Тот, кто сегодня, через сто с лишним лет, заинтересуется фигурой Лбова, обречён на «конфликт головы и сердца». Головой понимаешь – разбойник был. Но сердцем… В конце концов, человек на лихие дела пошёл не для того, чтобы по кабакам добычу прогуливать!
Без савана
32-летнего Александра Лбова повесили в ночь с 1 на 2 (14–15) мая 1908 г. во дворе Вятской губернской тюрьмы. От церковного покаяния он отказался: «не в чем мне каяться, я правое дело делал». На казнимого перед петлёй накидывался саван. Лбов огрызнулся: «без вашего мешка смерть приму!» Повесили без савана.
Из тогдашних газет. «Тонкий конспиратор, человек малого развития, но с железной волей, с громадным организаторским талантом, Лбов больше года (…) предводительствовал «лесными братьями» (их ещё называли «экспроприаторскими шайками Урала». – Ред.). «Высокий, чёрный, с красивым энергичным лицом (…) Лбов производит неотразимое впечатление». «Тот, кому удалось видеть его, долго не забудет этот взгляд, тяжёлый, бьющий по нервам, иногда равнодушный, холодный, иногда загорающийся огоньком».
И ещё: «Он явился типичным выразителем настроения части уральских рабочих».
Тяжба
«АН» выражают особую благодарность историку Андрею Кудрину (Пермь), одному из главных знатоков Лбова и лбовщины. Он, в частности, помог разобраться с главным вопросом: с чего всё началось? Ведь не тот случай, когда человек крамольных книжек начитался – какие книжки, у Лбова было три класса образования! Ну да – уральские традиции бунтарства. Ну да – тогдашние настроения местных рабочих (дореволюционный писатель Ф. Решетников отмечал, что «все они ненавидели всякого начальника»). Да, в конце концов, местные же отнюдь не боголепные нравы (брат Лбова погиб в пьяной драке). Но всё равно, чтобы до такой степени, чтобы приняло такие масштабы…
И Андрей, опираясь на архивные документы (прежде всего рассказ Лбова о себе, надиктованный и заверенный в тюрьме), рассказывал…
Была семья – обычные «сельские обыватели селения Мотовилихинского завода Пермского уезда». Не революционеры. Скорее наоборот – отец, имевший «Георгия» за турецкую войну, избирался «сотским» (что-то вроде помощника от населения полицейского пристава). Александр – старший из братьев (родился 11 (23).03.1876). Здоровенный парень, с юности – типичный лидер. Кстати, армию служил в Петербурге в элитном лейб-гвардии Гренадерском полку, охранявшем в том числе Зимний дворец, – а шефом полка был Николай II. Но шёл у их семьи давний спор с «казной» из-за клочка земли.
История эта, как все подобные истории, с высоты веков ничтожная и в подробных объяснениях – нудная. Но в двух словах… Более ста лет Лбовы владели 5,5 десятинами на сельхозугодьях «Пермских пушечных заводов» – главного предприятия Мотовилихи, промышленного гиганта всероссийского значения. Завод «казённый», земля, значит, тоже. Видимо, получил эти десятины ещё дед Александра, во времена, когда «Пушечных заводов» в помине не было, на их месте стоял другой, медеплавильный, завод – и дед был на нём. Отец Лбова на «Пушечных» не работал (или когда-то работал, а потом ушёл). Но он занимался барышничеством – покупал и перепродавал лошадей. Лошадям же, понятно, нужно сено. Так что сам по себе участок Лбовым требовался позарез – под покосы.
А однажды заводская власть решила Лбовых с него согнать – вы, мол, не наши. Лбовы взъелись – как? Да – отец, владелец земли, не заводской. Но сыновья все на «Пушечных» (тот же Александр до армии вкалывал там в литейке). Плюс отец – георгиевский кавалер, опять же «сотский». Начались суды. Шли с переменным успехом, хотя тот факт, что Лбовы не раз дело выигрывали, показывает – свои права на пользование спорной землёй они имели. Другое дело, что власть, видимо, пошла на принцип – и каждый раз, проиграв, снова возбуждала иск.
Лбов вспоминал: тяжба тянулась сорок лет. В реальности, видимо, меньше, но даже если двадцать – тоже много. С детства Александр помнил, что они живут под дамокловым мечом – отнимут землю или нет?
В конце концов – отняли. Что Александр воспринял как произвол. Отец кровь проливал, он сам ревматизм нажил, стоя на ледяном морском ветру в караулах на башнях Петропавловки – и нате, Лбовы, получите.
«Братья»
Обидевшую их семью «казну» (читай – государство) Александр возненавидел. К тому времени он уже вернулся из армии, служил лесным объездчиком (и окрестные леса изучил как свои пять пальцев – что потом весьма пригодилось). Только, видать, платили совсем мало, а уже женился – и пришлось опять пойти на «Пушечные заводы». То есть – служить той же «казне».
Ага… Будет она от него добро иметь! Поначалу Лбов от клокотавшей в груди злобы просто мстил стихийно – то наждак в механизм сыпанёт, то винт в какой-нибудь машине вывернет, чтобы сломалась. Но дальше…
Похоже, его затянул в воронку сам водоворот событий. Грянул 1905 год. На Мотовилихинском заводе каша заварилась крутая: демонстрации, баррикады, беспорядки переросли в восстание. Лбов был в самой буче. Власть отвечала соответствующе, ведь городовые и стражники набирались из той же среды – такие же матёрые, беспощадные, скорые на кулак мужики, только политически «с обратным знаком». После неудачной попытки разоружить полицейских Александру пришлось бежать в лес. Там к нему прибились родственник, М. Стольников, ещё пара дружков – все тоже «бунтовщики». В ту пору много писали о «лесных братьях» – ушедших в леса участниках волнений в Латвии. Так стали называть себя и Лбов «со товарищи».
Их подкармливала родня. Кроме того, у заводских рабочих – членов подпольных ячеек (эсеровских, РСДРП) – полагалось скидываться в пользу «пострадавших товарищей». Эта помощь позволила просидеть в лесу весь 1906 год. Чего ждали? Возможно, амнистии. Должна же власть после таких потрясений сделать шаг навстречу или хотя бы как-то «обнулить» ситуацию! Но амнистию не объявили. А «Пермские пушечные заводы» – оборонное предприятие. В Мотовилихе ввели режим «исключительного положения» с правом превентивного ареста любых подозрительных. Люди, которые лесным сидельцам помогали, оказались за решёткой. Что делать? Выходить сдаваться? Но уже действовали столыпинские военно-полевые суды, которые «братьям» за баррикады и нападения на полицейских без разговоров отвесили бы каторгу или петлю. Значит – выхода нет. Надо воевать дальше. Для начала добыли старую берданку…
Сила зла против зла жизни
В ту эпоху схожие фигуры появлялись в разных концах империи. Например – Александр Савицкий (1886–1909), погибший под Гомелем в перестрелке с полицией. Он стал прототипом главного героя романа Л. Андреева «Сашка Жегулёв» (1911) – о генеральском сыне, возглавившем разбойничью шайку. Роман пользовался огромной популярностью, выходил за рубежом. М. Горький написал предисловие к американскому изданию, и Савицкого назвал одним «из тех русских мечтателей, которые веруют, что зло жизни можно преодолеть силой зла». Наверное, это и про Лбова.
Нерассказанные сюжеты
И здесь автор вынужден извиниться. По логике, вот он, главный период в жизни героя. Но дальше столько надо рассказывать! О контактах Лбова со Свердловым (тем самым), с Артёмом (тем самым), с другими большевиками, с эсерами, анархистами, максималистами (в итоге ни к одной партии не примкнул, остался «вольным партизаном»). О связях с похожими отрядами и создании Лбовым целой подпольной «сетевой структуры» – 50–70 активных вооружённых боевиков в лесах плюс масса «сочувствующих» в городах, ведущих разведку, примыкающих во время операций. О бесчисленных налётах-экспроприациях – в том числе нашумевшем на всю Россию ограблении парохода «Анна Степановна Любимова». О попытках Лбова держать дисциплину среди своей братии (нередко весьма буйной). О требовании быть «благородными разбойниками» (обывателей не трогать, грабить только «казну»). Об убийствах полицейских и «заводских шишек», о крови оправданной и неоправданной. Об охоте на лбовцев – а власть с ними тоже не церемонилась (Лбов утверждал, что полицейские стражники изнасиловали его жену, а отца избили до смерти, – что ж, могло быть)… Сюжетов – авантюрных, детективных, драматических – на многие книги. Но, экономя газетное место, отошлём читателя к научным исследованиям (того же А. Кудрина, А. Масютина и др.), упомянем художественную литературу (например, раннюю повесть А. Гайдара «Жизнь ни во что») – и повернём рассказ чуть в сторону.
Через десять лет
«Вольным стрелкам» с державной мощью не потягаешься. Обложили, прижали. Лбов был вынужден распустить отряды. Потом и сам попался. Про его участь сказано.
Лбовцы пошли по каторгам. Заметим, никто со вчерашними разбойниками и боевиками не цацкался. Сидели они вполне по-гулаговски – избиения, пытки...
Но вот прошло после казни Лбова десять лет. Летом 1918-го на том же Урале ждала своей участи свергнутая августейшая фамилия Романовых.
Расправы над ними начались, как известно, с убийства (13.06.1918) в Перми великого князя Михаила – брата царя. Грязная, не раз описанная история – местные чекисты и милиционеры ночью просто вывезли его за город и застрелили. Так вот, все (!) непосредственные убийцы и организаторы этого дела (Мясников, Иванченко, Марков, Жужгов, Колпащиков) – или люди, лично знавшие Лбова, или бывшие лбовцы. Их мотив: плевать, кто чего скажет, мы, жертвы царского режима, имеем право на месть. Более того – одержимый после каторги ненавистью к Романовым, Мясников давил и на Уралсовет, в руках которого была семья Николая: а вы чего тянете, мямли? И среди принимавших решение о «екатеринбургском цареубийстве» был А. Белобородов – тоже в юности связанный со лбовцами.
Ничего хорошего во всём этом нет. Но одна мысль лезет в голову. Интересно, если бы кто-то в своё время сказал Романовым – а знаете, живёт под Пермью такая семья Лбовых, маленьких людей, у которых сейчас местные начальники под портретом царя забирают спорный клочок земли…