Леонардо Да Винчи, пожалуй, является одним из самых известных художников. О нем ходит множество слухов и легенд. В этой публикации мы достаточно подробно рассмотрим исследования различных фактов и предположений о жизни Леонардо и значении его творчества.
Леонардо Да Винчи.
Художники.
Италия.
Флоренция.
Эпоха Возрождения.
Изобретения.
История.
Известно, что во Флоренции эпохи Возрождения для анонимного разоблачения различных моральных преступлений гражданами использовались специальные ящики, расставленные по всему городу. Так, благодаря этому, в 1461 году художник-монах Филиппо Липпи был обвинен в том, что у него родился ребенок от монахини. Но преступлением, которое правительство действительно пыталось контролировать, была содомия. Она настолько широко распространилась во Флоренции, что на современном немецком сленге гомосексуал называется Florenzer.
Общий характер правонарушения не отменял угрозы тяжких последствий. В 1476 году Леонардо да Винчи, на пороге своего 24 дня рождения, был назван одним из 4-х человек, которые практиковали «такие злодеяния» с 17-летним учеником местного ювелира. Мало кто сомневается в том факте, что Леонардо был арестован. Хотя известно, что время, которое он мог провести в тюрьме, было недолгим. Дело было прекращено через 2 месяца из-за отсутствия свидетелей. У Леонардо было достаточно времени, чтобы обдумать возможные юридические наказания: крупный штраф, публичное унижение, ссылка, сожжение на костре. Неизвестно, повлиял ли этот опыт на привычку художника, позже названную отличительной чертой его характера, покупать птиц в клетках на рынке только для того, чтобы выпустить их на волю. Также это, возможно, связано с рисунками, которые он сделал в течение следующих нескольких лет. Это рисунки двух фантастических изобретений: машина, которая, как он объяснил, предназначалась для «открытия тюрьмы изнутри» и другая машина — для отрывания решеток от окон.
Корни понимания творчества Леонардо.
Эти рисунки являются частью огромной сокровищницы текстов и изображений Леонардо, насчитывающей более 7 тысяч сохранившихся страниц, ныне разбросанных по нескольким странам и известных под общим названием «записные книжки Леонардо». Именно этим они, по сути, и являлись. Личные записные книжки всех возможных размеров, некоторые из которых использовались для быстрых зарисовок и наблюдений на месте.
Другие использовались для долгосрочных, точных исследований в области геологии, ботаники и анатомии человека, чтобы рассмотреть некоторые фундаментальные вопросы, которые ставил художник. Леонардо получал на них ответы, которые часто опережали свое время на сотни лет. Почему небо голубое? Как работает сердце? Какова разница в давлении воздуха над и под птичьим крылом, и как это знание может помочь человеку создать летательный аппарат?
Музыка, военное дело, астрономия. Сомнения, которые вызывают библейские истории сотворения. «Опишите, — инструктирует Леонардо себя, — что такое чихание, что такое зевота, падучая болезнь, судороги, паралич, озноб, потливость, утомление, голод, сон, жажда, похоть». Он намеревался опубликовать все эти труды, но так и не дошел до этого; всегда было что-то еще, что художник хотел изучить.
В последующие века не менее половины страниц были утеряны. Что сохранилось, так это беспрецедентный отчет Леонардо о человеческом разуме в действии, столь же бесстрашном и упорном, сколь и блестящем. И все же, несмотря на случайную природу этих заметок — список покупок, книгу, которую нужно взять почитать, — эти записные книжки никоим образом не были личным дневником Леонардо. В них нет ничего от самоисследований Августина или Торо. Охваченный жаждой знаний, Леонардо рассказал нам о мире больше, чем это кажется возможным, и почти ничего не рассказал о себе.
Его биографы с трудом пытаются восстановить образ человека среди впечатляющих свидетельств Леонардо об исследованиях бестелесного разума. Картины Леонардо предлагают нам немного больше сведений на пути знания. Споры продолжаются даже о личности женщины, известной как Мона Лиза, или о том, почему Леонардо никогда не показывал портрет её мужу, который его заказа л. Если, конечно, его заказал действительно её муж.
Наше сегодняшнее, наиболее подробное, представление об этом великом художнике по-прежнему подвержено сомнениям. Регулярная публикация записных книжек Леонардо, начавшаяся в конце 19 века, изменила наше понимание его целей, идущих от искусства к науке и подняла вопросы о том, как воспринимать предполагаемое миролюбие его натуры с его замыслами изобретения смертоносных военных машин.
Совсем недавно появилось одно сенсационное представление, лежащее в основе бестселлера Дэна Брауна, книги «Код да Винчи». Это представление о том, что один из апостолов, изображенных в «Тайной Вечере» Леонардо, на самом деле является женщиной. Многие связывают это с современным отношением к гендерной изменчивости. Работы Леонардо демонстрируют поразительную фиксацию на андрогинности. Это термин, часто используемый в отношении его работ. Фиксация, которая стала неизбежной после находки в 1990-х годах одного давно утерянного порнографического рисунка художника. Кем же является Леонардо Да Винчи для нас сегодня?
Исследования.
Уолтер Айзексон, американский журналист и писатель, в своей книге «Леонардо да Винчи» описывает художника как «непревзойденного новатора истории». Несмотря на все сложные вопросы, которые поднимает эта книга с точки зрения истории и культуры, Айзексон знает, о чем он пишет. Айзексон сразу же заявляет, что берется рассматривать записные книжки Леонардо, а не картины. Он использует записи художника в качестве отправной точки. Это неудивительно, ведь Леонардо было что сказать. В записных книгах Леонардо можно найти и обсуждение оптики, и исследования аортального клапана. Самая объемная и захватывающая глава книги Айзексона, в основном, посвящена исследованиям воды - вихрей, наводнений, образованию облаков. Она основана на одной из самых полных тетрадей художника — Лестерского кодекса. Кодекс в настоящее время принадлежит Биллу Гейтсу, который использовал некоторые страницы в качестве экранной заставки в операционной системе Microsoft.
Леонардо Айзексона — сравнительно современная фигура, не просто «человек», как любит указывать автор, а беспечный социальный неудачник: «незаконнорожденный, гей, вегетарианец, левша, легко отвлекающийся на всевозможные предметы и даже, временами, еретик».
Айзексону достаточно сложно дается создание цельного образа художника. Его Леонардо повезло, что он родился незаконнорожденным, потому что он не должен был следовать за своим отцом и трудиться в нотариальном бизнесе. По мнению автора, художнику повезло также и в том, что он получил лишь минимальное образование в области математики и письма, а не изучал латинских авторов, обязательных для юноши более высокого ранга. Не сдерживаемый властью, он был свободен мыслить творчески.
За тщательным подходом Айзексона скрывается настоящее исследование творчества Леонардо. Как его верно определить, как достичь его понимания?
Ответ Айзексона, повторяемый как мантра, читается именно в леонардовском отказе отличать искусство от науки, наблюдение от воображения и достигать «комбинаторного творчества». И эта цель не только прерогатива гения; каждый из нас может приблизиться к этому.
Взгляд на творчество и корни.
Самый современный, хотя иногда и сложный аспект книги Айзексона — это то, что она оформлена как руководство по самопомощи, дающий ответ на вопрос «Как Леонардо может изменить вашу жизнь?». Айзексон объясняет, что, работая над книгой, он научился быть более наблюдательным, и уважать добрые намерения художника.
Леонардо упоминает солнечный свет, водовороты и пишет: «Когда я увидел намек на улыбку натолкнувшись на чьи-то уста, я попытался проникнуть в ее внутренние тайны». Остается надеяться, что художник, все-таки, испытывал счастье хотя бы иногда в своей жизни. В книге есть несколько захватывающих и подробных страниц о знаменитой загадочной улыбке Моны Лизы. Повествование связано с исследованиями Леонардо мышц губ, которые он препарировал и рисовал попеременно с кожей и без нее. Айзексон рассказывает действительно захватывающую историю волнующего ума и жизни, которая вознаграждает, даже если она не ставит вас на путь к просветлению.
В книге Айзексона есть и совершенно новая информация. Через 565 лет после рождения Леонардо, в 1452 году, мы наконец-то узнаем, кем была его мать. Ее имя - Катерина. Раньше это была единственная информация о ней. Предполагалось, что она была из более низкого происхождения, чем отец Леонардо, Пьеро, который покинул крошечный тосканский городок Винчи, чтобы осесть во Флоренции примерно в то время, когда родился его сын.
Там он женился на очень респектабельной женщине. Попытки разузнать что-либо о Катерине заняли длительное время. Книга «Становление Леонардо» Майка Лэнкфорда (издательство «Мелвилл Хаус») основана на теории о том, что Катерина была рабыней. Возможно, североафриканского происхождения. Это добавляет факт «смешанной расы» и «кросс-культурности» к восприятию образа Леонардо, которое очень подходит к 21му веку.
Айзексон также делится результатами новой работы по документальному исследованию работ художника. Она называется «Мона Лиза: люди и живопись». Авторами являются Мартин Кемп и Джузеппе Палланти (Оксфорд). В ней Катерина представлена как 16 –летняя сирота из соседней деревушки. Она быстро вышла замуж за местного фермера, чтобы избежать неловких ситуаций. Остается много вопросов. Жил ли маленький Леонардо когда-нибудь с матерью? Кого он любил, и кто любил его?
Быть незаконнорожденным не было тогда позором. Хотя его статус и имел юридические ограничения, крещение Леонардо было хорошо известным событием. Он, кажется, вырос, в основном, в семье своего отца, в то время как Катерина (у которой вскоре появились другие дети) жила недалеко от него.
Тем не менее Леонардо был деревенским парнем с небольшими перспективами. Будучи левшой, он писал с трудом, разве что в обратном порядке, справа налево, воспроизводя каждую букву на странице задом наперёд. Может быть, это была уловка, которой он научился сам, чтобы не размазывать чернила или чтобы хранить свои секреты. Известно, что это был трюк, которому никто никогда так и не научился. Известно, что всё, что юный художник мог делать, это рисовать.
Он переехал во Флоренцию к отцу примерно в возрасте 12 лет, вскоре после смерти жены Пьеро и их единственного ребенка. Точный год неизвестен, как и год, когда он стал учеником в мастерской Верроккьо, ведущего художника и клиента своего отца.
Город был откровением для Леонардо: невероятно богатый, с многочисленными палаццо, построенными недавно доминирующим бизнес-классом, комната за комнатой, которые должны быть заполнены искусством. Резчиков по дереву в городе было больше, чем мясников, а улицы представляли собой живую галерею работ Донателло, Гиберти и Брунеллески — только что ушедшего революционного поколения.
Верроккьо давал практическое образование не только в живописи и скульптуре, но и в металлообработке и инженерии. А Леонардо даже в подростковом возрасте производил сильное впечатление. Сообщается, что он был мальчиком (а позже и мужчиной) исключительной красоты и грации, и историки искусства предположили, что он мог позировать Андреа Верроккьо при создании им бронзовой статуи библейского царя народа Израиля.
Однажды Верроккьо получил заказ на картину «Крещение Христа» и поручил Леонардо написать одного из двух ангелов. Два ангела, написанные Леонардо и Верроккьо, недвусмысленно продемонстрировали превосходство ученика над учителем. Разделение между ними было как техническим, так и творческим: Леонардо использовал масляную краску, а не старомодную темперу на яичной основе, и наносил ее несколькими тонкими слоями, каждый из которых представлял собой люминесцентную вуаль, так что его ангел казался смоделированным в свете. Джорджо Вазари, написавший первые авторитетные биографии художников эпохи Возрождения в 1550 году, утверждал, что Верроккьо бросил рисовать, когда увидел, что сделал его ученик, — преувеличение, призванное подчеркнуть беспрецедентную природу гения Леонардо и поколения, которое он представлял.
Однако репутация Леонардо, в отличие от репутации Микеланджело и Рафаэля, росла медленно. Он не был амбициозен и оставался с Верроккьо примерно 10 лет, намного дольше обычного срока, работая и живя с Мастером. Другой ангел, написанный им в этот период, часть «Благовещения», находящегося сейчас в Уффици, отличался скрупулезно натуралистичными птичьими крыльями. Хотя через некоторое время они были грубо закрашены, их можно разглядеть - короткие и крепкие: настоящие крылья, дающие полет фантазии. Очевидно, мысли Леонардо уже блуждали за пределами студии.
Он все еще жил с Вероккьо, когда в 1476 году его обвинили в содомии. Как только он был оправдан, он уехал из города на год, чтобы работать над проектом в Пистойе. Есть мнение, что обвинения привели к разрыву с отцом, который снова женился и имел несколько законных сыновей и способствовали очевидной немилости самого важного покровителя Флоренции - Лоренцо Медичи.
Хотя Леонардо уже создал свой первый бесспорный шедевр — поэтический портрет дочери местного банкира Джиневры де Бенчи, который теперь является сокровищем Национальной галереи в Вашингтоне, и по возвращении во Флоренцию основал собственную студию, его не было в списке лучших художников города, который Лоренцо предоставил Папе в 1481 году. (Боттичелли, Перуджино и Гирландайо были среди тех, кто был нанят для росписи стен Сикстинской капеллы.) Но были и другие возможные причины этого. Леонардо никогда не рисовал фресками, прочной техникой, предпочитаемой для настенных росписей. И он уже был известен тем, что оставлял вещи незавершенными. Действительно, к 1483 году он отказался от двух важных поручений и уехал в Милан. Ему было 30 лет, и он еще мало что сделал. В длинном и подробном письме, которое читается как заявление о приеме на работу, он предложил свои услуги местному правителю Людовико Сфорца в качестве военного инженера. В качестве кажущейся запоздалой мысли он упомянул, что также может рисовать.
Видение и изобретения.
Колесница, оснащенная огромными вращающимися лезвиями, разрезала людей пополам или отрезала им ноги, оставляя вокруг разбросанные куски. Ружья с несколькими стволами, расположенными наподобие органных труб для увеличения скорости и интенсивности стрельбы. Колоссальный ракетный арбалет. Леонардо сделал много таких пугающих рисунков, находясь на службе у Людовико, который получил титул герцога Миланского только после того, как несколько лет спустя отравил своего племянника.
Герцог правил те 17 лет, которые Леонардо провел в городе. Власть Людовика была неустойчива - Милан часто подвергался осаде соперничающих городов, и Леонардо предложил: «У меня есть методы разрушения любой крепости или редута, даже если они стоят на твердой скале». Эти методы, которые кажутся одновременно хитроумными и фантастическими, в реальности существовали, скорее, как рисунки. Леонардо никогда раньше не использовал военных навыков, и его намерения в этих рисунках остаются предметом различных споров.
Был ли он неземным провидцем или просто безответственным изобретателем? Айзексон предполагает и то, и другое: «Я считаю, что его предложение герцогу было серьезным», — пишет он о грозном арбалете Леонардо и указывает примерно на 30 подготовленных художником рисунков. Тем не менее Айзексон считает, что этот проект был «скорее порождением воображения, чем изобретением». Он считает, что данная идея не сработала бы. Более того, вряд ли бы это сработало и сегодня. Этот аргумент усложняет вопрос о намерениях Леонардо, но предполагает сложности, связанные с вынесением каких-либо моральных суждений о нем как о человеке.
Социальная жизнь Леонардо.
В Милане была новая жизнь, чего, возможно, и хотел Леонардо. Его не привлекали к работе по военным вопросам, да и вообще к каким-либо крупным проектам в течение многих лет. Первой работой было устранение проблемы с водопроводом. Он организовал сложные театрализованные представления, которые стали визитной карточкой Людовико. Это были настоящие театральные представления. Но эти работы были эфемерными и почти ничего не оставили после себя, к огромному сожалению историков искусства. И все же художник, кажется, был доволен. Его устраивала гедонистическая придворная жизнь: он стал чем-то вроде денди, одеваясь в розовое и пурпурное, атлас и бархат, его руки пахли лавандой.
Он написал портреты любовниц Людовико, которыми очень восхищались, и открыл мастерскую, которая выпускала религиозные картины для богатой клиентуры. Ему нравилось общество коллег по широко распространенным дисциплинам, от архитектуры до математики. Даже сырая ломбардская погода, кажется, подходила ему; ее сине-серые туманы, так отличающиеся от тосканского солнечного света, становятся погодой его картин.
И именно в Милане он начал вести тетради. Кеннет Кларк, чья книга о Леонардо, написанная в 1930-е годы, до сих пор остается незаменимой по многим вопросам, отмечает, что размах деятельности Леонардо заставил его записывать идеи своим странным письмом - справа налево и комментировать рисунки, начиная с простых механизмов и заканчивая его видением мироздания.
«Вор, лжец, упрямый и жадный»: этими четырьмя раздраженными словами, написанными в 1491 году, после 10 лет в Милане, Леонардо описал фигуру, с которой у него были самые прочные отношения в жизни. Джан Джакомо Капротти было 10 лет, когда он пришел к нему в мастерскую. Мальчика необыкновенной красоты привели в качестве слуги, вероятно и в качестве натурщика. Его также хотели выучить на художника. Позже Джакомо сделал скромную карьеру и прожил в Милане 28 лет. Он напоминал одного из ангелов Леонардо. Итальянский живописец и архитектор Вазари писал о его красоте и особенно о «прекрасных вьющихся волосах, которые обожал Леонардо». Однако, у Капротти была привычка воровать кошельки, серебряные перья и все остальное, что попадалось ему в руки, и Леонардо дал ему прозвище Салаи. «Маленький Дьявол», — именно так он и запомнился.
Личная жизнь Леонардо.
Можно предположить, что они стали любовниками еще когда Салаи был подростком. Джованни Паоло Ломаццо, один из биографов Леонардо (1560 г), описал диалог между Леонардо и греческим скульптором Фидием, в котором Леонардо отвечает на вопрос была ли у него интимная близость с Салаи: «Много раз!». Он восхищается красотой Салаи, «особенно в возрасте лет пятнадцати».
Современные ученые идентифицировали ряд рисунков предположительно Салаи, в основном, в более позднем возрасте, когда его волосы еще вьются, но подбородок уже слаб, а плоть уже несколько дряблая. Но он продолжал производить впечатление на Леонардо. Его самый трогательный портрет Салаи - изображение взрослеющего человека в обрамлении человеческого сердца.
Именно тогда, когда Леонардо делал заметки о схемах полета птиц, и особенно о красном коршуне с раздвоенным хвостом, он вспомнил о своем раннем жизненном опыте и записал в блокнотах единственный отрывок о своем детстве. Этот отрывок первым обнаружил Фрейд в 1910 году и написал об этом небольшую книгу. В этом воспоминании — или, как предположил Фрейд, в этой фантазии — воздушный змей слетел на художника в колыбели, «и открыл мне рот своим хвостом, и несколько раз ударил меня своим хвостом в мои губы». Фрейд извинился в своей работе за то, что указал, что фантазия «соответствует идее акта фелляции», что читатели вполне могут счесть подобное тяжким оскорблением художника, хотя и существует «традиция, которая действительно представляет Леонардо как человека с гомосексуальными чувствами». Эти чувства, по мнению Фрейда, не имели сексуального выхода: само существование тетрадей Леонардо, по его мнению, свидетельствовало о перенаправлении сексуальной энергии художника на его навязчивые исследования. Леонардо и сам не был чужд таких мыслей, написав в одной из тетрадей: «Интеллектуальная страсть вытесняет чувственность». Невозможно узнать, имел ли он в виду опыт одного дня или всей своей жизни, но нетрудно представить, что он сделал бы с утверждением Фрейда о том, что он никогда не испытывал сексуальной страсти.
Исследование Фрейда базировалось на его теории о том, что «психический генезис гомосексуализма» лежит в эротической привязанности мальчика к слишком любящей матери. Отталкиваясь от этой теории в обратном направлении, он пришел к выводу, что «бедная, покинутая» Катерина, должна была жить одна со своим сыном, по крайней мере, первые 3 года его жизни.
Удивительно, но самые выдающиеся из современных биографов Леонардо — Серж Брэмли, (1988 год), и Чарльз Николл с его богатыми нюансами (2004 год), считают его мысли об отношениях художника с его матерью достаточно актуальными.
Айзексон же отрицает любые попытки психоанализа человека, жившего 500 лет назад. По его мнению, птица, хвост и все остальное отражают не что иное, как интерес Леонардо к полету. Правда это или нет — кто может это сказать?
Трактовка метода Леонардо.
Задолго до Фрейда критики отмечали, что Леонардо рисовал фигуры, демонстрирующие то, что Фрейд называл «блаженным союзом мужской и женской природы». Восхитительный ангел в каждой из двух версий «Мадонны в скалах», заказанных в Милане, является явным потомком ранних флорентийских ангелов и сбивает с толку любую попытку присвоить этой фигуре местоимение, возможно, также передающее теологический идеал как нечто личное.
На самом деле на подготовительном рисунке обеих фигур изображена женщина. Микеланджело устранил гендер сравнительно навязчиво: его мускулистые женские фигуры — Ливийская Сивилла на Сикстинской капелле, Ночь в капелле Медичи — были явно смоделированы по образцу мужчин, как свидетельствуют рисунки.
Возможно, что Леонардо действовал в своем творчестве более откровенно. Картина с изображением Иоанна Крестителя общеизвестно красноречива в этом смысле. Айзексон пишет о ее «непослушности». Некоторые видели в ней идеализированный образ Салаи. Еще более странно, что есть сходство между этим святым Иоанном и женщиной на картине, которую часто называют «Обнаженная Мона Лиза».
Она сидит с обнаженной грудью на фоне туманного пейзажа, повернувшись, чтобы посмотреть зрителю в глаза. Существует по крайней мере 8 копий этого мягко улыбающегося полуобнаженного портрета в подчеркнуто леонардовском стиле. На законченном рисунке могут быть видны собственные исправления Мастера. Очевидно, его студия питала интерес не только к Мадоннам.
Никто не был готов к появлению в 1991 году в Нью-Йорке рисунка Леонардо - бескрылого ангела с пустыми глазами. Вероятно, что он является родственником тех фигур, демонстрирующим как женские груди и мощную эрекцию. Веселая карикатура? Гермафродитная порнография? Айзексон предполагает и то, и другое, но даже один толстый том, посвященный рисунку, отредактированный ведущим специалистом по Леонардо Карло Педретти, не может дать никаких ответов на этот вопрос. Есть мнение, что рисунок был частью секретного хранилища непристойных материалов Леонардо из Королевской коллекции в Виндзорском замке. Работы, якобы, были украдены в 19 веке, что вызвало, как ни странно, не судебное преследование, а настоящее облегчение.
Стремления, амбиции и особенности подхода Леонардо.
Часто именно амбиции Леонардо мешали ему завершить какую-либо работу или разрушали то, что он уже завершил. Бронзовая лошадь, которую он спроектировал для Людовико, была настолько огромной, что отлить ее оказалось невозможно. В конце концов Людовико отправил необработанную бронзу в соседнее государство для изготовления пушек, готовясь к угрозе нападения французов.
Возможно, Людовико боялся, что французы убегут с «Тайной вечерей» и заставил Леонардо написать картину прямо на стене трапезной Санта-Мария-Делле-Грацие, церкви, которую Людовико выбрал для своего захоронения. Масштаб был огромным —29 футов в ширину, 15 футов в высоту. Леонардо был в затруднительном положении относительно техники исполнения этого труда. Он любил работать медленно, переосмысливать свой метод, добавлять слой за слоем, что было невозможно с фреской, которая быстро высыхала и приклеивалась к стене. Художник не был уверен, как сделать так, чтобы его любимый материал — масляная краска — успешно склеивался. Экспериментируя, он состряпал смесь масла и темперы и где-то около 1495 года приступил к работе. Используя все, что он узнал за годы учебы об анатомии, перспективе, свете, цвете и физических проявлениях человеческих эмоций, он создал один из самых знаменитых шедевров в мире, завершенный к началу 1498 года и отслоившийся от стены к 1517 году. Леонардо был тогда еще жив и знал об этом.
Французы, правда, так не смогли сорвать картину со стены, изгнав Людовико в 1499 году. Леонардо установил теплые отношения с оккупационными войсками Людовика XII, получив «обязательства перед Его Величеством королем Франции».
Только угроза возвращения Людовико заставила его покинуть город и вернуться во Флоренцию. Там Леонардо познакомился с Никколо Макиавелли. В то время Макиавелли был посланником Флорентийской республики и пытался отговорить Чезаре Борджиа от нападения на город. Покровительство Макиавелли позволило Леонардо в 1502 году стать военным инженером Борджиа.
Он осматривал крепости, составлял карты и проектировал оружие — возможно, он также действовал в качестве шпиона Флоренции, — пока Борджиа завоевывал города в центральной Италии с жестокостью, которая потрясла даже Макиавелли. Леонардо продержался на этой должности 8 месяцев и вернулся во Флоренцию, где разнеслась слава о его «Тайной вечери».
Художника встретили как великого мастера, вернувшегося домой. Толпы стекались, чтобы увидеть новую выставленную работу. Леонардо отказался от комиссионных и принял заказ на сцену патриотической битвы на стене Зала Большого городского совета. Он завершил подготовительный эскиз «Битва при Ангиари», который стал одной из самых сильных его работ. Работа рассматривалась как памятник военным страстям и как страстное антивоенное высказывание: лица мужчин жестоко перекошены, лошади рвут друг друга в плоть, одна лошадь кричит от боли. Это напоминало что-то из «Герники» эпохи Возрождения. Однако, когда Леонардо готовился к работе над самой картиной, городское правительство поручило Микеланджело расписать еще одну стену в той же комнате, преднамеренно спровоцировав соревнование между двумя величайшими художниками Флоренции.
Взаимоотношения с Микеланджело и другими художниками.
Микеланджело ненавидел Леонардо. Они не могли поладить. Жесткая линия Микеланджело, даже в живописи, была скульптурной и сознательно противоречила той смягченной атмосфере, которую преследовал Леонардо.
Но неприязнь была и личной. Микеланджело, которому тогда было за 20, был грубым, трудолюбивым, неухоженным и, по его собственным словам, соблюдал целомудрие из-за того, что, по-видимому, было его строго подавленным и одухотворенным гомосексуализмом. В какой-то момент он оскорбил Леонардо на улице, насмехаясь над бронзовой лошадью, которая осталась незавершенной. Свидетель этого инцидента счел нужным отметить, что Леонардо, всегда прекрасный в своей внешности, ходил по Флоренции в розовой тунике, и было невозможно устоять перед выводом, что он раздражал Микеланджело. Леонардо с его павлиньим одеянием сопровождал надушенный воздух и роскошно одетая свита помощников.
Леонардо и сам подливал масла в огонь. За несколько месяцев до того, как Микеланджело было поручено работать вместе с Леонардо, в начале 1504 года, состоялось собрание, чтобы просмотреть его почти законченную статую Давида и решить, где же она будет стоять в городе. Присутствовали все видные художники города — Боттичелли, Перуджино, Филиппино Липпи (сын художника-монаха и монахини), — но только Леонардо возражал против наготы фигуры и заявил о необходимости «приличного украшения».
Крошечный набросок, который он сделал на месте, показывает статую с изображением полового органа, аккуратно скрытым тем, что Айзексон описывает как «бронзовый лист». Трудно поверить, что человек, чьи записные книжки содержат раздел под названием «О Пенисе», в котором он выступает против «прикрытия и сокрытия того, что заслуживает того, чтобы быть увиденным и церемонно выставленным напоказ», был действительно оскорблен увиденным. И все же его возражения возобладали. Гениталии мраморного колосса были закрыты и оставались такими около 40 лет.
Нетрудно представить, в каком настроении Микеланджело приступил к созданию своей работы для Зала Совета. Вместо батальной сцены он изобразил целый отряд обнаженных, извивающихся, позирующих и чрезвычайно мускулистых мужчин, которые купаются в реке как раз в тот момент, когда звучит боевая тревога. Как отмечает Джонатан Джонс в своих «Проигранных битвах», эта работа, как и работа Леонардо, быстро стала школой для молодых художников. Но, прежде чем Микеланджело смог начать рисовать, Папа вызвал его в Рим для очередного заказа. Леонардо привык к стилю некоторых художников, которые делали фигуры настолько заметно мускулистыми, что они напоминали «мешок с грецкими орехами». Но по темпераменту он не подходил для такого рода лобовой конкуренции. Хуже того, во время работы Леонардо обнаружил, что краска снова не держится на стене. Когда Микеланджело вернулся в 1506 году, Леонардо отказался от проекта и бежал обратно в Милан. Микеланджело же, поглощенный другими делами, даже не начал рисовать. Все, что осталось от обеих работ, — это несколько великолепных подготовительных рисунков. Обе монументальные работы утеряны, хотя и существуют более поздние копии.
Мона Лиза и Дальнейшая Жизнь.
Среди картин, которые Леонардо увез с собой, был портрет, позже известный как «Мона Лиза». Он был начат около 1503 года и вызвал восхищение своей удивительной естественностью. Хотя большинство ученых согласны с тем, что на нем изображена Лиза Дель Джокондо, жена местного торговца шелком, нет единого мнения о том, почему художник выбрал такой сравнительно непритязательный сюжет для своей работы, уклоняясь от просьб маркизы Мантуи написать её.
Что касается удивительной улыбки «Моны Лизы» (Мона - сокращение от «Мадонны) — это тоже остается загадкой. Леонардо вспомнил улыбку своей матери? Или Салаи? Рассматривались обе теории. Или улыбка была просто умным намеком на то, что фамилия этой дамы, Джокондо, означает «веселая»?
Во Франции этот портрет всегда был известен как «Джоконда». Что бы ни значил для Леонардо этот портрет — самая большая загадка из всех его работ, — он решил никогда не отказываться от работы над ним и продолжал совершенствовать его год за годом, добавляя маленькие штрихи. Тем не менее Леонардо все больше отходил от живописи. Он хотел закончить учебу и привести в порядок содержимое своих тетрадей. Ему было за 50, и он боялся все не успеть.
В Милане художник сблизился с еще одним красивым мальчиком. Однако Франческо Мельци во всех отношениях был противоположностью Салаи: аристократом, образованным, серьезным, преданным секретарем и, в конечном счете, кем-то вроде сына.
Когда в 1512 году политические изменения вынудили Леонардо покинуть Милан, он (и Салаи) остался с семьей Мельци до переезда в Рим, где прожил 3 несчастливых года. Его репутация человека, который не заканчивал свои дела, означала, что он больше не получал больших комиссионных. Это была ситуация, которую он воспринимал с облегчением, за исключением случаев, когда он сталкивался с раздражающими достижениями Микеланджело и Рафаэля как фаворитов Папы.
Одно дело — быть свободным от нежелательной работы, и совсем другое — когда тебя игнорируют. Хотя Леонардо пользовался всеобщим уважением, он по-прежнему нуждался в деньгах, а потому нуждался в покровителе с большим терпением, чем обычно проявляют люди этого класса. К счастью, Франциск I, новый король Франции, которому был всего 21 год, стремился импортировать итальянское искусство и очень хотел купить великого старика эпохи Возрождения. Все, что нужно было предоставить Леонардо в обмен на грант и небольшой замок, — это его мудрость.
В последний раз мы видим Леонардо в 1517 году, хорошо устроившегося во Франции, но уже немощного, когда секретарь кардинала Арагонского нанес ему свой визит. Леонардо до сих пор хранит портрет «одной флорентийской дамы» и две другие картины, которые кажутся столь же впечатляющими. Он хвастается своими записными книжками, называя их «бесконечным числом томов», и продолжает: «Если бы их вынесли на свет, они были бы и полезными, и вызывали бы восхищение».
К моменту смерти Леонардо в мае 1519 года в возрасте 67 лет ни одна из этих тетрадей не была обнаружена. Задача их поиска легла на плечи Мельци, который унаследовал большую часть имущества Леонардо, включая записные книжки. Ему удалось систематизировать заметки о живописи, и он старался привести работы Леонардо в порядок изо всех сил. Продажа записей Леонардо началась только после его смерти. Мельци, в конце концов, был обессилен. Одной жизни для такой работы было недостаточно.
Конец жизни Леонардо.
Мельци был с Леонардо до самого конца жизни художника. Салаи жил в Милане. Он покинул свиту Леонардо по пути во Францию, и, несмотря на сообщения о визитах к Леонардо, легко предположить, что у них бы серьезный перерыв в общении.
Художник в своем завещании оставил Салаи только половину имущества, которым он владел недалеко от Милана, а другую половину оставил любимому новому слуге. Многие биографы, в том числе Айзексон, предполагают, что Салаи был, по существу, отрезан от Леонардо.
Более того, в завещании не упоминаются картины - упущение, которое стало источником большого беспокойства ученых. В документе с подробным описанием вещей Салаи, составленном после его смерти, всего 5 лет спустя, перечислены несколько картин, идентифицированных названиями Леонардо («Ла Иоконда»), но неясно, были ли они оригинала?