Через сто лет после этой истории российские газеты, отмечая её юбилей и намекая на недавнюю (в то время) гибель Столыпина, писали: «При словах «убийство премьера» в воображении встаёт скорее понятие «Россия», чем «Англия». Что ж – 11 мая далёкого 1812 года (205 лет назад) в Вестминстерском дворце тоже был застрелен глава правительства – премьер-министр Великобритании Спенсер Персиваль. Убил его купец Джон Беллингем. Оба, естественно, англичане. Так что – как говорится, «чисто английское убийство»? Но ведь и русское тоже…
Выстрел в премьера
В Вестминстерском дворце работает английский парламент. Попасть во дворец для англичанина и сегодня не очень сложно, а в описываемую эпоху и вовсе не представляло труда – зачем в демократической стране депутатам прятаться от сограждан? Это сэра Спенсера Персиваля и сгубило. Он участвовал в заседании Палаты общин. Какой-то вопрос понадобилось отдельно обсудить с членами одной из комиссий. А за депутатскими прениями в зале посетители могут наблюдать сверху с особого балкона. Тот, кто пришёл премьера убивать, видимо, заметил, что сэр Спенсер направился к выходу, – и тихо взвёл курок.
Дальше свидетельств много, но, как обычно, в деталях есть разночтения. Премьер спешил по коридору, а там сбоку – лавка, на ней сидели несколько человек. Один встал и... Он выхватил пистолет и выстрелил в упор? Стрелял прямо через карман? Сэр Спенсер вскрикнул: «Я убит!»? Просто рухнул без слов – ведь пуля попала в сердце?
Так или иначе, началась паника, а убийца тихо вернулся на лавку. Из ближайшего кабинета сразу после выстрела выскочил депутат Гаскойн, боевой генерал. Ему показали на стрелявшего. Гаскойн спросил, есть ли у того ещё оружие. Стрелявший молча отдал второй пистолет. Вместе они прошли в зал заседаний – и вышло, что первое дознание проводили сами депутаты во главе со спикером.
Задержанный сказал, что его зовут Джон Беллингем. Среди публики нашлись люди, его знающие, – как выяснилось, во дворец приходил не раз. Подтвердили: да, это Беллингем, тот самый… Помните, была тёмная история в России, в Архангельске?
Затонувший корабль
Архангельск, основанный ещё Иваном Грозным, и в начале XIX века оставался главными северными морскими воротами страны, одним из центров русско-европейской торговли. В 1803 г. отсюда ушло в Англию торговое судно «Союз». По пути затонуло. Один из грузоотправителей – живший в Архангельске голландский купец Соломон ван Бринен – потребовал от знаменитой британской страховой компании «Ллойд» возмещения убытков – 4890 рублей, огромная тогда сумма. Но «Ллойд» платить отказался. Как выяснилось, туда пришло анонимное письмо, уверявшее, что ван Бринен сильно завышает размер потерь. Куш хочет сорвать – типичная страховая афера.
Вообще в трюмах «Союза» был груз ван Бринена и одной английской компании – выражаясь по-современному, аккредитованной в Архангельске (её название мне, к сожалению, выяснить не удалось). Она судно и отправляла. Раз «Ллойд» отказал – именно от неё взбешённый ван Бринен потребовал компенсации. А пока суд да дело, попросил архангельского губернатора генерала Ивана Фёрстера задержать торгового представителя этой компании Джона Беллингема. По сути – взять в заложники. К тому же именно этого Беллингема ван Бринен подозревал в написании анонимки (что тот всегда отвергал).
Так что отобрали паспорт, а вскоре и вовсе арестовали.
Удачники и неудачник
Можно предположить, почему Фёрстер так охотно пошёл ван Бринену навстречу. Ван Бринены – не просто голландский купеческий клан, несколько поколений живший в Архангельске. Ван Бринены – это звучало гордо!
Говорят, когда-то кто-то из них в Саардаме учил юного Петра строить корабли. Может, потому позже приехавшие в Россию ван Бринены получили столько преференций? Род был разветвлённый, и со временем вышло: куда ни кинь – везде или они сами, или их свойственники, крестники. Лесозавод под Архангельском, китобойный промысел, продажа за рубеж ворвани и трески, должности консулов, поставки бархата двору, каменный дом в Петербурге… При этом – тесные связи с виднейшими вельможами России. Словом – давние, доверенные деловые партнёры империи.
А кто рядом с ними Беллингем?
Он, похоже, вообще родился под злой звездой. В 1803-м ему было 34 года. Вся прежняя судьба – цепь неудач. Мечтал стать военным моряком, пошёл гардемарином в первое плавание – а команда корабля взбунтовалась. Как уцелел, как потом добирался до Лондона – бог весть. Но добрался, открыл лавку – и прогорел. Сидел мелким клерком, пробовал играть на бирже – везде провал. Решил попытать счастья в России. В 1800-м прибыл в Архангельск, нанялся к ван Бринену, два года у него служил. Потом уехал обратно в Англию. Тут случилась история с «Союзом». А Беллингем в конце 1803-го в Архангельск вернулся вновь – но уже как представитель фирмы, «Союз» отправлявшей. Так что подозрения ван Бринена можно понять: а) бывший сотрудник, многое знавший; б) переметнулся; в) находясь в Англии, мог настучать в «Ллойд»… Хотя – ещё раз! – Беллингем всегда повторял, что к той проклятой анонимке – ни сном ни духом.
Умирать воспрещено!
Вестминстерский дворец для англичан – место столь святое, что в Средние века был принят (и возможно, не отменён доныне) закон, официально запрещающий умирать в этом здании. Если внезапно почуял здесь приближение кончины – дай знать окружающим, они тебя вынесут, и ты уйдёшь на небеса за пределами дворца, не оскверняя его самим фактом смерти. Гибель Персиваля – единственный случай нарушения этого закона.
Возможно, именно из-за значимости Вестминстера для Англии дворец 22 марта с.г. стал целью террористической атаки (пятеро погибших, около 40 пострадавших). Напомним: террорист из ИГИЛ (запрещённая в России организация), сбивая прохожих, промчался на машине по Вестминстерскому мосту, врезался в ограду дворца и попытался проникнуть на его территорию. Был застрелен охраной, но одного полицейского успел перед этим смертельно ранить.
За решёткой
Разумеется, его арест был чистой воды произволом. На который Беллингем, конечно же, жаловался и британскому консулу в Архангельске, и в посольство в Петербурге. Консул обращался к Фёрстеру, посольство – в Сенат. Но Фёрстер всем отвечал, что Беллингем задержан законно – он должен большую сумму господину ван Бринену. При этом сидел Джон тяжело: вспоминал потом подземелья, хлеб да воду, сокамерников-уголовников, а особенно – как его, гордого британца, демонстративно водили под окнами консула в колонне оборванных арестантов. Но Фёрстер эту суровость объяснял плохим поведением заключённого.
Он просидел в Архангельске два года – а дальше оказался в Петербурге. Как? Есть версия, что бежал. Но сам Беллингем объяснял, что его просто вытребовали в Сенат для разбирательства дела. Другое дело, что в столице он имел неосторожность начать жаловаться на Фёрстера.
Что?! На нашего Ивана Ивановича? Заслуженного генерала, главу губернии?
И Беллингема посадили вновь – похоже, для острастки. И всё не выпускали, требуя возмещения ван Бринену ущерба.
Только это ж почти пять тысяч, где ж их взять? А где хочешь! Можешь в Англию дать знать, чтобы продали всё, что имеешь, можешь родню трясти…
Но Беллингем упёрся: я ничего никому не должен! И стоял на этом смертно. Потому ситуация постепенно зашла в тупик. Ну сидит англичанин в общей сложности уже пятый год – а толку-то никакого! В конце концов, ему предложили почти мировую: мы тебя объявляем банкротом, ты отдаёшь голландцу хоть 20 рублей – и убирайся! Однако Беллингем сжимал зубы: если хоть рубль отдам – значит, признаю себя виновным. Тогда потом в жизни не докажу, что всё пережитое за эти годы было не по праву. Только и России признать его правоту – значит, признать неправоту и ван Бринена, и, что особенно неприятно, Фёрстера…
Пустые глаза
Дальше бедолагу из тюрьмы выпустили, но паспорт всё не отдавали – и уехать из Петербурга он не мог. Дело тянулось и тянулось. Посольство от жалоб отмахивалось. Посол лорд Гренвиль Левесон-Гоуэр заявил: всё, что можно, уже сделано, история это не политическая, обычный бизнес-конфликт, пусть Беллингем выпутывается сам – мы же умываем руки. А тут ещё в 1807-м Россия в Тильзите замирилась (на время) с Наполеоном – и объявила Англии войну. Посольства из Лондона и Петербурга были вообще отозваны.
И вдруг случилось чудо. В 1809-м о деле Беллингема доложили Александру I. Тот повелел выдать несчастному паспорт.
В Лондон он вернулся униженным и озлобленным. Две мысли сверлили мозг: добиться наказания для лорда Гренвиля (Беллингем считал, что посол его предал) и получить хоть какую-то компенсацию за перенесённые страдания.
Увы! Британская бюрократия оказалась столь же непрошибаема, как русская. Два года Беллингем ходил по кабинетам. И везде – то же самое: волокита, пустые глаза и высокомерные ответы, что послу было виднее, а компенсацию платить не за что. Это прозвучало и на приёме у премьер-министра Персиваля.
…Жена давно твердила, что надо плюнуть и жить наконец как все. 11 мая они собрались в картинную галерею – надо же хоть как-то развеяться! Беллингем сказал, что сначала должен решить один вопрос. Жена не знала, что накануне супруг купил два пистолета.
…На суде он заявил, что лично к покойному ничего не имел, но равнодушие власти к подданным – хуже любого уголовного преступления и должно наказываться. Был приговорён к повешению, плюс – особый позор! – тело после казни постановили не хоронить, а отдать учёным на нужды науки. Череп Беллингема и сейчас хранится в Лондонском музее анатомии и патологии.
А в Вестминстерском дворце стоит памятник сэру Спенсеру. Поставлен на средства депутатов парламента.
Впрочем, сбор денег в Лондоне был объявлен и в пользу вдовы Беллингема – простой народ именно его считал правым в этой истории. Собрали немало, и через несколько лет женщина смогла снова выйти замуж с неплохим приданым.