Статный и уверенный в себе профессиональный чекист Виктор Семёнович Абакумов приглянулся Сталину. После начала войны, 19 июля 1941 года, Сталин поставил Абакумова во главе Управления особых отделов НКВД СССР – военной контрразведки.
Присматривать за генералами
Положение о военной контрразведке перечисляло задачи особистов: пресекать шпионаж и попытки диверсий, вскрывать вредительство, ликвидировать «всякого рода антисоветские проявления в Красной армии (контрреволюционная агитация, распространение антисоветских листовок, провокационных слухов)»: предупреждать «контрреволюционные проявления по всем линиям», «систематически очищать ряды армии от проникших социально опасных лиц». Это была не контрразведка в обычном понимании, а аппарат, который контролирует вооружённые силы.
В апреле 1943 года вождь вывел особые отделы из состава наркомата и создал самостоятельное главное управление контрразведки Смерш. С этого момента комиссар госбезопасности 3-го ранга Абакумов подчинялся напрямую Сталину. 9 июля 1945 года Абакумов был произведён в генерал-полковники. А в мае 1946 года вождь поставил его во главе всего Министерства госбезопасности.
Вождь был обеспокоен настроениями военных, вернувшихся с войны героями. В годы войны арестовали 101 генерала и адмирала. 12 умерли во время следствия. 81 был осуждён Военной коллегией Верховного суда и особым совещанием. Масштабы арестов среди генеральского состава свидетельствуют о том, каким большим количеством осведомителей была пронизана военная среда. Особисты держали под подозрением всю армию и огромное число людей заставляли доносить на боевых товарищей и сослуживцев.
Миллионы советских граждан в военной форме оказались на территории других европейских стран. Сравнение в уровне жизни было не в пользу советской системы, и это могло оказаться губительным. Тем более что демобилизованные солдаты и офицеры верили, что после победы всё пойдёт иначе. Вождь решил прежде всего приструнить военных. А кто лучше военной контрразведки сумеет с ними разобраться?
Заключённый номер пятнадцать
В аппарате госбезопасности с придыханием рассказывали, что генерал-полковник Абакумов настолько близок к Сталину, что даже гимнастёрки шьёт из одного с ним материала. Министр перестал считаться даже с членами политбюро. Они помалкивали, ожидая момента, когда можно будет с ним сквитаться. Но барская любовь недолга. Министр госбезопасности перестал улавливать замыслы вождя. Не очень грамотный (четыре класса образования) и не слишком проницательный, он оказался простоват для хитроумных комбинаций, постоянно рождавшихся в голове вождя.
Судьба Виктора Абакумова решилась в ночь на 5 июля 1951 года в кремлёвском кабинете Сталина. В половине первого ночи к вождю зашли Молотов, Булганин, Берия и Маленков. Ровно в час ночи вызвали ожидавшего в приёмной министра государственной безопасности Абакумова. А ещё через сорок минут порог сталинского кабинета, трепеща от страха, перешагнул один из подчинённых Абакумова – сотрудник МГБ в скромном звании подполковника.
На столе лежало адресованное Сталину письмо, подписанное этим подполковником.
«Считаю своим долгом, – писал подполковник Рюмин, – сообщить Вам, что тов. Абакумов, по моим наблюдениям, имеет наклонность обманывать правительственные органы путём замалчивания серьёзных недочётов в работе органов МГБ... Тов. Абакумов не всегда честными путями укреплял своё положение в государственном аппарате, и он является опасным человеком для государства».
Сталин, как заправский следователь, устроил своего рода очную ставку между Рюминым и Абакумовым. Министр гневно опровергал все обвинения. Но вождь оправданий не принял. Указав на подполковника, которого видел в первый раз, сказал:
– Вот простой человек, а насколько глубоко понимает задачи органов госбезопасности. А министр не в состоянии разобраться.
11 июля политбюро приняло постановление «О неблагополучном положении в МГБ СССР». Документу был присвоен высший гриф секретности – «особая папка»:
«Снять Абакумова В.С. с работы министра государственной безопасности СССР как человека, совершившего преступления против партии и Советского государства, исключить из рядов ВКП(б) и передать его дело в суд».
12 июля генерал-полковника Абакумова вызвали в союзную прокуратуру и по всей форме предъявили обвинение по статье 58‑1 «б» Уголовного кодекса РСФСР «Измена родине, совершённая военнослужащим». В тюрьме бывший министр значился как «заключённый номер пятнадцать».
До ареста он жил в доме №11 по Колпачному переулку. Отсюда выселили шестнадцать семей, чтобы министр мог разместиться с комфортом. В тот день окна особняка были плотно зашторены. Шёл обыск, недавние подчинённые Абакумова долго описывали невиданное по тем временам имущество: мебельные гарнитуры, холодильники, которых ещё не было в Москве, тринадцать радиоприёмников и радиол, тридцать наручных часов, сто пар обуви, целый чемодан подтяжек, семьдесят восемь ваз, множество фотоаппаратов, столового серебра, тканей... Жену Абакумова Антонину Николаевну арестовали. За два месяца до ареста Антонина родила сына, которому не суждено будет увидеть отца. Антонину посадили в Сретенскую тюрьму вместе с ребёнком.
«Такого зверства я никогда не видел»
Вслед за Абакумовым за решётку попали его подчинённые. От них требовали показаний на бывшего министра:
– Ваш Абакумов собирался захватить власть. Говори, как Абакумов наметил распределить министерские портфели?
Абакумов лучше других понимал: признание равносильно смерти. Как только подпишет протокол допроса, сразу доложат Сталину и расстреляют. Поэтому Абакумов никаких обвинений не признавал. Вождь потребовал бить Абакумова смертным боем. Новый министр госбезопасности Семён Игнатьев спешил исполнить указание вождя. Отправил Сталину написанную от руки записку:
«Подобраны и уже использованы в деле два работника, могущие выполнять специальные задания (применять физические наказания) в отношении особо важных и особо опасных преступников».
Группе чекистов выдали резиновые палки, обещали путёвки в дом отдыха, денежное пособие и внеочередное присвоение воинских званий. Они старались. Заключение тюремного врача свидетельствует о том, что Абакумова (ему было всего сорок с небольшим, и на здоровье он прежде не жаловался) превратили в инвалида:
«Заключённый номер пятнадцать еле стоит на ногах, передвигается с посторонней помощью, жалуется на боли в сердце, слабость, головокружение. По состоянию здоровья нуждается в переводе из карцера в камеру».
Недавнего министра держали в карцере-холодильнике. Морили голодом. В апреле 1952 года Абакумов попросил бумагу и карандаш. Написал письмо Берии и Маленкову:
«Меня привели в так называемый карцер, а на деле, как потом оказалось, это была холодильная камера с трубопроводной установкой, без окон, совершенно пустая, размером два метра. В этом страшилище, без воздуха, без питания (давали кусок хлеба и две кружки воды в день) я провёл восемь суток. Установка включалась, холод всё время усиливался. Я много раз впадал в беспамятство. Такого зверства я никогда не видел и о наличии в Лефортово таких холодильников не знал. Этот каменный мешок может дать смерть, увечье и страшный недуг. Это чуть не кончилось смертью – меня чудом отходили и положили в санчасть, впрыснув сердечные препараты и положив под ноги резиновые пузыри с горячей водой».
Сидя в тюремной камере, Абакумов не думал о том, что повторил судьбы тех людей, которых он сам сажал за то, что они не совершали.
Почему в сталинские годы обвиняемые признавались в самых невероятных преступлениях? Показания в буквальном смысле выбивали, и люди не выдерживали пыток.
На процессе по делу Абакумова генеральный прокурор СССР Роман Руденко сказал:
– Я не хочу расшифровывать некоторые формы пыток с тем, чтобы не унижать достоинство тех лиц, к которым они применялись.
Руденко, пишет бывший председатель Верховного суда СССР Владимир Теребилов, «видимо, имел в виду случаи, когда, например, допрашиваемого раздевали и сажали на ножку перевёрнутой табуретки с тем, чтобы она попала в прямую кишку».
Один из подчинённых Абакумова не выдержал и дал нужные следствию показания: министр госбезопасности готовил заговор под руководством американского посла в Москве... Сталин одобрил обвинительное заключение по делу Абакумова. Расстреляют его уже после смерти вождя.
Леонид МЛЕЧИН