Внешняя разведка России зарождалась в эпоху Екатерины II в недрах Коллегии иностранных дел

В год основания США (1776-ой) Россия, уже имела многовековую историю. Рассвет отечества нашего пришелся на царствование Екатерины Великой. Кстати, король английский обратился к российской монархине за помощью, дабы та послала экспедиционный корпус в Америку для подавления восстания колонистов. Есть сведения, что возглавить тот корпус должен был Александр Суворов. Дело не срослось из-за пугачевского бунта. История не терпит сослагательного наклонения, но представьте, если бы русский корпус во главе с непобедимым полководцем все же оказался бы в Америке? Ответ на этот вопрос чрезвычайно прост - США сейчас не было бы на политической карте мира. Но оставим в стороне домыслы и вернемся к историческим фактам эпохи, когда Россия была в расцвете, а США только зарождались. Интересно пронаблюдать тайную работу российской дипломатии той эпохи для обеспечения беспрепятственного присоединения Крыма и других земель Таврии к российской империи. Коллегия иностранных дел российской империи времен Екатерины Великой совмещала деятельность дипломатическую и внешнюю разведку. Современные МИД и СВР РФ, по сути, не осилили весь спектр такой работой. В ту эпоху принадлежность Крыма Российской империи была полностью признана мировым сообществом. Тогда полуостров и другие земли Таврии были присоединены скорее силой дипломатии, чем оружия.

Глава Коллегии иностранных дел (КИД) российской империи граф Панин имел возможность организовать наблюдение за турецкими войсками используя только возможности своего ведомства. По сути, русские дипломаты выполняли функции внешней разведки. Естественно, он мог прогнозировать действия османских войск. Он давал рекомендации Екатерине по стратегическому планированию на основе своих знаний и опыта. Панин просил императрицу держать войска русские у южных границ не напрасно. В его рекомендации главе государства о том, что необходимо сделать, чтобы обезопасить свои южные границы, указывалось: «Нужно нам имети: Корпус военный в Крыму для покорения тамошних татар, выхода их в границы наши и охранения сего полуострова по совершенном его овладении. Корпус на Кубани для взятия и разорения там находящихся небольших турецких крепостей или замков, как-то: Суджук-кале и других. Сии два корпуса уже там, и кажется, достаточно будет произвести полагаемое в действо. Тот, что в Крыму, пусть способствует восстанию против татар пленных христиан, может употреблен быти для поражения татар и усиливать при необходимости кубанский корпус. Корпус же при Моздоке или Азове в под изволение Кубанского ж и ради содержания татар в страхе и с той стороны. Главную армию на Буге, она употребна для взятия и разорения Очакова. Некоторою частью отражать будет турецкие силы, подкреплять осаду и Крым и присматривать наши там границы. Небольшую армию в польской украйне (речь идет о Подолии и Волыни. – «АН»). Сия вторая армия, сохраняя связь с Главной и с корпусом в Польше находящимся, надзирать имеет на движение турков и обращаться по востребованию нужды к отвращению и уничтожению оных и могущих случиться опять в сей части Польши замешательств. Обе сии армии скоро составлены быть могут, первая из запасного на Днепре, а другая из прибывавших в польской украйне корпусов. И из приближенных к тем сторонам войск. Флотилию на Черном и Азовском море для охранения Крымских и Кубанских берегов от высадки турецких сил, возбранения им входа в Днепровский лиман и устье Азовское и перевоза с места на место военных и светских приспособить. Теперь они (состоят. – «АН») только (из. – «АН») военных фрегатах и немногих других судах, и потому нужно поспешить как можно не жалея денег строением новых (фрегатов. – «АН»), а паче (линейных – «АН») кораблей. Небольшой флот в Архипелаге (острова у турецкого побережья Эгейского моря. – «АН»), чтобы можно причинять Порте там вред и разделять ее внимание. Имеются возвратиться от толе по не пропуску Портой в Черное море наши военные и купеческие фрегаты могут все в Ливорне вооружены и к сему на первый случай доколе прибудут туда наши корабли, употреблены быти и с ними там оставаться».

Кроме перечисленных мер Панин предлагал изыскать возможность направить отдельный корпус в Имеретию, чтобы отторгнуть грузинские земли от Турции и тем самым еще более устрашить Стамбул. Памятуя о давешнем бунте пугачевском, Никита Иванович предложил государыне императрице для обеспечения внутренней и внешней тишины держать дополнительные войска в пределах российских вблизи Москвы и Казани. Помимо Турции угрозой в ту эпоху была Швеция, только в XVIII веке Россия воевала с ней в общей сложности на протяжении 25 лет – в 1700–1721, 1741–1743, 1788–1790 годах. Для предотвращения нападения с этой стороны предлагалось иметь войска, готовые к отражению оной, и не менее двух эскадр на Балтике против шведских военных кораблей. Для подавления возможных неприятностей с западным соседом также необходимо было держать небольшие, но достаточные силы у русско-польских рубежей.

По мнению графа Никиты Петровича Панина, турки, размещавшие армию далеко от своих северных границ, могли избрать два основных направления перемещения армий к исходу 1776 года. В письме КИД, адресованном Екатерине, говорится: «Начиная войну или будучи упреждены нами, соберутся они (турки. – «АН») в Молдавию и без сомнения устремятся к Очакову и Крыму, чтобы спасти их от рук наших. Им надо будет проходить от Днестра до Бугского и Днепровского лиманов степью и везти за собой потребное им пропитание и воинские снаряды. Провоз их сухим путем и водой затрудняем будет нашими (войсками. – «АН»), и потому могут они легко почувствовать в нем недостаток. Судя по сему должны они придтити к Днестру изнуренными и недовольными. Наша ж армия, напротив того, дожидаясь их почти в своих границах, не будет ни утомлена, ни иметь нужды по способности доставляти ей надобное. Сие одно дает уже нам поверхности над ними, но присовокупя к тому военное искусство наших предводителей и храбрость воинов, пришедших поражати их, имеем мы полную надежду в одержании победы. После сего они скоро туда не покажутся и оставят нам свободные руки».

План Панина предусматривал и второе направление наступления турецких войск: «Ежели турки в тож время войдут в Польшу в намерении идтити к границам нашим или же токмо разоряти тамошние земли, тогда вторая наша армия может уничтожити одно и другое. Ежели бы вступили они туда и всеми силами и польския мятежники или и австрийцы им содействовать стали, во всех сих случаях главная армия, не отстоя далеко от второй, большую частью соединится с ней и совокупно особливо, или же поставя между двух огней, достаточные они тогда найдутся поражати их. В том и другом случае нет нам нужды возобновляти завоевание Молдавии и Валахии. Они не доставляют нам существенной пользы и лишь только взятием для того крепостей губит у нас людей».

Этот документ еще интересен тем, что он показывает, как менялись военные союзы той эпохи. Спустя всего лишь десятилетие в Русско-турецкой войне 1787–1791 годов Санкт-Петербург и Вена уже были союзниками. Речь Посполитую, уже пережившую первый раздел в 1772 году, в ходе которого Австрия и Россия выступали также консолидированно, ждали еще два раздела в 1793 и 1795 годах и полный крах. После которого территория этого некогда великого государства, простирающегося от моря до моря, была разорвана между Российской и Австрийской империями и Прусским королевством. А польский королевский трон Екатерина II использовала в качестве стульчака для своего унитаза.

Вернемся к панинскому плану военных действий. В нем, в частности, говорилось, что удержать Бессарабию и Молдавию «за собой не трудно, сверх того не токмо сие, но и учинение их от Порты независимыми подвержено затруднениям. Венский двор тому воспротивится, как, то учинил он и в прежнюю войну, отрекшись для того от представленной ему королем прусским к Семиградской земле возможности свершить присоединение всей Валахии. Временное завоевание подаст ему токмо повод. Впрочем, составленное присоединение сих помянутых княжеств и Бессарабии, особо владение ими оставит нам много бесполезных забот, установлением же в них двух или трех владений, приготовим мы жертву Венскому двору, и он проглотит оный одно за другим».

Знакомясь с этим планом, стоит отдавать себе отчет, что вице-канцлер Панин был германофилом, не все, что он предлагал, если вопрос касался отношений с Австрией и Пруссией, могло иметь бесспорную пользу для России. Бросается в глаза один немаловажный факт, о котором стоит сказать пару слов с учетом реалий XXI века. Обратите внимание: в 1776 году страны Румынии, ныне жаждущей поглотить Бессарабию и другие земли соседей, не существовало, она возникла лишь столетие спустя благодаря доброй воле другого российского монарха. А в те далекие годы вице-канцлер граф Панин рекомендовал не претендовать на территории придунайских княжеств, а лишь провести демонстрацию намерения осадить Бендеры и Хотин и вторгнуться в пределы Молдавии с одним намерением: «для побуждения тамошних жителей и валахов обещать им разные выгоды в случае их переселения в Крым и ближайшие к нему земли».

Продолжая излагать свое видение возможной русско-турецкой военной кампании, Никита Петрович заметил, что «турки могут так же придтити в Крым и на Кубань морем. Флотилия наша естли не в состоянии будет воспротивиться турецкому флоту, можем известить войски наши и охранити входы в Азовское море, лиман и порты. Количество турков в сем случае не может быть велико, и наши, подкрепляя друг друга, способны отражать их и заставить отступить на суда.Такой их приход должно нам упредити исполнением предлагаемого и выбрать то время, когода ветры сделают затруднее высадку.После того как Крым будет в наших руках и без татар, а на Кубани укреплении их (турок. – «АН») разорятся, им там держаться не моги и нам всегда легко их будет поражать и извергать их от толь».

В год присоединения Крыма к Российской империи во главе КИД уже стоял граф Иван Андреевич Остерман. Любопытен документ, подготовленный 28 марта 1783 года Коллегией и направленный светлейшему князю Григорию Александровичу Потемкину, в руках которого и находились все крымские дела. То есть за 10 дней до подписания Екатериной Великой манифеста «О присоединении полуострова Крымского, острова Тамань и всей Кубанской стороны под державу Российскую».
Коллегия извещала о том, что русская казна несет убытки из-за необходимости поддерживать татарский двор и содержать свои войска в Крыму. Затраты к тому моменту достигли 20 млн руб. (астрономическая сумма для XVIII века). При этом Турция стремится вернуть себе полуостров, что могло привести к войне с ней. Граф Остерман в рескрипте настаивал на необходимости присоединения к России Крыма, он писал, что хан крымский Шагин-Гирей согласился на предложение Санкт-Петербурга предоставить ему в Персии владения, и рекомендовал князю Потемкину приступить к захвату их немедленно, силами вверенного ему корпуса. «А заняв, сперва обнародовать манифест от Ея Императорского Величества, препровождаемый его собственным именем или универсалом». Предполагалось, что после смерти Шагин-Гирея эти владения останутся за российской короной, это было частью плана, направленного на «обладание Каспийским морем».

КИД рекомендовала указать в манифесте: «причины, побудившие к занятию Крыма: обнадеживание жителей, что они будут пользоваться свободой веры, правом неотъемлемой собственности и всеми теми выгодами, какими пользуются природные российские подданные, охраняемы будучи силой Ея Величества и что именитые родом чинами будут отличены по их знатности и достоинству».

Посланнику российскому в Стамбуле Якову Ивановичу Булгакову была направлена шифровка – «секретный рескрипт в цифрах, коим извещая его предварительно о всем сем и повелевая хранить то в непроницаемой от всех тайной, в случае разрыва с Портой сохранить архив свой, не прежде вызываться как получит о том отсюда точные повеления или же Визирь станет его понуждать к изъяснениям, чтобы и при том вызове сказал он причины, к тому побудившие, и как одна из них, что бы отнять впредь всякий случай к ссорам с Портой, обороть и удобство с ней сохранять мир, преподав ей в том наисильнейшие уверения. Но буде бы Порта то приняла за знак неприязненных действий, формально объявила войну, в таком случае ему требовать для себя отпуска и не делая никакие визиты отъехать».

Далее граф Остерман предлагал направить «рескрипт фельдмаршалу князю (по версии современных историков он был графом. – «АН») Румянцеву-Задунайскому, объясняя ему дел намерения здешние, запасной план операций в случай разрыва (с Турцией. – «АН»), прилагая описание войск и поручая всех теперь в главную его команду. Тут же включая ему некоторые наставления в случае разрыва, уполномочивая его трактовать с турками. Должно и ему сделать конфиденциально о нашем с австрийцами положении, для соглашения с оными о маневрах».

Для сохранения добрых отношений с союзниками и прочими державами граф Остерман рекомендовал: «По соглашению с Князем Потемкиным, написать письмо Ее Величества к императору (австрийскому. – «АН»), не делая ему подробного о Крыме сообщения. Но сказать только в ответ на письмо его, в самых учтивых выражениях, что по собственному Его Величества мнению настоящее время не столь удобно к приведению в действия великих намерений, о коих прежде оба государя соглашались. Что оставляет Ее Величество снестись при первом удобном случае с Его Величеством о всем том, что письмо его содержит, уверяя его в своей готовности и расположении содействовать приращению славы его могущества австрийской монархии. Ея Величество, будучи уверенна в союзе и дружбе императора, не сомневается, что если король шведский или прусский, а особо последний, учинит какую-либо диверсию или нападение, император подаст всевозможное в сем пособие, так же как и Ее Величество не отречется подкрепить его при всяком со стороны соседей его нападении, почитая свои интересы заодно и уверенна впрочем, что все то, что к тишине и пользе ее империи служит ее союзнику угодны, равно как и его выгоды и спокойствие Ее Величеству приятны.

Министра датского призвав сказать о неоконченных делах наших с Портой и о всегдашних беспокойствах, а притом и об известиях полученных, что шведы к нам некоторое изъявляют уважение, почему и следует им оказать стороны бдение и готовность. Датскому и прусскому министрам объявить после цесарского спустя два дня (о намерениях русской короны по отношению к Крыму. – «АН»). А по получении обстоятельного рапорта (о ходе присоединения Крыма. – «АН») и прочим сказать просто, без всякой письменной нотафикации, дав только разуметь причины и доброе намерение отнять повод к разрыву».
Все факты, описанные в этой статье, взяты автором из подлинных документов, предоставленных ему Центральным архивом МИД РФ. В течение нескольких месяцев была просмотрена тайная почта Коллегии иностранных дел в период от 1768 года до 1783 года.

Читайте также: «Тайная переписка Канцелярии иностранных дел Российской империи времен Екатерины II».