В книге «Политтехнология стальной эпохи. Маршал Берия и политрук Хрущёв» предпринята попытка доказать, что 26 июня 1953 г. состоялись не просто смещение и арест первого заместителя председателя Совета министров СССР, депутата Верховного Совета, обладавшего судебным иммунитетом, министра внутренних дел Лаврентия Павловича Берии, а имели место преступление по уничтожению одного из первых руководителей страны и военный переворот. В ходе этой акции власть, незримо для непосвящённых, фактически перешла в руки одного из пяти секретарей ЦК – Никиты Сергеевича Хрущёва.
Для того чтобы государственный переворот остался незамеченным внутри страны и за рубежом, Хрущёв занял пост председателя правительства лишь через пять лет. До этого времени он «скромно» сделал себя первым секретарём ЦК КПСС (7 сентября 1953 г.), а вскоре и членом Президиума Совета министров (7 декабря того же года). Но, как и в тандеме генерального секретаря ЦК ВКП(б) Сталина и председателя правительства Алексея Ивановича Рыкова, «заветный ключ» от высших партийных и государственных назначений на высокие посты, как и от всех льгот партийной номенклатуры, в том числе от заветных «конвертов» со второй заработной платой, был у Хрущёва.
Именно первого секретаря традиционно, со сталинских времён, партийная элита и «выбирала» из одного кандидата в благодарность за тайную от населения заботу. При этом подсчёт голосов проводился под строгим контролем аппарата самого избираемого. В общем, после разоблачения сталинизма и культа личности Хрущёв один в один воспроизвёл всю сталинскую систему, при которой, как говорил его учитель, «неважно, как голосуют, важно, как считают»!
Силовая поддержка перевороту была оказана со стороны министра обороны, «штатского» маршала Николая Александровича Булганина, привыкшего выполнять команды Хрущёва при совместной работе в 1934–1938 гг. во главе огромной Москвы, и молниеносно назначенного в тот же день командующим Московским военным округом (МВО) генерал-полковника Кирилла Семёновича Москаленко.
Нужно отдать должное большевистской жестокости и мимикрии Хрущёва. Он изловчился уничтожить ничего не подозревавшего коллегу, имевшего в своём распоряжении Министерство внутренних дел (в тот момент включавшее и контрразведку), службу охраны высших лиц государства, а также дивизию особого назначения им. Дзержинского и милицию. Правда, в случае срыва тайного заговора и открытого противостояния Хрущёв с опорой на давнего друга Булганина оказался бы куда сильнее.
После снятия с должности командующего МВО, бериевского выдвиженца генерала Павла Артемьевича Артемьева и назначения своего давнего приятеля по Украине и по Украинскому фронту генерала Москаленко, военные силы, находящиеся в распоряжении Хрущёва и Берии, в случае столкновения стали несоизмеримы. Хрущёв, Булганин и Москаленко с опорой на армию имели немалые шансы захватить власть и ликвидировать неугодных. В подконтрольной Берии дивизии им. Дзержинского было всего около 10 тыс. человек и отдельный танковый батальон – 50–70 танков. У МВО же насчитывалось около 200 тыс. человек личного состава и около 1, 4 тыс. танков. Таким образом, дивизия им. Дзержинского составляла лишь 5% от сил МВО.
Для демонстрации своего военного превосходства заговорщиками в столицу было введено более 300 танков Кантемировской и Таманской дивизий, чтобы у боевых бериевских генералов и колеблющихся членов Политбюро не появилось ни мыслей, ни шансов противостоять не намеренной шутить армии. Вскоре, без лишнего шума и сопротивления, все московские генералы, верные Лаврентию Павловичу, были арестованы, а затем расстреляны. Свидетелем ввода танков в столицу был юный Юрий Жуков, ставший доктором исторических наук. Подробные свидетельства по данному вопросу представлены также в книге бывшего военного прокурора А.В. Сухомлинова «Кто вы, Лаврентий Берия?».
Грозные дула танков МВО, ни разу не использованные более «ювелирным» в этом плане Сталиным, вмиг нейтрализовали всех потенциальных противников. Не зря вождь много лет приучал членов Политбюро, ЦК, Президиума Верховного Совета и всех властных по Конституции, но безвластных и безвольных по сути управленческих структур, безропотно подчиняться стальной силе. Можно уверенно сказать – 26 июня 1953 г. ожившая тень Сталина на танках въехала в Москву и в души всех участников политтехнологического спектакля, парализуя одних и вдохновляя других. По имеющимся сведениям, в боевой готовности была и 56‑я авиационная бомбардировочная дивизия МВО.
Что касается административного ресурса заговорщиков, если бы не удалось быстро устранить Берию, то здесь перевес мог быть не столь явным. Немало зависело от позиции председателя правительства Маленкова, в ту пору ещё являвшегося авторитетным членом ЦК. Он был способен существенно повлиять на отстранение министра обороны, а следом – и нового главы МВО Москаленко, но только при поддержке маршала Георгия Константиновича Жукова, презиравшего штатского министра обороны и не особенно жалующего политическое руководство как в армии, так и за её пределами.
Важно при этом учитывать и отношения между двумя людьми Дела: Берией и Жуковым. В своих достаточно правдивых воспоминаниях Серго Берия отмечал вполне дружеские отношения между ними. Правда, Жуков в более ранних мемуарах писал об их вражде. Но, скорее всего, это лишь дань политической конъюнктуре, которая долгие десятилетия была не в пользу оболганного маршала. Более того, в чём-то они были и товарищами по несчастью. Над обоими сгущались сталинские тучи.
В начале 1950-х гг. вождь уже расстрелял четырёх генералов, двух маршалов и крупнейших руководителей страны по «Ленинградскому делу». Нисколько не лучше, чем у Жукова, вышвырнутого из столицы во второстепенные округа, к 1953 г. была ситуация и у Берии, что не могло не сближать их. В это время по команде Сталина вовсю раскручивалось так называемое «Мингрельское дело», а НКВД было приказано искать «большого мингрела». Его и Жукова роднило также сходство взглядов на вредную для дела роль парткомов и всей партийной вертикали.
Поэтому в случае провала с уничтожением Берии политический расклад в верхнем слое руководства вполне мог сложиться не в пользу хрущёвского блока. Позиции Маленкова и особенно Жукова могли стать решающими и вряд ли в пользу затеявшего переворот Хрущёва. Нужно отдать ему должное: Никита Сергеевич пошёл ва-банк и рисковал головой в случае утечки информации о его планах. В таком свете совершенно фантастическим образом выглядят формирование групп захвата Лаврентия Берии и нападение на хорошо охраняемый особняк в центре Москвы, как и заседание Политбюро по «делу Берии». Риск перехвата оперативных сведений спецслужбами и провала такой операции был огромен.
Все вышеприведённые аргументы и взвешивание интересов отдельных личностей не могли не быть в голове у Хрущёва и Булганина при выборе варианта нейтрализации Берии.
По свидетельству чудом спасшегося от расправы благодаря талантливой имитации сумасшествия на грани жизни и смерти разведчика, генерала НКВД Павла Анатольевича Судоплатова, Хрущёв имел также опыт и заказного террора. В частности, он был одним из «заказчиков» убийств украинского революционера и националиста Александра Яковлевича Шумского и грекокатолического епископа Теодора Ромжи. Более того – согласно нашим изысканиям, он, вероятно, сыграл главную роль в ликвидации командующего 1-м Украинским фронтом генерала Николая Фёдоровича Ватутина, который, будучи раненым, находился на «излечении» практически до смерти, под «опекой» Хрущёва в его особняке в Киеве. О его отношении к убийствам и убийцам свидетельствует и вопиющий, но оставшийся без внимания факт присвоения высочайшего звания Героя Советского Союза в 1960 г. убийце Льва Давидовича Троцкого – Рамону Меркадеру. И это притом что, когда председатель Реввоенсовета был в силе, сам Хрущёв был троцкистом, а с 1956 г. – антисталинистом.
Думается, решимости в «деле Берии» ему придавал и недоказанный пример Сталина, который, по убеждению Хрущёва, высказанному в мемуарах, организовал убийство многолетнего друга и возможного конкурента Сергея Мироновича Кирова. Это не говоря о целом отряде товарищей по ленинскому правительству. Своим примером Сталин учил – ради завоевания и удержания власти позволено всё, тем более что пропаганда может внушить массам любые легенды о «врагах» «непогрешимой» партии.
Причин же для острого недовольства Берией у Хрущёва было более чем достаточно. После смерти «отца народов» престижнейший пост «хозяина» Москвы у Хрущёва отобрали. Ни генеральным, ни первым секретарём ЦК его не назначили. Кроме потери Москвы карьерные перспективы мог серьёзно испортить заданный Сталиным и поддержанный новым правительством обидный для Хрущёва вектор на сокращение полномочий партии.
Весьма настороженно относились к Берии и большинство предпенсионных членов Политбюро, напрочь сросшихся со своими исполнительскими функциями и ролью ширмы для коллективного руководства. Пожалуй, только увлечённый работой Маленков мог нормально чувствовать себя в тандеме с деятельным Лаврентием Павловичем. Характер деятельности Георгия Максимилиановича глубоко исследовала историк, к.и.н. А.С. Кочетова:
«Изучив все выявленные нами документы, я пришла к выводу, что Маленков был очень хорошим исполнителем, какие бы должности он ни занимал. Инициативных документов сохранилось очень мало. И встаёт вопрос – а были ли они вообще?»
Действительно, большая часть предложений, рассматриваемых на заседаниях Политбюро того периода, исходила от Берии, что свидетельствует о том, что он думал не только о создании новых отраслей, но и об обновлении всего государства. У него явно была готовая программа преобразований СССР. Похоже, что Маленков искренне «заражался» идеями товарища как своими собственными и старался доносить их до всех в Политбюро. Кардинальное отличие Лаврентия Павловича от остальных состояло в том, что он практически всегда проявлял инициативу и имел сравнительно самостоятельные участки работы.
Среди относительно «независимых» участков работы Берии можно выделить следующие:
1. Деятельность на посту 1-го секретаря Грузинского ЦК КП(б) и Закавказского краевого комитета ВКП(б) (1931–1938) с лучшими по СССР показателями развития и относительно мягкой коллективизацией.
2. Блистательно организованная оборона Кавказа (август–сентябрь 1942 г.), ставившая главной целью защиту кавказской нефти – крупнейшей «бензоколонки» того периода.
3. Руководство рядом отраслей промышленности в качестве члена Государственного комитета обороны (ГКО), а с 1944 г. – всем военно-промышленным комплексом.
4. Руководство разработкой и производством ядерного оружия, а с 1950 г. системы ПВО Москвы на основе ракет в качестве председателя Специального комитета при Совете министров СССР (1945–1953 гг.).
Окончание в следующем номере
Книгу можно приобрести в сети
«Читай-город» и на ozon.ru.