Под бронзовыми конями над аркой, там, где стоит столик «главковерха» Эйзенштейна, зажигается фонарь, и оглушительный голос в рупор грохочет над площадью: «Начинаем съёмку… Приготовиться… Внимание… Убитым не забывать падать!»
Снимается кино
Продолжим цитату. Слова, чтобы убитые вовремя падали, – это статистам. «Предупреждение нелишне, ибо, входя в азарт, молодёжь забывает о своей роли. Рупор ревёт опять: «Свет!»
Так в «Огоньке» за 1927 г. Б. Лавренёв (позже – известный писатель) рассказывал о съёмках фильма Сергея Эйзенштейна «Октябрь».
Сегодня часто говорят, что «Октябрь» во многом определил наше представление о том, как свершалась Октябрьская революция. Действительно, кадрами из него (например, с величественным штурмом Зимнего) и в наши дни иллюстрируются документальные фильмы и передачи о 1917 годе – даже если авторы случившееся тогда считают трагедией. Атмосферу Сергей Михайлович передавал выразительно. Великий режиссёр, ничего не скажешь.
Но был он ещё и великий пиарщик-мифотворец. Говорят, через десять лет (1937), когда встал вопрос о съёмках масштабных исторических кинополотен, Эйзенштейну предложили выбирать – «Александр Невский» или «Минин и Пожарский»? Он воскликнул: «Конечно, «Невский»! Но почему? От той эпохи наглядных свидетельств – лишь пара черепков в музеях. «Тем лучше! – хмыкнул Эйзенштейн. – Все будут считать, что тогда было именно так, как я сниму». И не возразишь: славного князя мы сейчас представляем таким, каким его сыграл Н. Черкасов.
То же самое – «Октябрь». Готовя этот текст, корреспондент «АН» посмотрел картину в Интернете. Впечатление? Конечно – агитка. Местами примитивная, местами сделанная блестяще. И вообще с точки зрения истории кино это, наверное, этапное произведение. Но именно с точки зрения истории кино. К истории реальной фильм имеет отношение весьма косвенное.
А с другой стороны – не вспоминать же мастеру, выполняющему важнейший государственный политический и художественный заказ, что в день революции в Петрограде работали все театры? Что большинство жителей огромного города даже не заметили великого события – ночью на улицах и так постоянно стреляли, а сейчас ещё пушки немного побабахали?
Свидетельства очевидцев
Тут стоит вкратце вспомнить некоторые подробности того, что вошло в историю под названием «штурм Зимнего». События-то более-менее восстановлены – в том числе за счёт воспоминаний участников с той и другой стороны.
Современные историки сходятся на том, что реально в знаковую для всего мира ночь с 25 на 26 октября (7–8 ноября) 1917 г. на Дворцовой площади Петрограда происходил не столько штурм Зимнего дворца, сколько длившаяся несколько часов его осада с перестрелками и попытками нападавших ворваться в здание. Ей предшествовали переговоры парламентёров. В 21:00 прозвучал сигнальный выстрел «Авроры» – но первая атака (примерно между 21:00 и 22:00) на дворец была отбита. Правда, часть женщин-«ударниц» дальше то ли сдалась, то ли попала в плен при неудачной вылазке. На свою беду защитники дворца обороняли его лишь с фасада, забыв, что у Зимнего с разных сторон много входов-выходов. А может, и не знали: формальный руководитель обороны полковник Ананьин, недавний начальник школы инженерных прапорщиков, только-только принял бразды и даже плана здания не имел – к тому же людей у него не хватало.
Около 23:00 прозвучал ещё один выстрел «Авроры» (холостой, запугивающий), дальше дворец стали обстреливать пушки из Петропавловки (около 30 выстрелов, два попадания). Между обороняющимися и нападавшими на площади опять начались переговоры, причём защитники дворца приняли шедших с ультиматумом представителей большевиков за депутацию городской думы и в итоге подпустили противника к самой «линии обороны» – баррикадам из поленниц дров. Так и вышло, что на этом участке сопротивление рухнуло. При этом параллельно с других сторон во дворец уже вовсю просачивались разные группы нападавших, а заодно всякая случайная публика – любопытствующие, охотники чего-нибудь стянуть (впрочем, начавшиеся было грабежи удалось пресечь – после штурма ставшие у всех дверей «красные» караулы обыскивали выходящих). Именно сбоку зашла и группа В. Антонова-Овсеенко, посланная большевистским Военно-революционным комитетом для ареста министров Временного правительства. Она долго блуждала в темноте (электричества не было), пока наконец не нашла нужную комнату – тут-то Антонов-Овсеенко произнёс свою знаменитую фразу: «Именем Военно-революционного комитета объявляю вас арестованными».
Дворец обороняли, считается, порядка 1800 штыков, но эта цифра условная – ещё до штурма часть защитников ушла (например, казаки), да и потом многие как-то сами собой растворялись. Силы большевиков – где-то в районе 11 тысяч (4 тыс. матросов, около 3 тыс. солдат, примерно 3, 2 тыс. рабочих-красногвардейцев). Долго держаться обороняющие и не смогли бы – у них было по 15 патронов на винтовку (которые большинство так и не отстреляло). Вообще, читая свидетельства о событиях, всё время ловишь себя на мысли – бардак, нескладуха. Вот юнкера во дворце наткнулись на очередную вошедшую снаружи группу, кричат: «Сдавай оружие!» – и революционные герои охотно складывают винтовки и бомбы. Вот ещё одна такая группа врывается в какую-то комнату, пустую, но там в зеркале – отражение картины, изображающей конную атаку. С криком: «Назад, кавалерия!» все выскакивают. «Герой момента» Антонов-Овсеенко, худенький, очкастый, в «богемной» широкополой шляпе, мятом костюме, но белой парадной манишке, производил какое-то карикатурное впечатление. Увидав среди арестованных министра юстиции Павла Малянтовича, обрадовался: «Не узнаёте? Я Антон Гук!» – это была кличка Антонова-Овсеенко в 1905-м, когда он прятался в доме известного либерального адвоката Малянтовича. (Малянтович в 1927 г. тоже консультировал Эйзенштейна.)
Жертвы? Со стороны нападавших – шесть убитых (в том числе погибшие от самопроизвольного взрыва гранаты), со стороны защитников – одна «ударница». Взятых в плен юнкеров быстро отпустили. Женщинам, как всегда, пришлось хуже всех. Над захваченными «ударницами» издевались, позже комиссия петроградской Думы заявила о трёх изнасилованных, хотя не исключено, что было больше, просто несчастные молчали. Ещё есть упоминания, что «ударниц» пороли – с гоготом, привязав к скамейкам, заголив…
К юбилею!
Ну и так далее. Но Эйзенштейн обо всём этом рассказывать не собирался. Он вообще был из «очарованных революцией» – не зря и сам, и его соавтор сценария Г. Александров (тоже в будущем знаменитый кинорежиссёр), и оператор Э. Тиссе в Гражданскую служили в Красной армии. Формально фильм задумывался как экранизация «Десяти дней, которые потрясли мир» Д. Рида, потом задача изменилась. В 1927-м предстоял 10-летний юбилей Октября. К годовщине планировался цикл историко-революционных фильмов, Эйзенштейн уже снял свой знаменитый «Броненосец «Потёмкин» – ему поручили создать такого же уровня фильм о взятии власти большевиками. Выделили средства, плёнку, позволили задействовать гигантские массовки, дали главным консультантом одного из лидеров Октября тов. Подвойского – работайте, товарищ режиссёр! И началась работа. Ленинград за полгода съёмок чуть с ума не сошёл – перекрывались улицы, средь бела дня разводились мосты, от артиллерийской пальбы в домах лопались стёкла. Сама киногруппа не спала сутками – но к сроку уложились.
Правда, к дате фильм не вышел. Накануне лично приехавший в монтажную Сталин приказал вырезать сцены с Троцким. И то сказать – аккурат на 7 ноября 1927 г. пришёлся пик внутрипартийной борьбы с «оппозиционерами-троцкистами». В этот день в Москве сторонники Троцкого попытались организовать свою альтернативную демонстрацию, напомнить, кто действительно десять лет назад верховодил революцией. Было не до кино. Фрагменты из «Октября» вечером скомканно показали в Большом театре, после чего ещё несколько месяцев картину перемонтировали, убирая «лишних» персонажей и вообще приводя в соответствие новым политическим реалиям. Хотя политические реалии менялись и дальше. В итоге в 1933‑м «Октябрь» тихо и надолго лёг на полку.
К следующему 20-летнему юбилею Октября (1937) был снят гораздо более правильный «Ленин в Октябре» М. Ромма.
Сейчас к 100-летию Октября вышла «Матильда» – уже про хорошего Николая II.
Что ни говори, но, согласно завету Ильича, важнейшим из искусств для нас является кино.
Ильич, такой родной и близкий
СЕРГЕЙ Эйзенштейн, снимая «Октябрь», исходил из того, что в задуманной им картине (напомним, кино ещё было немым) актёры, в общем, второстепенны. Главное – передать движение масс, а конкретных исторических лиц изобразят и просто похожие люди. Вот и в роли Ленина выступил пенсионер Василий Николаевич Никандров (1864–1944).
Его внешнее сходство с Ильичом отмечали и Н. Крупская, и М. Ульянова. Плюс биография подходящая: старый рабочий-токарь, в Гражданскую – в Красной армии, в ЧК, потом – механик в Новороссийске. Хотя коллеги С. Эйзенштейна, посмотрев фильм, раскритиковали идею – попытки непрофессионала изображать ленинские мимику и жестикуляцию выглядели неестественными, деревянными. При этом сам Никандров вжился в образ (его, кстати, потом снимали ещё в паре фильмов). Во время съёмок жил в гостинице, раз вечером со скуки пошёл в ресторан по соседству, поддал, подсел к какой-то компании. Слово за слово – драка. Приехавший наряд тащил Никандрова к дверям, а он кричал: «Кого забираете, гады! Я – Ленин! Я вам свободу дал!» Утром, конечно, на съёмку не явился. Посланец киногруппы, узнав в чём дело, понёсся в милицию – но ему ответили, что афериста, выдающего себя за самого Ильича, в жизни не выпустят. Пришлось звонить в Смольный. Никандрова привезли к Эйзенштейну, тот, произнеся все мыслимые нехорошие слова, велел срочно замазать лидеру Октября синяк под глазом и выпускать на площадку. Массовка встретила любимого вождя овацией.