Галина Жаурина: «О том, что идут немцы, мы знали заранее – по бомбежкам»

Мы часто слышим о храбрых подвигах ветеранов, но также нельзя забывать, о том, что толкало их на акты героизма. Жестокость и зверства, которые несли фашистские оккупанты – вот то, что заставляло бойцов вновь идти в бой, не за себя, а за простых мирных жителей. Что же творилось за линией фронта? Своими воспоминаниями о жизни в оккупированном селе поделилась – Галина Митрофановна Жаурина.

Приближение линии фронта.

Галина Митрофановна жила с мамой, Марией Ивановной Проскуряковой на улице Вольная в Воронеже. Девочке было всего шесть лет, когда 5 июля 1942 года всех жителей города поразило страшное известие – всеобщая эвакуация. Вот как она сама вспоминает этот момент: «Я была на улице, когда вдруг выбежала мама со своими сестрами, накинула на меня свою тяжелую куртку, и потащила за руку к понтонному мосту. Мы никак не собиралась, взяли только то, что было на нас, и быстрее бежать на переправу».

Вместе с Галиной Митрофановной из города ушли ее крестная с двумя сыновьями и две сестры Марии Ивановны. Переправились. Путь лежал в село Перлевка, где жила бабушка Гали, Аксиния Ивановна и тетя Евдокия. Предстояло прийти 35 километров. Иногда их подвозили на редких попутных машинах, но большую часть пути им пришлось преодолеть пешком. Когда шестилетняя Галина уставала, ее несла на руках мать.

Приход захватчиков.

Конечно же, бабушка приютила их, и в итоге в небольшой хате вместе жили девять человек. Однако это было лишь началом. Осенью 1942 года в село, неся разрушение, пришли немцы. Всех жителей выгнали из домов, а их вещи забрали и сожгли. Самое страшное было в том, что оккупанты не просто селились в хатах, а разрушали стоявшие в них русские печи, которые занимали слишком много места, и ставили на освободившееся пространство быстро сколоченные кровати. Обогревались немцы от привезенных печек-буржуек. В представлении фашистов Перлевка была лишь небольшим перевалочным пунктом, который они в скором времени оставят и пойдут в победоносном марше на Москву, а переживут ли люди зиму без отопления, их совершенно не волновало.

- О том, что идут немцы, мы знали заранее – по бомбежкам. Когда разносился этот ужасный звук приближающегося самолета, все бежали в поля, прятаться в стога сена. Как сейчас помню, мы бежим в поле, я поднимаю голову, а прямо над нами вражеский самолет, летит бреющим полетом, из него выглядывает фриц и смеется над разбегающимися в страхе людьми.

Селяне, зная о беспринципной жестокости немцев, прятали продукты и закапывали свои фотографии, с надеждой отрыть их потом. Но не для всех это «потом» наступило, так что большинство фотографий просто сгнило в земле.

Тем не менее некоторые оккупанты чувствовали уколы позабытой совести. Так один немец подошел к бабушке Галины Митрофановны и сказал: «Матка, я не разрешил ломать печку, мы-то уйдем, а у вас кляйны (дети) померзнут». Этот же немец под Новый год подошел к Аксинии Ивановне и дал печенье с остатками от пайка со словами: «Кляйным своим передай».

«Выживали как могли».

На дворе стояла поздняя осень, начинались холода, и лишенные жилья селяне начали копать землянки. Семья Галины Митрофановны вдевятером ютилась в маленькой, холодной землянке. Благо тетя Евдокия, с детства живущая в деревни и умеющая работать руками, соорудила подобие печки из глины, и переохлаждение им не грозило, но спать все равно приходилось в одежде и в обнимку. Беды все нарастали, из-за отсутствия возможности нормально помыться, сменного белья и тесного контакта в замкнутом помещении, в семье началась чесотка. Но Мария Ивановна смогла достать немного серы и топленого масла, смешав которые, получила вонючую и едкую мазь, которой обмазала детей. Усугублялось все тем, что сменной одежды почти не было, и детям приходилось ходить в мешках-рубашках, пошитых бабушкой из грубой холстины.

Когда отец Галины Митрофановны, Жаурин Митрофан Григорьевич, уходил на фронт, то приказал не стричь дочке косу, пока он не вернется. Поэтому, когда у девочки завелись вши, Мария Ивановна, снедаемая волнением о муже, лишь бы не накликать на него беду, вместо, того, что бы состричь волосы, мыла их в керосине.

Смерть за тарелку каши.

Вскоре фашисты поняли, что стремительно продвинуться им не получится, и крепко обосновались в селе, пригнав туда военнопленных. Огородили их колючей проволокой, построив небольшой концлагерь. Немцы избивали и морили голодом красноармейцев, а селяне, не в силах молча смотреть на этот ужас, стали ночью носить им еду, хотя сами имели последние припрятанные запасы продуктов. Семья Галины Митрофановны также подкармливала пленных, для этого взрослым приходилось рисковать детьми, беря их собой, чтобы они просовывали свои маленькие ручки в выкопанную щель под забором из колючей проволоки, брали у пленных котелки, наполняли их кашей из кукурузной крупы и передавали обратно. Так продолжалось несколько дней, пока немцы все же не узнали об этом.

С утра комендант объявил о сборе селян. Бабушка и мать Галины Митрофановны молча собрались с мрачными лицами, понимая, что они уже могут не вернуться. Когда всех жителей Перлевки собрали перед свежевырытой ямой, фашистский офицер выбрал из толпы несколько человек, которых поймали с поличным, и приказал встать напротив рва. Обвиненным предлагалось помилование, если они укажут на тех, кто был замешан в кормежке пленных. Никто из них не проронил ни слова. Тогда оккупанты расстреляли их, а тела сбросили в яму и закопали. Одна из женщин выжила после выстрелов. Ночью старики попытались раскопать ее, но было уже поздно – она умерла от удушья, погребенная заживо.

Даже после такой зверской расправы, люди рисковали собой и продолжали подкармливать красноармейцев. Пленных охраняли полицаи – как немецкие, так и русские. Селяне стали договариваться с некоторыми русскими полицаями, чтобы те не замечали подбегающих к ограде детей. Когда Галина Митрофановна спросила у матери, не страшно ли ей, та ответила: «Боязно, конечно, но жалко молодых-то солдатиков. Сейчас я этих подкормлю, а там, может, кто нашего папу покормит».

«Всегда буду помнить».

Фашисты еще долго могли бы упиваться своей безнаказанностью, но 24 января 1943 года началась Воронежско-Касторенская операция. Бойцы Красной Армии перешли в наступление, отвоевывая свою землю с кровью. Еще в конце осени оккупанты почувствовали перемены, начав вывозить пленных, часть из которых расстреляли на месте. После трудных боев, 29 января 1943 года 248 стрелковая бригада вошла в село Перлевка. Перед отступлением немцы успели поджечь амбары с продуктами.

Прожив еще некоторое время в селе, семья Галины Митрофановны вернулась в освобожденный Воронеж, опустошенной войной. Их бревенчатый дом на Вольной улице был разрушен – немцы растащили бревна для строительства своих дзотов – поэтому они поселились в доме у одной из сестер.

Это был конец оккупации, но не конец войны, Галину Митрофановну впереди ждали жизнь в разрушенном городе, возвращение с фронта отца, с не поднимающейся из-за ранения рукой, голодные, наполненные трудом послевоенные годы. Тем не менее День Победы она вспоминает с теплой улыбкой.

- Навсегда запомню, как мы узнали об окончании войны. У нас-то радио не было, ходили к соседям слушать, и вот 9 мая, вроде бы в шесть или пять часов утра, по радио объявили о Победе. Все тут же в слезах повыбегали из домов, давай целовать, обниматься.