Имя юриста Михаила Иоффе стало известно во время знаменитого «дела Кононова». Он был одним из адвокатов бывшего партизана, обвинённого официальной Ригой в военных преступлениях. Сегодня Кононова уже нет в живых. Но Михаил Леонидович убеждён: нужно добиваться его международной реабилитации. Правовые основания есть. И по этому делу и по другим «прибалтийско-ветеранским» прецедентам.
В кого стрелял Кононов?
Михаил Иоффе связался с «АН» после нашей публикации «Всё по закону?» (14.09.11). Речь там шла, в частности, о деле Василия Кононова (так что сегодняшний материал считайте продолжением разговора). Наш собеседник был адвокатом Василия Макаровича, представлял его интересы в Европейском суде по правам человека (ЕСПЧ).
Впрочем – почему «был»? Да, Кононова уже нет. Но это не значит, что дело закрыто. Позиция Иоффе: человек стал жертвой политического заказа. И значит, нужно бороться за реабилитацию.
Но где? В Латвии? Смешно. А ЕСПЧ в конечном итоге взял её сторону. Всё равно, звучит в ответ, в ЕСПЧ. Что бы там ни было – хорошо, что этот суд есть.
Бывший командир отделения подрывников 7-го отряда 1-й Латвийской партизанской бригады Василий Кононов, как известно, обвинялся в том, что руководил боевой группой, которая 27 мая 1944 г., привела в исполнение приговор отрядного трибунала: покарала тех, кто в латгальской деревне Малые Баты тремя месяцами раньше выдал немцам группу разведчиков. Были расстреляны (а тела сожжены) девять человек: шесть местных полицаев и три женщины, их жёны. Одна из них – беременная (Текла Крупникс). Кроме того, следствие вменяло Кононову в вину то, что он якобы лично застрелил одного из коллаборационистов (латвийская версия – мирного крестьянина).
Так вот, подчёркивает Михаил Иоффе, в конце концов даже Верховный суд Латвии признал: Кононов никого не убивал. Он в том расстреле вообще не участвовал.
Там произошло вот что. Кононов – из тех же мест. Деревня, где вырос, где тогда жили его родители, с Малыми Батами рядышком. Потому к месту проведения операции он группу привёл, но в Батах светиться не хотел, чтобы родню не подставить. Остался за околицей. Другие бойцы пошли разбираться с предателями. (М. Иоффе: «Василий Макарович мне не раз говорил: знал бы, что Текла беременна – я бы её трогать запретил!») В пяти километрах от Бат стоял немецкий гарнизон. Немцы услышали стрельбу, примчались. Была перестрелка с немцами и отходящими через Малые Баты партизанами. Вся операция заняла не больше 40 минут. На старости лет эти 40 минут стоили Кононову 12 лет мучений, включая почти два года тюрьмы.
Но ведь что и как было, Кононов объяснял с самого начала! Только слова его демонстративно игнорировались. Потому что, объясняет М. Иоффе, Василий Макарович сорвал латвийским властям красивую интригу. Направлена она была на другого человека.
Недавно в Риге умер Вилис Самсонс – бывший командир бригады, в которой воевал Кононов. Самсонс – знаковая для Латвии фигура: Герой Советского Союза, академик, был министром просвещения. И как в Эстонии на скамью подсудимых посадили Героя Советского Союза Арнольда Мери (именно потому, что громкое имя), так и в Латвии хотели демонстративно судить Героя Советского Союза Вилиса Самсонса. Кононову следователь прямо говорил: дадите показания, что выполняли его приказ, – закрываем ваше дело, пойдёте просто свидетелем. Но Василий Макарович отказался – тем более что Самсонс в мае 1944-го действительно не знал о приговоре трибунала, 7-й отряд был достаточно автономен.
Что ж – тогда получишь по полной.
Сегодня уже в живых нет ни Самсонса, ни Кононова. Доказано, что Кононов лично не виновен в смерти Теклы Крупникс – а гибель беременной была главным козырем обвинителей. Ряд судей ЕСПЧ после дела Кононова заинтересовались происходившим в Латвии в годы войны – и с удивлением узнали массу неприятных вещей. «Я же говорю! – твердит мой собеседник, – надо добиваться реабилитации. Во Франции в газете «Монд» письмо в защиту Василия Макаровича и с протестом против пересматривания истории подписали шесть видных юристов. Ситуация не безнадёжна!»
В бой без патронов
Михаил Иоффе возглавляет некоммерческий Центр правовой помощи соотечественникам «Москва – Россияне». Материальной выгоды от защиты героев данного материала не имеет. На жизнь зарабатывает юридической практикой по другим вопросам, а суды по ветеранским делам… Он усмехается – «Что-то вроде хобби». Не скрывает: любая помощь была бы нелишней. Потому что каждый горазд потрясти руку: «Правильно! Борись!» – но чаще всего тем всё и кончается. Добавляет, что иногда чувствует себя человеком, которого призывают принимать бой, но на просьбу дать патронов к винтовке – молчание. Почему же тем не менее бой принимает?
– Я был офицером ВМФ, потом получил ещё и юридическое образование. Служил в прокуратуре Балтфлота. Сам ленинградец, жена – коренная рижанка, так в Риге и оказался. В советские годы это никого не волновало. Но потом Союз распался, и оказалось, что я уже живу в суверенной Латвии. Ладно, допустим... Но потом людей, которых я всю жизнь уважал, которые сражались за нас в Отечественную, здесь стали поливать грязью. А у меня дед – участник войны. Словом, подумал: я – офицер, юрист. Кому ещё за стариков вступаться?
Вычёркивая из списков
Кононов на прибалтийских судебных процессах персонифицировал собой «зверства красных партизан». Николай Тэсс и Николай Ларионов олицетворяли «советский геноцид латвийского народа». В 1949-м они были офицерами МГБ Латвии. Были обвинены в причастности к тогдашним депортациям.
Парадокс, однако, в том, объясняет Михаил Иоффе, что именно Тэсс и Ларионов из списков подлежащих выселению как раз вычёркивали фамилию за фамилией.
Поясним. Административное выселение – безусловно, страшная страница в истории прибалтийских народов. Но есть два важных в нашем случае момента. Во-первых, в соответствующих документах имелся пункт: не подлежат высылке родственники тех, кто погиб за советскую власть – на фронте, в партизанах, от рук «лесных братьев». Списки депортируемых составлялись местными властями, а Тэсс и Ларионов по должности как раз следили, чтобы данный пункт соблюдался. Во-вторых…
Выселения были связаны не с тем, что пришли злые красные и решили уничтожить латышей. Из сельской местности, где действовали «лесные братья», изымались те, кто был их опорой: давал кров, хлеб… Жестокая, порой несправедливая мера. Но всё-таки – не гитлеровские акции уничтожения. Об умерщвлении этих людей речь не шла! Потому, настаивает мой собеседник, будем осторожнее со словом «геноцид». События относятся к 1949 году. Понятие «геноцид» международный правовой статус получило в 1948-м и подразумевало (в тот момент) действия, совершаемые с намерением уничтожить какую-либо «национальную, этническую, расовую или религиозную группу». Современные расширительные толкования появились потом. Высылки сами по себе тогда геноцидом не считались – поляки высылали польских украинцев (под предлогом борьбы с бандеровщиной), чехи – судетских немцев, продолжать можно долго. А обвинять кого-то в том, что стало считаться преступлением лишь через много лет?.. Но ведь закон обратной силы не имеет.
Потерянный прах
Пока мы говорили о живых (или недавно ушедших, как Кононов и Самсонс). А мёртвые? Ведь, например, история с таллинским «Бронзовым солдатом» так до сих пор и не закончена. От эстонских властей требуют ответа: где прах капитана Сысоева?
Суть дела. На площади Тынисмяги, где был мемориал, известный как «Бронзовый солдат», находилось военное захоронение тринадцати советских солдат и офицеров. Но в 2007 г. во время известных скандальных событий на Военном кладбище Таллина было перенесено двенадцать гробов. Останки капитана Ивана Сысоева не нашли. На кладбище сейчас – символическая плита с его именем.
Сначала эстонские власти заявляли, что могилы Сысоева и не было. Выяснилось, однако, вот что, объясняет мой собеседник. Атака на «Бронзового солдата» шла давно. И в частности, в 1997-м под предлогом озеленения на территории мемориала рыли траншею двухметровой глубины. Тогда-то (есть справка таллиннской мэрии) случайно (?) зацепили воинскую могилу. Но вот куда дели прах того, кто в ней лежал, – справки нет.
Кто-то скажет: обычное головотяпство коммунальщиков. У нас тоже случается. Но, простите, история с «Бронзовым солдатом» была столь вызывающей, что и головотяпство воспринимается как провокация. И потом, если вы в Эстонии такие европейцы, то вот список международных конвенций: когда, при каких обстоятельствах и на каких условиях можно трогать захоронения павших солдат. В конце концов, дочери Сысоева (они живы) вправе знать, что случилось с прахом их отца!
В общем, это ещё одно направление, по которому работает центр «Москва – Россияне». Жалоба – в Страсбурге. Найдут ли эстонские власти к моменту рассмотрения останки капитана?
Каждому по делам его
Давайте взглянем на ситуацию даже не с точки зрения политики (хотя куда от неё уйдёшь), а просто по-житейски. Сводить исторические счёты задним числом – занятие вообще малоаппетитное. А с помощью права ещё и ненадёжное. Большинство тех, кого в Прибалтике хотели бы обвинить за реальные преступления сталинских времён, из жизни уже ушли. Под удар попадают оставшиеся. Но ведь – каждому по делам его! А если нет у этих конкретных людей в прошлом ничего такого, за что их следует карать? Если конкретно они невинных по темницам не расстреливали, закон не нарушали? Что обвинителю делать? Всё равно «натягивать статью»? Устраивать подлоги в документах?
Так ведь обязательно найдётся юрист, который в подлоги ткнёт пальцем.