110 лет назад газеты писали: «С открытием дачного сезона добровольцы из публики уже наловили такое количество японских шпионов, что хватило бы и на две Японии».
Держи его!
Шпионов из Страны восходящего солнца народ действительно ловил пачками. Ещё бы – с японцами же война шла! Что, например, могли подумать бдительные граждане в августе 1904-го, видя, как близ станции Москва-II некто узкоглазый-желтолицый пялился в бумажку с загадочной схемой и иероглифами? Ему руку и заломили: «Японец?» – «Ой, японец, японец!» Увы – в полиции выяснилось, что это мирный кореец из прачечного заведения. Нёс стираное бельё клиентам, ему в конторе нарисовали, как куда дойти, а он пометил, что кому отдавать, – естественно, на своём языке. Почему сказал, что японец? Вам руку заломить – не то скажете!
Ещё один подозрительный вообще оказался чистый русак – только на лицо скуластый. Зато задержанные на Ярославском вокзале пожилые супруги действительно были японцами. Раньше фотографию в Хабаровске держали, а с началом войны их в Пермь выслали. Однако в Москву приехали законно, с дозволения властей – даме надо было показаться здешним докторам.
Каратист против богатыря
Тут бы похихикать насчёт «русской народной шпиономании» – да дыма без огня не бывает. И подлинные японские агенты действительно работали в России активно и хитроумно.
Русско-японская война 1904–1905 гг. – это такая драка маленького, жилистого каратиста и здоровяка-богатыря. Богатырь, правда, зажиревший, рыхлый, расслабленный, драться по большому счёту не готовый. Но и такой, если в конце концов навалится всей тушей, – победит. Просто задавит! Что каратисту остаётся? Не ввязываясь в долгое противоборство, серией быстрых точных ударов по болевым точкам обездвижить и вырубить амбала, – а дальше тот рухнет сам. Но эти точки надо знать! Так что сама логика ситуации заставляла японцев сделать особую ставку на разведку и диверсии.
И они её сделали.
Из документов: «Тут было всё – и тщательная подготовка ещё до войны переодетыми офицерами Генерального штаба, не брезговавшими содержать публичные дома, заниматься ремёслами, исполнять лакейские и поварские обязанности у высшего русского начальства; и чрезвычайно полная и остроумная рекогносцировка (имеется в виду инженерная разведка объектов и коммуникаций; дальше перечисляются её методы. – Прим. ред.)». Вербовалась агентура из местного населения: «и фельдшера, и китайские фокусники, и знахари, и купцы, и бродячие музыканты...». «К делу были привлечены иностранные торговые фирмы, военные и коммерческие агенты Америки, Англии и Китая, китайские и корейские купцы, содержатели китайских публичных домов, хунхузы, отдельные китайцы и корейцы, содержательница во Владивостоке американского публичного дома (излюбленное место всех родов оружия гарнизона), воспитанницы её пансиона, многочисленные русские самого разнообразного круга». «До начала войны японцы имели тайных агентов не только во всех более или менее важных пунктах намеченного ими театра войны, но также во внутренних губерниях России, благодаря чему были прекрасно осведомлены о действительном положении дел».
Без грифа «Секретно»
Мы цитируем архивные материалы из сборника «Японский шпионаж в царской России». Подготовлен в 1944-м для НКВД, вышел с грифом «Секретно», в наши дни переиздан как библиографическая редкость (добавим к списку литературы исследования Е. Вотинова, Е. Османова и др.).
Тут что интересно. Тогдашней борьбе с японскими агентами посвящены два ярких литературных произведения – классический «Штабс-капитан Рыбников» А. Куприна и в наши дни – «Алмазная колесница» Б. Акунина (см. справку). У Куприна такого агента вычисляют люди в общем посторонние: журналист Щавинский и полицейский сыщик Лёнька. Возможно, писателю-демократу (рассказ писался в революционном 1905‑м) не хотелось отдавать победные лавры жандармам или военным контрразведчикам, которые «контршпионажем» впрямую занимались.
Акунин на ситуацию смотрит нынешними глазами. Его постоянный герой Эраст Фандорин в «Колеснице» – официальное лицо, он ловит купринского персонажа вместе с железнодорожной жандармерией и чинами из МВД. Документальные источники автор явно изучил. Рыбников в романе, например, взрывает Тезоименитский мост прямо с поезда, сбросив мину на рельсы через унитаз вагонного туалета. Что ж – агентура во Франции предупреждала Петербург, что японское посольство в Париже именно для таких диверсий заказало «особые самовзрывные мелинитовые патроны». Можно привести и другие примеры.
Чайный магазин
«Мелинитовые патроны» понадобились, потому что на определённом этапе главной целью японцев стала Транссибирская магистраль – главная артерия, питавшая русский фронт в Маньчжурии. Её рассеки – и прервётся ход эшелонов. Вот и засылались диверсионные группы. Их ловили. Характерен рапорт о задержании одной (подполковника Ёсика и капитана Оки), перехваченной казаками у станции Турчихо. Японцев казнили, однако в донесении особо отмечалось их воистину самурайское мужество перед смертью.
И это ещё один поворот темы. Противник был коварен, опасен, жесток – но вызывал уважение. Люди-то незаурядные! Взять, к примеру, господ Сиратори и Токаки, служащих чайного магазина «Васильев и Дементьев» (в Питере прямо на Невском). Они осели в русской столице давно, были обаятельными, художественными натурами. Идеально владели русским, причём Сиратори вёл в газете «Русь» познавательную рубрику «Японские вечера», а Токаки был великолепным рисовальщиком, поэтично (и весьма реалистично!) изображал военные корабли. Эти рисунки вошли в число уличающих материалов – вместе со схемами порта, чертежами новых мин, картами движения судов. Но интересно, что Сиратори и Токаки собрали вокруг себя целый «свой кружок»: там были очарованные ими женщины, морские офицеры, журналисты, гимназисты…
Под пером писателей
Рассказ Александра Куприна «Штабс-капитан Рыбников» (1905) – классика жанра и классика русской прозы вообще.
…Разгар Русско-японской войны. По Петербургу уже давно шляется раненный под Мукденом штабс-капитан Рыбников – шумно-патриотичный, «маленький черномазый хромой офицер, странно болтливый, растрёпанный и не особенно трезвый». Он требует каких-то положенных ему после ранения денег, потому обходит множество военных учреждений, везде цепляется языком, трещит без умолку, заодно выспрашивает о новостях. И собеседники с ним откровенны – ведь человек переживает за товарищей на передовой, вот и интересуется всем, что связано с боевыми действиями. В случайной пьяной компании судьба сводит со штабс-капитаном журналиста Щавинского. Тот подмечает – не так прост этот Рыбников! Постепенно приходит к мысли, что под заурядного офицера «косит» умный, очень точно выбравший маску японский разведчик. Пытается вызвать его на откровенность, потом подстраивает посещение всей компанией публичного дома. И там (о, женщины!) проститутка обращает внимание, что в постели Рыбников ведёт себя с ней не как другие, а ласково и уважительно. Кроме того, засыпая, он бормочет фразу на непонятном языке, где одно из слов – «банзай». Удивлённая девица рассказывает о странном клиенте полицейскому сыщику Лёньке – завсегдатаю борделя. Тот, сразу что-то заподозрив, вызывает городовых. Услышав за дверью топот сапог, Рыбников выпрыгивает в окно, но неудачно – ломает ногу. И читатель понимает – это действительно был японский агент.
Уже в наше время в «Алмазной колеснице» Борис Акунин продлил и развернул события купринского рассказа.
Немаленькая, непобедоносная
Говоря о причинах того конфликта, трудно сказать, кто был более прав или виноват – и Россия, и Япония вели себя в Тихоокеанском регионе как хищники, вот интересы и столкнулись. Но Россия рассчитывала на «маленькую победоносную войну», которая отвлечёт от внутренних проблем – социальных, национальных. Война, увы, оказалась не маленькой, не победоносной. Может, потянись она дольше, Япония первой не выдержала бы напряжения. Однако уступить пришлось нам – под давлением всё тех же внутренних проблем. К раскочегариванию которых японская разведка тоже приложила руку.
Что полковник Акаси, военный атташе Японии в Стокгольме (тогдашняя должность), в бурном 1905-м финансово помогал российским революционерам – факт известный. Историки спорят, был ли в их числе Ленин (а если был – в какой степени?). Хотя большевики в любом случае – сбоку припёка. Ещё не сила! Основные суммы шли тем, кто реально мог раскачать империю, – «национально-освободительным движениям»: польским социалистам Пилсудского, грузинским федералистам, «Финляндской партии активного сопротивления» и т.д. А уж они пусть сами с кем захотят деньгами и оружием делятся. Дело-то общее!
Али
Потом ещё много всякого было в отношениях Японии и России, и естественен вопрос о работе японской разведки уже против СССР. Тоже много чего можно рассказать. Но вспомню историю неизвестную – хотя, по-моему, символическую и показательную.
…Когда-то давно мне её рассказал один очень хороший мужик, татарин по национальности. Студентом после войны он сел по сляпанному делу о «татарском национализме». И не выжить бы в лагере щуплому мальчишке-очкарику – да взял его «под крыло» японский шпион (рассказчик звал его, кажется, Али). Настоящий, не дутый.
Сработала национальная солидарность: Али тоже был татарином. Бывший колчаковец, он после Гражданской жил в Китае – там японцы и «привлекли». Ещё в 1930-е сделал две «ходки» в СССР, потом служил в разведотделе Квантунской армии.
Мой собеседник был абсолютно советским человеком! Но Али вспоминал с любовью. Говорил: он – мужественный, умный, образованный, физически сильный – для меня, юнца, тогда стал и спасителем, и защитником, и учителем. Увы! Дёрнула же его нелёгкая рискнуть с побегом – и… Труп бросили у лагерных ворот, чтобы все видели. Когда собеседник рассказывал об этом, у него показались слёзы.
Странные сюжеты порой выстраивает жизнь.