Враги похоронили его с почестями – невиданное дело в Великой Отечественной. Немецкий офицер, стоя у могилы, сказал, что если бы все солдаты фюрера дрались, как этот русский, то завоевали бы весь мир. Николай Сиротинин два с половиной часа вёл бой с целой вражеской колонной. А немцы думали, что против них сражается целая батарея противника…
К началу Великой Отечественной Николай оказался на передовой
Николай Сиротинин родился в городе Орёл 3 марта 1921 года. В семье папы-железнодорожника Владимира Кузьмича и мамы Елены Корнеевны их было пятеро – три дочери и два сына. Первой родилась Кира, в 1919 году, а через два года появился на свет Коля. А потом Таисия, Вениамин и Нина. Жили в доме №32 по улице Добролюбова.
Постреволюционные времена – везде нищета, люди еле-еле сводят концы с концами. А потому не до школы – Николай окончил всего-то пять классов. Четыре в самом Орле, а пятый – в школе №4 города Ливны, куда его папа – машинист паровоза – был отправлен в 1934 году по работе. Потом Коля пошёл работать на завод «Текмаш». В Орле. А осенью 40-го его призвали в армию. Служил в Полоцке, в Беларуссии. А значит, к началу Великой Отечественной оказался на самом что ни на есть передовом фронте. По некоторым данным, Николай даже получил лёгкое ранение при авианалёте в первый день войны, но точного подтверждения тому нет.
Служил Николай наводчиком орудия предположительно в составе 55-го стрелкового полка 17-й стрелковой дивизии. Есть версия, что он был в 6-й стрелковой дивизии, но она не подтверждается архивными данными. Как не подтверждается и версия кандидата исторических наук, капитана I ранга в отставке Юрия Зверева, который в статье в газете «Красная звезда» от 08.05.1997 года писал, что «старший сержант Сиротинин воевал в составе 137 дивизии 13 армии». А вот первую версию всё-таки подтвердили при запросе журналистов «Литературной газеты» в Орловском горвоенкомате.
Из справки, подписанной полковником Калининым: «…при проверке по архивным данным, гр-н Сиротинин Николай Владимирович, 1921 г. рождения, уроженец г. Орла, образование 4 класса (видимо, пятый, законченный в Ливнах, не попал в документы – прим. авт.), беспартийный, работал – завод №9 – токарь. Призван в Советскую армию Орловским горвоенкоматом 5 октября 1940 года и направлен в 55 стрелковый полк г. Полоцк.» Есть ещё данные из военной карточки: «рост 164 см, вес 53 кг».
Хотя, кто теперь знает, как оно было в действительности. Николая могли перевести в другую дивизию, он мог остаться отрезанным от своих и примкнуть к другим красноармейцам… Наверное, этого мы уже никогда не узнаем.
«Вежливый, спокойный, а глаза озорные, с золотинкой»
Как бы то ни было, Николай появился в деревне Сокольничи, близ города Кирчев, около 9 июля. Так говорили местные жители.
Из показаний Лидии Ивановны Грабской, жительницы села Сокольничи, работницы Дома инвалидов (1960 год):
«За неделю или десять дней перед приходом немцев, в нашем доме разместился штаб только что пришедшей конной батареи. Был старший лейтенант Николай, лейтенант Федя. Помню и бойца Николая Сиротинина, которого часто вызывал старший лейтенант и давал ему приказы. Сиротинин, когда сооружал для жителей села блиндаж, сказал, что он рабочий, из города Орла, и к тяжёлому труду привычен».
Ещё Мария Грабская вспоминала, что Коля «роста был среднего, симпатичный, вежливый, спокойный, а глаза озорные, с золотинкой».
Из показаний Ольги Борисовны Вержбицкой, 1889 года рождения, жительницы села Сокольничи:
«Мы знали Николая Сиротинина с сестрой до дня боя. Он был у нас с товарищем, покупал молоко. Один раз, я помню хорошо, что он давал нам деньги, но мы отказались, ибо кто мог брать деньги с советского воина, который защищает нас в такую минуту. Николай очень настаивал, чтобы мы взяли деньги. Он был очень вежливый, всегда помогал пожилым женщинам доставать воду из колодца и в других тяжёлых работах».
Вечер перед боем. Беду, конечно, ждали, но она была, казалось, так далеко…
Из воспоминаний Ольги Вержбицкой: «Я хорошо помню вечер перед боем. Многие ушли в беженство за реку Сож. А у меня сорвалась корова и (я) пошла по селу её искать. Была такая тишь, которой я не помню за свою жизнь. Я видела, как уходили из деревни последние наши воины. На бревне у калитки дома Грабских я увидела Николая Сиротинина. Он сидел, что-то думал. Я очень удивилась, что все уходят, а он сидит».
«Я отсюда никуда не пойду»
К Кричеву пытался пробиться 24-й танковый корпус 2-й танковой группы Хайнса Гудериана, постоянно ожидая подвоха от русских, поскольку, даже отступая, они оказывали ожесточённое сопротивление. Позже генерал напишет: «16 июля была замечена перегруппировка войск противника в направлении Гомель и Клинцы, а восточнее Смоленска наблюдалось усиленное их передвижение. Следовательно, нужно было ожидать, что русские будут продолжать свои попытки остановить наше наступление».
А белорусский городок Кричев имел важное стратегическое значение для фашистов – заняв его, дальше можно было двигаться на Подольск и потом на Москву.
17 июля 1941 г. командир батареи принял решение оставить у моста через реку Добрость на 476-м километре шоссе Москва-Варшава одно орудие с расчетом из двух человек и боекомплектом в 60 снарядов с задачей задержать танковую колонну немцев. Одним из номеров расчёта стал сам комбат, вторым добровольно вызвался Николай Сиротинин. Потом немцы долго удивлялись не только мужеству русского солдата, но и тому, как грамотно было расположено место его дислокации…
Колонна немецкой техники показалась на рассвете… Николай, вызвавшись прикрывать отступление, остался возле орудия вместе с командиром батареи (имя которого, к сожалению, так и не удалось установить – прим. авт.). Орудие было укрыто на холме в зарослях ржи. Эта позиция позволяла хорошо просматривать шоссе и мост, по которому должны были двигаться вражеские танки.
Первым выстрелом Николай с командиром батареи подбил головной танк, который вышел на мост. Вторым – замыкающий колонну бронетранспортёр (есть, правда, разночтения по поводу второго выстрела – вроде как специалисты говорят, что, учитывая характеристики пушки, у красноармейцев никак не было возможности выстрелить в машину, идущую в конце моста – прим. авт.)
Но, так или иначе, благодаря удачным выстрелам, была создана пробка на дороге. Командир батареи получил ранение и, поскольку боевая задача была выполнена, отошёл в сторону советских позиций. Однако Сиротинин отказался отступать, поскольку при пушке по-прежнему оставалось значительное количество неизрасходованных снарядов. «Я отсюда никуда не пойду» - сказал он.
На предложение сдаться ответил выстрелами
Из воспоминаний Лидии Ивановны Грабской: «Где-то там, в районе боя, был одно время и старший лейтенант Николай, который после был ранен в левую руку, прибежал к нам, и после того, как сестра его перевязала, он убежал в сторону переправы».
Немцы предприняли попытку расчистить затор, стащив подбитый танк с моста двумя другими танками, но и они были подбиты. Бронемашина, попытавшаяся преодолеть реку вброд, увязла в болотистом берегу, где была уничтожена. Фашистам долго не удавалось определить местоположение хорошо замаскированного орудия. Они считали, что бой с ними ведёт целая батарея. Бой продолжался два с половиной часа, за это время было уничтожено 11 танков, 7 бронемашин, 57 солдат и офицеров.
«Я видела в течение многих дней свезённые к нашему сельскому кладбищу разбитые вражеские машины: танки, бронетранспортёры, мотоциклы. Была я и на десятом километре, где немцы похоронили своих солдат и офицеров, которых убил наш артиллерист» - вспоминала потом Софья Ефимовна Пузыревская, жительница деревни Сокольничи, участница подпольного движения против гитлеровских оккупантов.
Для того чтобы уничтожить огневую точку русских, так безжалостно и точно расстреливающую их технику и людей, немцы на мотоциклах поехали в обход через другие деревни – Охарь и Поклады. Окружив Николая, предложили ему сдаться. Советский артиллерист ответил выстрелами из карабина и погиб в неравной схватке в рукопашном бою. На земле возле пушки осталось лежать всего три неизрасходованных снаряда.
Из показаний краеведа Михаила Фёдоровича Мельникова в 1960 году: «Старик Кашуро (житель села Сокольничи Устин Кашуро – прим. авт.) наблюдал бой. Между прочим, он сам видел, как по Сиротинину, уже ведшему огонь из карабина, тяжело раненому, стрелял немецкий офицер-мотоциклист. Кашуро плакал, когда рассказывал эту сцену, и нельзя было не верить старику».
«Я был на месте боя с группой односельчан через день. В щите пушки было три пробоины. Одна из них довольно большая, в неё лезли три пальца. Каска Сиротинина тоже была пробита. Вся земля вокруг усыпана осколками. Валялись гильзы от снарядов» - из показаний Ивана Давыдовича Кашуро, сельского учителя.
Русского солдата немцы похоронили с почестями
Из показаний Ольги Вержбицкой: «Во второй половине дня немцы собрались у места, где стояла пушка Сиротинина. Туда же заставили прийти и нас, местных жителей. Мне, как знающей немецкий язык, главный немец с орденами, лет пятидесяти, высокий, лысый, седой, приказал переводить его речь местным людям. Он сказал, что русский очень хорошо сражался, что если бы немцы так воевали, то давно уже взяли бы Москву, что так должен солдат защищать свою родину – фатерлянд.
Немцы дали залп из винтовок в честь нашего солдата и поставили на могиле крест и повесили его каску, пробитую пулей.
Я сама хорошо видела тело Николая Сиротинина, ещё когда его не опускали в могилу. Рядом стояла пушка. Лицо его не было в крови, но гимнастёрка с левой стороны имела большое кровавое пятно, каска была пробита, кругом валялось много гильз от снарядов.
Так как наш дом находился недалеко от места боя, но в то же время с дорогой в Сокольничи, то немцы около нас стояли. Я сама слыхала, как они долго и восхищённо говорили о подвиге русского солдата, подсчитывали выстрелы и попадания. Часть немцев даже после похорон ещё долго всё стояла у пушки и могилы и тихо разговаривали».
Кстати, впоследствии историки выяснили имя того самого главного офицера, «высокого, лысого», который приводил своим солдатам и другим офицерам в пример героизм советского артиллериста. Это был Эрих Шнайдер, который командовал инженерными войсками.
Однако несмотря на невольное восхищение подвигом Сиротинина, не все офицеры были довольны тем, что русского солдата хоронили с такими почестями.
Из дневника обер-лейтенант Фридриха Хенфельда, офицера гудариановской 4-ой танковой дивизии, погибшего в 1942г. под Сталинградом: «17 июля 1941 г., Сокольничи близ Кричева. Вечером хоронили русского неизвестного солдата. Он один, стоя у пушки, долго расстреливал колонну танков и пехоты. Так и погиб. Все удивлялись его храбрости. Полковник перед могилой говорил, что, если бы все солдаты фюрера дрались так, как этот русский, мы завоевали бы весь мир. Три раза стреляли залпами из винтовок. Но прав ли полковник? Всё-таки он русский, нужно ли такое преклонение?»
Памяти героя
За могилой героя ухаживала потом Анна Фёдоровна Поклад, работница местного колхоза. «Я в первый день, услыхав о смерти Николая, пошла на могилку, которая была рядом с моим огородом. Было очень больно смотреть на эту одинокую могилу в поле, очень было жалко такого хорошего юношу. Я поправила могилу, потом обложила её дёрном…»
Анна Фёдоровна тоже потеряла на войне сына, который подростком был взят в армию и погиб при штурме Кёнинсберга. Сын был похоронен в Литве, в городе Кибартай. Материнское сердце болело за всех мальчишек, так безвременно погибших, защищая свою родину.
В 1948 году останки Николая Сиротинина перезахоронили в братской могиле в Кирчеве.
В 1960 году Николай Сиротинин был посмертно награждён орденом Отечественной войны I степени, который хранится в Минском музее.
А в 1961 году у шоссе возле деревни Сокольничи установили памятник: «Здесь на рассвете 17 июля 1941 г. вступил в единоборство с колонной фашистских танков и в двухчасовом бою отбил все атаки врага старший сержант–артиллерист Николай Владимирович Сиротинин, отдавший свою жизнь за свободу и независимость нашей Родины».
На доме по улице Добролюбова в Орле, где родился и вырос Николай Сиротинин установлена памятная доска.
31 июля 2015 г. в Орле был открыт сквер Артиллеристов, в центре которого установлена пушка ЗИС-2, ставшая своеобразным памятников всем героям-артиллеристам, сражавшимся и погибшим за освобождение Родины в годы Великой Отечественной войны.
Красные следопыты начали поиск
О подвиге артиллериста сотрудники Центрального Архива Министерства обороны СССР написали статью в журнале «Огонёк» в 1958 году. На тот момент историкам было известно лишь то, что обыкновенный русский парень, артиллерист, остановивший в одиночку танковую колонну, был родом из Орла, звали его Николай. Даже фамилия не была достоверно известна: то ли Сиротинин, то ли Сироткин, то ли Сиротин…
Осенью 1960 года статью эту, работая в городской библиотеке, прочитали пионерки 5 «Е» класса 17-й школы города Орла. Девочки рассказали о своей находке в классе. Учитель географии Леоничев Николай Михайлович организовал ребят, и красные следопыты (ККС-17) начали поиск.
Следопыты проделали колоссальную работу. Ездили в Сокольничи, запрашивали архивные данные, «пытали» военкомовских работников, писали письма всем Николаям Сиротининым-Сироткиным-Сиротиным, которых только удалось найти. И только спустя несколько лет, в 1965 году удалось, наконец, установить точное имя героя и детали подвига, за который Николай Сиротинин посмертно был награжден орденом Отечественной войны 1-й степени.
Не получил звание Героя из-за отсутствия фотокарточки
Большинство из тех, кто узнал Николая Сиротинина в Сокольничах, были за то, чтобы увековечить память героя.
Ольга Вержбицкая: «Я человек старый и считаю, что такой замечательный советский воин, как Николай Сиротинин, совершивший такой большой подвиг, должен быть отмечен достойной наградой и место, где он погиб, надо бы огородить, написать на памятнике о его славном деле на боевом месте».
Анна Поклад: «Конечно, как-то неудобно даже говорить, что его нужно наградить так, чтобы имя его помнили и наши правнуки. Это же всем и так понятно – он такой герой, каких мало, да ещё в то время, когда мы видели отступавших в панике. А вот сотни и тысячи таких, как Николай бились от всей русской совести. Если уже немцы преклонились перед ним и не могли не наградить почётом, то наши генералы тем более должны отдать герою почести. Конечно, надо поставить памятник и на месте боя, на его боевом месте, и надпись надо сделать хорошую, чтобы каждый знал о таком замечательном красноармейце».
Иван Кашуро: «Считаю, что вопрос о награждении такого выдающегося героя первых недель Великой Отечественной войны поднят совершенно верно. Подвиг Сиротинина – это пример верности Советской Родине для всей нашей молодёжи».
Более того, эту идею поддержали многие из тех, кто не знал Николая лично, но кто услышал или прочитал о его подвиге. После того как в «Литературной газете» в 1960 году был опубликован очерк «Это не легенда» о неравном бое орловского парня с колонной Гудериана, письма с поддержкой идеи, выдвинутой изданием о присвоении орловцу звания Героя Советского Союза, посыпались в редакцию. Вот выдержки некоторых из них.
А. Рева (Казань): «Присоединяюсь к мысли о награждении Н.В. Сиротинина Звездой Героя. Пусть в памяти наших людей навсегда сохраниться образ этого замечательного человека».
Капитан 3 ранга Н. Калинкин (Краснознамённая Каспийская флотилия): «Николаю Сиротинину мало Золотой Звезды. Ему нужно поставить монумент, увековечивающий его бессмертное имя. Пусть грядущие поколения всегда помнят о тех, кто отдал жизнь во имя их счастья!»
Из публикации «Литературной газеты»: «Полковник запаса Д. Васильев (Усть-Каменогорск), ветеран бывшей 137-й стрелковой Бобруйской дивизии, на позициях которой свой подвиг совершил свой подвиг Николай Сиротинин, считает, что солдат, несомненно, достоин звания Героя Советского Союза».
Только мнения людей, в том числе и воевавших, оказалось мало. Говорят, что всё упёрлось в простую формальность – для того, что представить Николая Сиротинина к званию Героя, нужна была… фотокарточка, которой, как назло, не сохранилось вообще. Одна-единственная, которая была, потерялась в начале войны. Кроме того, согласно официальному ответу Главного управления кадров Министерства обороны СССР, для представления Н. В. Сиротинина к высокому званию нет оснований, поскольку в годы войны вышестоящим командованием не было принято такого решения, а в послевоенные годы повторно рассматривались только нереализованные представления.
