского Нины Петровской. Переделал и обработал Алексей Толстой». Петровская против такой формулировки не возражала, хотя в частном письме сетовала: Толстой, мол, текст испортил. Он же не знает итальянского, правил, не сообразуясь с оригиналом. Но чего уж... С этим человеком были связаны ее упования. Ведь он уже в России, глядишь, и ей поможет!

А Толстой не помог. И не мог помочь. Слава, почет, положение пришли к нему позже. Первоначальное же обживание в СССР оказалось очень непростым...

Газета «Накануне» вскоре закрылась. На Петровскую все смотрели косо: «красная»! Знаться с ней мало кто хотел, жизнь становилась совсем отчаянной. В 1928-м она покончила с собой. Толстого тут ни в чем не обвинишь, и вообще эта женщина родилась под несчастливой звездой. Но вот так оно вышло.

Маршак благословляет

Нам всегда кажется - художник и по-человечески должен соответствовать своему дару. А Толстой - фигура сложная. Нехороших историй про него можно припомнить немало. Только на каждый пример найдется контрпример: очень многих Алексей Николаевич выручил, защитил (или хотя бы честно пытался). Да, вертелся, славословил Сталина, написал плохую повесть «Хлеб», жил вельможей... Но по большому счету не так уж «третий Толстой» перед кем-то виноват! Тоже, кстати, ходил по грани. Например, из опубликованного сегодня следственного дела Михаила Кольцова известно: Толстой намечался одной из ключевых фигур предполагавшегося «шпионского процесса» над деятелями искусств...

Однако вернемся к нашей истории. В конце 1934-го Толстого свалил инфаркт. Но трех недель не прошло, а он уже прямо в постели, приладив на коленях папку, работал. Гостям объяснял: «Буратино! Превосходный сюжет! Надо написать, пока этого не сделал Маршак!»

Самуил Маршак, тогдашний «неформальный главный» по детской литературе в СССР, «благословил» (выражение Толстого) переделку «Пиноккио» в «Буратино». Тут своя предыстория: Толстой в 1933‑м заключил договор с «Детгизом» на «Пиноккио», но рукопись в срок не представил. И похоже, при участии Маршака возникла идея «обходного маневра»: не надо судов и претензий, будет вам детская сказка! Только чуть позже и совершенно самостоятельная.

Она и вышла - самостоятельная. В предисловии Толстой честно вспоминает книгу Коллоди, говорит, что читал ее в детстве (специалисты замечают, правда, что первый русский перевод «Пиноккио» вышел в 1906-м, когда Толстому было 23 года). Но произведения это все же разные, о чем подробнее - в нашей справке.

При этом будем помнить: творчество - не лампочка, включил - выключил. Произведение может быть написано быстро, однако вызревать замысел начинает задолго. И идея «Буратино» у Толстого наверняка сидела давно. Почему не взялся раньше? А в курсе ли вы, что до 1933 г. сказки в СССР вообще были под запретом: «не наш» жанр? «В стол» же Алексей Николаевич никогда не писал - такая натура.
Другое дело, что после выхода «Ключика» уже никто не вспоминал ни берлинского «Пиноккио», ни историю Нины Петровской.

Искренне наш

Но что поделаешь, если талант перевешивает все, а былые драмы с годами превращаются в тот пресловутый сор, из которого растут стихи (или сказки). Буратино вписался в нашу жизнь. Да, «Пиноккио» в СССР долго не издавали. Однако когда издали - «итальянец» не потеснил младшего братца. Может, потому, что мы, читатели, уже свыклись с толстовскими героями? Пашем «как папы Карло», верим в удачу на «Поле чудес». Про лису Алису и кота Базилио все знаем, но, если солидные зарубежные экономисты Бэзил Кэт и Эллис Фокс порекомендуют выгодный инвестиционный проект по быстрому выращиванию деревьев особо ценных пород - куча народу купится!
Так что закончим еще одним наблюдением «буратиноведов». Алексей Николаевич Толстой был одарен безмерно, работал постоянно, написал много. Но самая издаваемая, самая читаемая его вещь сегодня - «Золотой ключик».

Подписывайтесь на Аргументы недели: Новости | Дзен | Telegram