Среди московского купечества 80-х годов 19-го столетия ходил большой слух о пьянстве государя императора Александра и о его пристрастии к коньяку.
Пожалуй, в каждом историческом кругу можно встретить человека, знакомого с легендой о фляжке под сапогом. Она дошла до наших дней и можно сказать, укоренилась. Однако было ли это на самом деле? Известно, что природа слухов очень изменчива. Обычно возникает один мелкий слушок от какого-нибудь господина N, который потом быстренько проходит по всем дружеским кругам, и в итоге оборачивается мифом. Но такой миф, как водится, можно сделать из самого мелкого события. Конечно, многие слышали про то, как государь император настолько страшился своей супруги, что тихо прятал фляжку коньяка в сапог, а потом, когда государыня удалялась, он благополучно распивал её. А ещё он любил подраться, часто бранился на подданных и славился буйным нравом. Всё это конечно же интересно, но где же здесь правда?
Вокруг так называемой «коньячной идиллии» до сих пор ведутся споры историков и исследователей жизни Александра III. Однако есть вероятность, что все рассказы о «разгульном образе жизни» царя – это не более, чем попытка его очернения. В 1912 году революционер и писатель В.Л. Бурцев, уже известный к тому времени благодаря разоблачению Азефа, напечатал в Париже небольшой текст «Черевин и Александр III». Там со ссылкой на беседы Бурцева с русским физиком Лебедевым приведены высказывания начальника императорской охраны генерал-адъютанта Петра Черевина. Согласно этим данным, когда молодой Лебедев навещал свою сестру во Франции, он там и познакомился с имперским представителем. Генерал разоткровенничался и ответил на вопрос о возможном пьянстве Александра III. «Справедлив ли слух, что государь крепко пьёт?» - спрашивал Лебедев. На что Черевин ответствовал – «Не более, чем я». Но так как сам-то он выпивал немало, фраза стала знаменательной.
По словам Бурцева, Черевин знал всё о шалостях государя, в том числе и о его безумной любви к алкоголю. «На дворцовых средах он держится, бывало, пока не схлынет лишний чужой народ», - можно привести в пример цитату, «А когда останутся свои, тут начнёт шалить и забавляться. Ляжет на спину на пол и болтает руками и ногами. И кто мимо идёт из мужчин, в особенности детей, норовит поймать руками и повалить. Только по тому признаку и догадывались, что он навеселе». Далее Бурцев сообщает, что к концу 80-х врачи запретили государю пить, а царице поведали всю правду о его пристрастиях. Тогда-то и началась история с тайной фляжкой в сапоге. Спустя столетие, уже в 21-м веке авторы биографического очерка о генерале Черевине в 2021 году подчеркнули, что все эти рассказы от имени генерала – «откровенная фальсификация». Приводят также примеры искажений со стороны Бурцева. В своих работах он называл Черевина Петром Антоновичем, а не Александровичем, как положено.
Но если это так, то получается, что Бурцев умышленно солгал и придумал фейк? Он утверждает, что Лебедев сообщил ему о Черевине «непосредственно в половине 90-х годов», но было это в «страсбургские годы великого физика». Однако Лебедев находился в Страсбурге в 1887-91-х годах. С 1892 года он работал в Москве. Сбежавший из сибирской ссылки эмигрант Бурцев никак не мог в середине 90-х годов с ним видеться. Но тем не менее текст 1912 года не имеет признаков заказной публикации. Возможно, Бурцев торопился откликнуться на смерть умершего к тому времени Лебедева и поделиться своими впечатлениями об общении с ним. Данное общение состоялось во Франции в 1891 году, но не позднее. Молодой физик и генерал Черевин действительно были знакомы. И таким образом, спустя 20 лет память Бурцева могла его подвести и привести к неточностям не только в датах, но и в деталях услышанного.
Наиболее достоверной в работе «Черевин и Александр III» представляется самая первая часть. Молодой учёный ещё до поездки во Францию услышал о ходящих среди купеческих кругов слухах о якобы алкогольных пристрастиях государя. На что он и получил лаконичный ответ от Черевина – «Не более, чем я». Учитывая то, что в Страсбурге генерал охранки вёл вполне трезвый образ жизни, именно такой ответ малознакомому Лебедеву он и мог дать. Никаких секретов об особенностях поведения монарха он не разглашал. И это вполне оправданно. При этом, речь шла о том времени, когда до 1892 года у Александра III ещё не зафиксировали никаких проблем со здоровьем, даже несмотря на полученные в 1888 году травмы при катастрофе у станции Борки.
Но что тогда по поводу рассказов о лежащем императоре на полу? Эти фрагменты из текста Бурцева вполне могли быть вымыслом эмигрантских кругов. Их источником могли быть, в том числе и откровения Черевина, прошедшие через множество уст с изрядной долей фантазии. А молодому и малознакомому Лебедеву генерал едва ли раскрыл бы подобные тайны. Что касается связи царского пьянства с последующей кончиной, то эти слухи появились уже после смерти Александра III. Современные исследования причин смерти императора эти домыслы не подтверждают. Сам государь скончался 20 октября 1894 года в Ливадии. Диагнозом стала уремия, тяжёлая почечная болезнь.