Квартира Героя России Александра Фадина – домашний музей: фотографии, альбомы с вырезками, награды. Чтобы память всегда была перед глазами. В 1943-м танк Фадина первым ворвался в освобождавшийся Киев.
Александр Михайлович, вы ушли на войну в 16 лет. Но ведь в этом возрасте в армию брать не должны были.
– Я в военкомат родного Нижнего Новгорода пошел на следующий день войны. Центральную площадь уже заполонили тысячи людей. Правда, старший лейтенант в военкомате меня разоблачил. Иди, говорит, учись, на тебя войны еще хватит. Но через месяц ко мне пришел друг, предложил поступать в Харьковское военно-истребительное училище. Решил рискнуть еще раз. В военкомате сказал, что мне восемнадцать, стал проходить медосмотр. Последней меня осматривала красавица-доктор, совсем молодая. Я сразу влюбился. Она мне: «Раздевайтесь!» А я смотрю на нее и не понимаю. Разделся до трусов, она опять повторяет. Никогда так неудобно себя не чувствовал. Тут входит старший лейтенант, тот самый. Ну, думаю: опять провал... Военком услышал, что у меня непризывной возраст, и говорит: «Пусть это будет твоя последняя в жизни ложь. На войне, где ложь, там кровь и потери». Но не судьба мне была служить в авиации. Приехали в Харьков, училище уже эвакуировали, пришлось возвращаться – в общем, в итоге попал в танковое.
– Первый бой был «трудный самый»?
– Первый бой у меня – это сражение под Прохоровкой. Нашу 22-ю гвардейскую танковую бригаду вывели из фронтового резерва 6 июля. 12-го мы ударили по немцам. Представьте, как тысячи людей дерутся врукопашную, – так и здесь лоб в лоб столкнулись машины. Мне, молодому лейтенанту, не могло и привидеться, что можно попасть в такую бестолковую и в то же время организованную мясорубку. Думал, только бы не затереться и не наскочить на один из соседних танков, которые шли лавиной. Поэтому практически перед каждым выстрелом выглядывал из люка башни. Правда, когда первые два раза дал по целям, появился такой азарт! Страха не было, к тому же я был не один. Нет, тот бой был для меня не самый трудный.
– Вспомните Киев, пожалуйста…
– Это через несколько месяцев, в ноябре 43-го. Как сейчас помню слова командира бригады: «Танкисты, перед нами священный Киев. Нам поставлена задача: войти в город и овладеть его центром». Каждый мечтал, что будет первым. По пути в лесу нас пытались остановить немецкие танки. Мне удалось подбить два. Вскоре вышли на шоссе Киев – Житомир, я увидел щит с немецкой надписью «Киев». Сердце защемило! По иронии судьбы на подходах к городу нам пришлось преодолевать ров, вырытый его защитниками от немцев в 1941 году. Это оказалось непросто: нужен был огромный разгон. Выжали из двигателя максимум, резко опустились в ров, а вылезти не можем. Выкарабкивались задним ходом. На киевские улицы попали первыми.
– История с самолетом – это деревня Дашуковка во время Корсунь-Шевченковской операции?
– Именно так. Окруженные немцы выбили наш заслон и захватили Дашуковку на Правобережной Украине. За ней, в 600 метрах, была дорога, выводившая их из окружения. Я получил задание закрыть брешь и держать до подхода основных сил. Слова начальника политотдела полковника Молоканова: «Надо, Саша! Ты сможешь!» – стояли у меня в ушах. Он впервые назвал меня по имени! Маневрируя по северной окраине деревни, я мог расстреливать противника, пытающегося выйти из окружения, и тех, кто шел ему на помощь. С 11 вечера до 11 утра уничтожил три немецких танка, рекогносцировочную группу во главе с генералом, колонну автомашин с бронетранспортером, больше десятка пулеметных точек… А самолет… Это был «Капрони». Он шел метрах в 800 от меня. Я все рассчитал, поднял пушку на 12 градусов и закричал: «Мужики, сейчас я его сшибу!» Сшиб. Как выяснилось после – единственный такой случай за войну.