Малая нужда, большая нужда
ТОЛСТОЙ – блестящий писатель! Картинкой мимоходом передает настроения времени. Александр III – самый державный из русских императоров, и памятник ему работы Трубецкого – могучий царь на могучем коне – был для современников символом этой державности. Но читатель «Хождения» знал – скоро памятник снесут. А пока на него забрался революционный рабочий Василий Рублев и кричит угрюмым дезертирам о целях новой власти: «А из золота мы построим общественные нужники!» Только общественных нужников еще нет, ни золотых, ни обыкновенных. И Телегин – случайный прохожий – использует гранитный угол постамента.
А что ж Телегину не потерпеть до дому? Интеллигентный ведь человек. Но здесь еще одна подробность, понятная первым читателям «Хождения», еще помнящим Петербург 1918 года (книга создавалась десять лет спустя, в 1927–28 гг.). Дальше показана квартира, где Телегин живет с Дашей: промерзший многоэтажный дом, буржуйка в кабинете. И уже излишним натурализмом было бы упоминание, что тогда в таких питерских домах вода подавалась с перебоями или не подавалась вообще – потому канализация могла и не работать. Так что, если прихватила большая или малая нужда – запасливее справить ее вне доме.
Пока сражаются идеи
ПЕРИОД Гражданской войны сегодняшние историки называют крупнейшей санитарно-гигиенической катастрофой в истории России. Заговорили про это, как ни странно, недавно. Сначала хотелось разобраться со схваткой идей, определить степень правоты и неправоты всех сторон. Только ведь была еще просто жизнь! Понятно, например, что человеку – красный он, белый или просто обыватель – надо есть. Про тогдашний голод, про спасительное самоснабжение населения, про мешочников уже написано много, писали и мы («АН», №29-2008). Но вот человек поел. Срабатывает кишечник и…
Понятно, разговор будет не про крестьян: деревенский «скворечник» от коммунхоза автономен. Горожанин же, даже живущий в частном секторе, неизбежно зависит от городских властей. После революции рухнула система земств, городского управления. Что у белых, что у красных местные власти назначались исходя из политической конъюнктуры. И было им не до подобных мелочей. То есть острота проблемы сознавалась, но… Впрочем, если и хотели заняться – обстановка не позволяла. Потому сегодня историки, исследующие городской быт того времени (И. Нарский, А. Ильюхов и др.), приводят поразительные факты.
«Наследие гнилого режима»
В ПРИНЦИПЕ, Россия и до революции не могла похвастаться идеальной санитарией. В 1908 г. в Петербурге – столице империи! – случилась эпидемия холеры. В каждой губернии на съездах врачей звучало: проблема сброса нечистот… не убирается мусор… вспышки желудочно-кишечных заболеваний…
В том же столичном Петербурге канализация была. Только старая, с деревянными трубами. В 1912 г. приступили к реконструкции, но началась Первая мировая война. И не зря в 1925 г. крупнейший питерский специалист-сантехник профессор Н. Чижов писал: «Наследие гнилого режима – наша гнилая сточная сеть». Примерно та же картина была в Москве: канализация имелась, даже неплохая, но охватывала лишь треть домов, и то в центре. Тут – революция.
Дальше даже не нужен злой умысел. Городское хозяйство в целом и коммунальное в частности – механизм, требующий регулярной подрегулировки, профилактики. В эпоху потрясений не до этого. И вот сначала рвется, где тонко, потом летит вся система.
Скажем, зимой бывают морозы. В 1918-м питерские многоэтажки не отапливались (дрова в Гражданскую – повсеместный сверхдефицит; вспомним, как Павел Корчагин геройски строил узкоколейку, предназначенную именно для подвоза в Киев дров – только мученики-комсомольцы были не везде и не всегда). Граждане рубят мебель для печек-буржуек, жгут книги – но этим лишь чуток обогреешь комнату. Трубы же во всем доме размораживаются и лопаются. Пока отремонтируют – пройдет несколько дней (или недель). А что такое горожанину остаться без воды? Жители «элитных» домов попадали даже в худшее положение, чем народ с окраин, где «частный сектор» с колодцами. Профессор с мировым именем шел куда-то с ведрами, искать воду. Естественные надобности? Интеллигентные мемуаристы свидетельств не оставили, но тоже, надо полагать, в ведро. Потом оно украдкой выворачивалось где-нибудь поблизости. Весной с талыми водами вывернутое уносилось – куда? Да, в общем, в ту же Неву, откуда шел водозабор. Питирим Сорокин (потом в эмиграции в США он станет одним из отцов современной социологии): «Нельзя выпить и капли некипяченой воды. Вода заражена тифом и другими возбудителями опасных болезней».
В Москве – та же картина. Из книги А. Ильюхова «Жизнь в эпоху перемен. Материальное положение городских жителей в годы революции и Гражданской войны»: «Были сломаны или парализованы системы вывозки мусора и нечистот, закрылись бани, некому было убирать улицы. Дошло до того, что вопрос об очистке столицы В.И. Ленин поставил как одну из важнейших задач».
Бочка золотаря
НО ЧТО мы все про столицы! Основная часть страны жила с «удобствами» во дворе. Ей потому было легче, так?
Не так. Тут своя проблема. Ассенизация до революции – частный промысел. Приехал золотарь на бочке, вычерпал… Большевики золотарей приравняли к кустарям. Историк И. Нарский: «В Вятке в связи с большевистской национализацией коммунального хозяйства и гонениями на частное предпринимательство перестали выезжать на работу более 100 частных ассенизаторов». Кого-то попытались закрепить за городскими властями. Только что те могли предложить в качестве заработка? Хилый паек? А подхалтурить «левым» образом… Население обеднело, предпочитало выжидать, но не платить. Это один аспект вопроса. Другой – лошади. Золотарю без нее никак, не на себе же бочки таскать. А шла Гражданская война. На коняге с дерьмовозки не помчишь в сабельную рубку, но в дивизионном обозе – сгодится. В итоге, что красные, что белые лошадей норовили реквизировать.
Добавим еще одну санитарно-гигиеническую (точнее, антисанитарно-антигигиеническую) подробность: трупы. До похоронных дел руки тоже не доходили. То есть выдающихся красных (и белых) героев хоронили с речами и музыкой, а вот остальных… Народу мерло много, возиться некогда. Прикопают чуть-чуть или просто в ближайшую реку. А уж падшие животные! До скотомогильников ли? Впрочем, вопрос порой решался проще: видел я в подшивках тех лет призывы санврачей ни в коем случае не покупать мясо без печатей. Всякие нехорошие люди приноровились сбывать падаль.
Мы говорим о большевиках, но и у белых картина была не лучше. В самой белой армии санитарное дело оказалось поставлено даже хуже, чем у красных. Нарком Семашко жаловался: с каждой волной пленных или перебежчиков на советскую сторону в Красной армии начинается вспышка сыпняка или брюшного тифа. Что же до городской гигиены… Прямых свидетельств не назову, но есть косвенные – например, отчеты санкомиссий, проверявших взятые красными города. Картина описывалась жуткая. Обыватель дичал независимо от того, чьи флаги сегодня на улицах.
К чему это приводило
ВЯТКА: 90 процентов нечистот из города не вывозилось. Весной поднялись грунтовые воды, фекалии хлынули из переполненных выгребных ям, пропитывали почву, плыли по реке. Брюшной тиф, дизентерия. Уфа: примерно та же картина, нечистоты попали в колодцы. Оренбург: водопровод был, но вода кранов по цвету напоминала кофе – не из-за ржавчины, такой она поступала в водозаборники. Холера, брюшной тиф. Петроград, Москва, Курская губерния, Саратовская, Воронежская, Витебская, Астраханская (замучаемся перечислять) – вспышки холеры... В общем, как говорится, далее – везде.
Врачи говорят про пандемию, охватившую тогда страну. От эпидемических болезней в 1917–1922 гг. умерло около 3 млн. чел. – столько же, сколько погибло на фронтах. Да, на первом месте сыпняк – окопная болезнь. Потом – «испанка». Но дальше начинаются болезни, порожденные прежде всего антисанитарией. Та же холера унесла более 112 тыс. жизней.
Про голод и холод не говорим – это отдельная тема.
Гражданскую войну выиграли большевики, им и пришлось решать проблему. Решали разными методами, в том числе революционными – у И. Нарского упоминается, например, дивное подразделение: «особая группа Губчека по борьбе за чистоту». Но лишь со временем к дерьму Великой Смуты начинаешь относиться, как к удобрению истории.
Справка «АН»
ПО ПОДСЧЕТАМ авторов «Практической строительной памятной книжки» (СПб., 1911), средний житель Петербурга за год производил 702,56 пуда нечистот: 2,07 пуда – «густых извержений» организма, 26,12 – «жидких», остальное – бытовой мусор, помои, печная зола. Петербуржец в этом смысле вряд ли существенно отличался от жителя любого другого города России. Так что, читая материал, пересчитывайте цифру на число горожан в данном населенном пункте.
К началу Гражданской войны канализация была в 19 городах бывшей империи; водопровод – в 219; электрическое освещение – в 61.