Александр Васильевич ожидал присвоения ему фельдмаршальского звания гораздо раньше еще в 1790 году, после триумфального взятия Измаила. Но, тогда противником сему стал всемогущий светлейший князь Потемкин, посчитавший, что Суворов неуважительно обошелся с ним. Фельдмаршалом Александру Васильевичу суждено было стать после подавления польского восстания, инициированного Тадеушем Костюшко. Долгожданный маршальский жезл Суворов получил 30 ноября 1794 года. Этому никто не мог помешать, к тому времени уже отдал богу душу (светлейший князь умер 16 октября 1791 года).
В ожидании жезла Александр Васильевич находился в Варшаве и исполнял обязанность российского наместника до прибытия замены. Он уже знал, что монаршей волей пожалован фельдмаршалом. После падения укрепленных предместий Варшавы - Праги и вступления в польскую столицу Суворов направил реляцию графу Румянцеву, как своему непосредственному начальнику: «Виват, Великая Екатерина! Всё кончено, сиятельнейший граф! Польша обезоружена». Ответ же пришел из Санкт-Петербурга лично от Екатерины II: «Господин генерал-фельдмаршал… поздравляю Вас…». Следующим письмом монархиня поясняла свое решение: «…Вы знаете, что я без очереди не произвожу в чины. Не могу обидеть старшего, но Вы сами произвели себя фельдмаршалом…».
Монарший ответ был столь же лаконичный: «Ура, Фельдмаршал Суворов».
Когда наконец курьер из Санкт-Петербурга с долгожданным жезлом прибыл, Александр Васильевич в зале своей резиденции выстроил в ряд стулья, которые символизировали других генералов российской армии, кандидатов на фельдмаршальское звание, стоявших в очередности выше, чем он. Великий полководец скакал через эти стулья и приговаривал: «Салтыкова обошел, Репнина обошел, Чернышева обошел, Каменского обошел…». Все они, завидуя военному счастью Суворова не раз составляли на него кляузы, доходившие до уха монархини, которая, впрочем, не предавала сему какого-либо значения, хорошо зная достоинства и странность в поведении Александра Васильевича. Теперь же эти сановники имели право обращаться Суворову только через рапорт и с его соизволения.
Европа, получив известие о падении Праги витийствовала во злобе, о Суворове говорили как жестоком кровожадным варваре, не щадящем людей. Это было бессовестной ложью. Даже в приказе на штурм пражских укреплений, обращаясь к солдатам, Александр Васильевич не забыл подчеркнуть: «…В дома не забегать; неприятеля, просящего пощады, щадить; безоружных не убивать; с бабами не воевать; малолетков не трогать. Кого из нас убьют — царство небесное, живым — слава, слава, слава».
Штурм Праги дался русскому воинству тяжело, сражение было быстротечным, но очень ожесточенным. Участник тех событий российский генерал Иван Иванович фон Клуген вспоминал: «В жизни моей я был два раза в аду – на штурме Измаила и на штурме Праги...». Поляки оказывали ожесточенное сопротивление, но действовали разобщенно и неумело. Им нечего было противопоставить слаженному мощному натиску суворовских чудо-богатырей. В этой битве погибло до 12 тыс. поляков и около 500 русских воинов.
После вхождения российских войск в Варшаву, Александр Васильевич проявил редкостное милосердие к врагу. Тут же получили свободу сдавшиеся в плен поляки до 6 тыс. солдат, 200 унтер-офицеров и 300 офицеров. Возмущенный сии статс-секретарь императрицы Трощинский докладывал Екатерине: «Граф Суворов великие оказал услуги взятием Варшавы, но зато уж несносно досаждает несообразными своими там распоряжениями. Всех генерально поляков, не исключая и главных бунтовщиков, отпускает свободно в их домы». Если взглянуть на все кампании проведенные великим российским полководцев, видно, что он всегда проявлял человеколюбие и с почтением и заботой относился к русскому солдату. Более того, он был очень набожным человеком и соблюдал все ритуалы, обряды и посты, предписанные церковь всем православным россиянам. Невнимание к его персоне Русской православной церкви - непонятно , он, как никто другой достоин канонизации. Его военные победы были настоящим чудом, ниспосланным русскому оружию с небес. Обращаясь к своим солдатам и офицерам к минуты тяжелых испытаний, Александр Васильевич говаривал: «Мы русские. С нами Бог».