Сегодня политический выкидыш Евросоюза — Латвия, известная до того лишь своими канцерогенными шпротами, осваивает новый социальный бизнес: натужно борется и с советским прошлым, и с нынешним русскоязычием. Команды «Фас» на чистейшем латышском языке звучат не только в адрес русскоговорящих граждан (каковых в Латвии почти 100%!), но и русскомыслящих: достаточно вслух сказать, что квас полезнее Пепси, чтобы стать «врагами латышского народа».
То, что представители именно этого народа еще в начале прошлого века активно гадили будущим собратьям по т.н. Евросоюзу и особенно — англичанам, в Риге сегодня вспоминать не хотят.
От попа Гапона до латышских стрелков?
Кровавое воскресенье 1905 года в Петербурге всколыхнуло не только предреволюционную Россию, но и ее дремлющие окраины: так, например, изнывающие от тягостного безделья и мечтающие хоть о каком-нибудь экстриме латыши... тоже организовали в том же 1905 году т.н. "Мирное шествие", и вместе с домочадцами под скрип собственных чугунных башмаков двинулись к центру Риги. Зачем? Как потом на допросах утверждали изрядно помятые полицейскими сапогами хуторяне, они и сами не знали: «Все побежали, ну и мы побежали».
Итог «забега» был плачевен: более 70 убитых и почти 200 раненых. Причем, первыми в стоящих в оцеплении солдат стрелять начали именно «мирные демонстранты», многие из которых потом составили и костяк печально известных кровавых «латышских стрелков».
В Ригу для активизации революционного похмелья срочно выдвинулись посланцы Ильича: эмиссар РСДРП Мейер Валлах (позднее чудесным образом превратившийся в наркома иностранных дел СССР Максима Литвинова) и другие.
Под их чутким руководством латышские боевики 7 сентября 1905 года напали на Центральную тюрьму, убили 15 охранников и освободили группу откровенных преступников, ожидавших смертную казнь (это наказание настигло многих из них, ставших «красными чекистами», уже в 1937 году). Самым активным среди нападавших был, конечно, коренной латыш Екаб Дубильштейн, которому не довелось дожить до сталинских репрессий: его в 1907 году арестовали латышские власти и быстро расстреляли у ворот той самой Центральной тюрьмы. В отместку его подельники разгромили один из отделов рижской полиции, выпустив на волю еще группу преступников. «Красная линия» была пересечена, на активистов-бунтовщиков началась повальная охота. Те, в лучших традициях революционеров, подались в бега. В основном — в Великобританию, которая тогда уже охотно приживала различных негодяев.
Беспредел на берегах Темзы.
Самыми «авторитетными пацанами» среди эмигрантов стали некто Петр (Петерис) Пятаков (он же — Маляр - авт.) и Фрицис Сваарс. Они и создали в 1909 году первую в истории королевства латышскую ОПГ под названием «Пламя», втянув в нее 28 охочих до авантюр земляков-эмигрантов. Зарабатывать на жизнь группировка начала банальными грабежами и разбоями.
Вообще, в истории явно просматривается какой-то генетически-географический сбой: как только беженцы одной страны перебираются в другую, то сразу превращаются в откровенных злодеев. Яркий пример тому — нынешняя Украина, мигрирующие осколки которой уже так задолбали своим лихоимством пригревших их европейцев, что те в прямом смысле не только не пускают их в магазины, рестораны и общественный транспорт, но и откровенно бьют им на улицах морды: хотели демократии — получайте!
Ожидавшие от английских властей халявного приема по системе «всё включено» латышские переселенцы были сильно расстроены, когда им дали понять, что в Лондоне жить принято по принципу «сам за себя»: им был ближе и явно милее другой принцип: «один — у всех и все — у одного!» Так как в Лондоне благотворительность была не в моде, а для элементарного проживания были нужны английские бабки, «пламенные» пацаны решили идти на дело. Первым под раздачу попал бухгалтер одной из местной фабрик, перевозивший из банка в обычном бауле зарплату рабочим: у мирного дядьки, пнув его для острастки, латышские революционеры Лапидус м Хефельд просто забрали ценную поклажу. Успех вдохновил членов ОПГ, но деньги быстро закончились... И тогда лидер ОПГ Петерис Пятаков, в лучших бандитских традициях окрестивший себя погонялом «Художник», решился на крупный «рывок».
Выбор пал на известный ювелирный магазин, что находился в доме №19 на Хаундвич-стрит. Операция предстояла непростая: сам дом был жилым, улица — оживленной, а магазин сдавался под охрану полиции. И тем не менее, решение было принято. Для начала бандиты решили проникнуть в квартиру, которая располагалась над магазином и чьи хозяева были в те дни в отъезде. Далее по плану они должны были дождаться закрытия ювелирной лавки и уже из «оккупированной» квартиры перебраться в торговый зал. План нарушили бдительные соседи, заподозрившие что-то неладное и вызвавшие полицию. Вскоре прибыл наряд из нескольких сержантов. Один из них постучал в дверь сомнительной квартиры...
На пороге стражей порядка встретил приветливый молодой человек, ни слова... не понимавший по-английски. Если бы констебль знал, что говорить с ним нужно или на идиш, или по-латышски, то, скорее всего, драматических событий можно было бы избежать. Но он этого не знал, как и не знал ни того, ни другого языка. Встречавший, размахивая руками, отступил вглубь коридора. Полицейские, подумав, что этими жестами их тоже пригласили войти, шагнули следом, но вместо привычного «welcome!» из темной анфилады раздались выстрелы: трое полицейских погибли на месте, еще трое получили серьезные ранения. Для Лондона, не привыкшего к подобным эксцессам, событие стало чрезвычайным. Скотленд-Ярд «встал на уши». На «Художника» и его подельников началась охота.
На серых хищников, матерых и щенков...
В Лондоне начались облавы. Руководил операцией сам Уинстон Черчиль, бывший в то время министром внутренних дел Англии. Полицейским дали команду: «пленных не брать!», решив таким образом отомстить и за погибших коллег.
Вскоре в окрестном дворе стражи порядка обнаружили тело одного из налетчиков. Им оказался чистокровный латыш некто Георг Гардштейн, въехавший в Альбион под именем Яниса Стенцеля и до неудачного ограбления снимавший совместную квартиру с... Фрицисом Сваарсом, которого когда-то освободил из-под сражи сам Петерис Пятаков, он же - «Художник». Полиция понимала, что за чередой громких преступлений стоит латышская ОПГ «Пламя», членов которой добропорядочные лондонские сэры и леди принимали за гонимых властями эмигрантов. Лидеров «Пламени» объявили в розыск, за любую информацию о них была объявлена весьма крупная в те дни награда в 500 фунтов.
Вскоре в полицию явился гражданин, который на скверном английском но с хорошим латвийским акцентом «стукнул» стражам о том, что на Сидней-стрит в доме №100 прячутся главари «Пламени»: «Художник» - Петерис, Фрицис Сваарс и некто Вотель. При этом настоящий латышский патриот добавил, что все они хорошо вооружены. Получив свой гонорар, осведомитель был отпущен. Вполне возможно, что вскоре он оказался в толпе зевак, наблюдавших за готовившимся штурмом дома №100. Далее все шло по уже отработанной схеме.
Улицу оцепили, жителей дома-крепости на время эвакуировали, злодеям через рупор предложили сдаться. В ответ те по законам латышского гостеприимства открыли огонь в приютивших их англичан и ранили одного из полицейских. На место перестрелки прибыл и будущий премьер-министр Уинстон Черчиль, была вызвана национальная гвардия, стянута артиллерия, но все решил внезапный пожар, который вдруг начался в осажденной квартире. Когда огонь, сожрав почти весь этаж, погас сам собой, в квартире полицейские и пожарные обнаружили обгоревшие останки предполагаемых бандитов из «братской» Латвии. Экспертиза подтвердила, что они принадлежат Войтелю и Францису Сваарсу. Единственный, кого не смогли обнаружить ни среди погибших, ни среди живых, был таинственный главарь «Художник» - Петерис...
P.S. Человек человеку — браток?
А теперь несколько слов о красных «латышских стрелках», многие из которых пришли в жизнь послереволюционной России именно из бунтарских национальных организаций, уже там привыкнув убивать и грабить.
Например, легендарный советский чекист Яков Петерс, приходившийся двоюродным братом бандиту из ОПГ «Пламя» Фрицису Сваарсу, остался в памяти свидетелей сталинской эпохи одним из самых кровавых палачей. Даже «латыш из латышей»Раймонд Паулс в одном из своих интервью как-то заметил: «Я немного изучал то, что происходило в 1917 и 1918 годах. Кто был главным убийцей? Наши соотечественники.»
Якова Петерса коллеги-латыши по НКВД поставили к стенке в 1938 году. Там же успокоились и сотни их земляков-палачей, навсегда оставив после себя в памяти уцелевших советских людей поговорку «Не ищи палачей, а ищи латышей!» А чего их искать: сегодня они все во весь рост, фас и профиль в обнимку с киевскими коллегами красуются в Интернете и на саммитах в Брюсселе. Интересно — как долго эта мизансцена будет мелькать на экранах?