Сегодня, путешествуя по центру города, мы можем бросить мимолетный взгляд на здание, в котором лакомился яствами Александр Сергеевич Пушкин. Ведь в пушкинском стихотворении «Дорожные жалобы» («Долго ль мне в тоске голодной / Пост невольный соблюдать / И телятиной холодной / Трюфли Яра поминать?») упомянут именно «Яр» на Неглинной.
Он был открыт в 1826 г.французом Транклем Яром и сразу же стал популярен среди москвичей. «Транкль Яр» в своей рекламе сообщал гурманам: «Самые лучшие устрицы по 60 рублей за сотню, анчоусы, паше-фроа и разных сортов пирожные».
И спустя годы, когда ресторан уже был продан, корреспондент журнала «Москвитянин» ностальгировал: «Кто не помнит знаменитого Яра с его супом a la tortue из телячьей головки, который нисколько не уступал вкусом настоящему черепаховому, - с его бифстексом, с труфлями, с его куропатками жареными en Perigord, в которых опять труфеля было больше, чем мяса, с его кропадинами из молодых тетеревов, паровыми лещами и, наконец, с его матлотом из стерлядей?»
А в 1831 г. у «Яра» состоялась историческая панихида - поминали Дельвига. Н.М. Языков так писал об этом: «Вчера совершилась тризна по Дельвиге. Вяземский, Баратынский, Пушкин и я, многогрешный, обедали вместе у Яра. И дело обошлось без сильного пьянства». Что ж, хотя бы и такое достижение!
Заходил сюда и Герцен. Позже признавался в мемуарах: «Посмотрев Миньону и решившись еще раз прийти ее посмотреть вечером, мы отправились обедать к «Яру». У меня был золотой, и у Огарева около того же. Мы тогда еще были совершенные новички и потому, долго обдумывая, заказали ouka au champagne, бутылку рейнвейна и какой-то крошечной дичи, в силу чего встали из-за обеда, ужасно дорогого, совершенно голодные и отправились опять смотреть Миньону». Вот такая тяжелая жизнь русских «западников».
А после революции здесь разместилась мастерская РОСТа. Лев Никулин вспоминал: «Мастерская помещалась в подвале и напоминала цех завода тех времен: изморозь на стенах, тусклый электрический свет и сам поэт (Маяковский. - Прим. авт.) с кистью в руках над разостланными на полу листами шершавой оберточной бумаги. Время было тяжкое, но была несокрушимая уверенность в том, что революция одолеет белых, интервентов и голод».
Про «Яр» в то время, разумеется, никто не вспоминал.