«Я люблю тебя до слёз», «Мадонна», «Ты меня любишь» – эти хиты не теряют былой популярности. В интервью «АН» певец рассказывает о неприятии пошлости, о своём депрессивном состоянии и о том, значимо ли сегодня звание народного артиста.
- Вы инструменталист, композитор, певец, автор песен. Кто вы в первую очередь?
– Певец, конечно. Как музыканта меня знают меньше. Хотя я выпустил диск со своим саксофонным концертом. И даже видео отснял – на телевидении его пока прижимают. Очень красивая съёмка, тёплая, 120 пальм на сцене. Автор песен, стихов – это моя сопутствующая сторона. Акцентирую внимание на том, чтобы всё было органично. Аранжировка должна составлять одно целое с песней, с вокалом. Поэтому аранжировки я всегда делаю только сам – они должны соответствовать моей органике, отличающей меня от других исполнителей.
– Кто ваш адресат?
– Полагаю, интерес ко мне проявляют не только мои поклонники, но и те, кому интересно узнать, как проходят мои концерты, и сравнить меня со своими любимыми исполнителями. В целом мои слушатели – это средний класс. Я не певец бомонда, я делаю не поп-музыку.
– Концерт 7 марта – в канун Женского дня. Это для вас стало традицией. Значит, особый ваш адресат – прекрасный пол?
– Не всегда я пою в честь 8 Марта, в прошлом году я дал концерт в честь Дня влюблённых. Известны десятки таких певцов, кто посвящает свои песни женщинам, я в этом плане не оригинален. Между нами – хорошая конкуренция за женскую аудиторию. Мне приятно, если на моих концертах превалируют женщины. Хотя и мужчины приходят. Как правило, они сопровождают своих дам, особенно если речь идёт о концерте в честь 8 Марта. В этот раз буду петь старые песни – поступает множество таких просьб. Женщинам, которым было по 20 лет в пору появления этих песен, теперь 40. Я понимаю, как это важно для них: они вспоминают эпизоды своей молодости. Но, конечно, обойма новых песен у меня тоже есть.
– Что насчёт гостей?
– Известных гостей в этот раз не будет. Они, безусловно, дают главному исполнителю опору, но в то же время отвлекают внимание зрителей на себя. В рекламе прошлогоднего концерта, на котором мы собрали аншлаг: шесть с половиной тысяч, – не было фамилий известных гостей. На сцене они были, но в рекламе – нет. А телевидение создало такое впечатление, что только благодаря гостям я собрал столько зрителей.
– Текст и музыка – что из этого для вас важнее? Для бардов, например, – текст.
– Барды действительно берут своими стихами, которые пробивают мозг, заставляют осмыслять «житиё-бытиё». С музыкальной частью бардам гораздо проще: бренчат на гитаре и на музыку не обращают внимания. У нас – головная боль. Возиться с оркестром, с техникой на сцене. Вчера у меня был концерт в Твери, в цирке. Отопления нет, холод. Надо настроить аппаратуру, чтобы было достаточно громко, но не слишком, чтобы людей не раздражало. Тем более в цирке надо направить аппаратуру во все четыре стороны. И поворачиваться во все четыре стороны во время пения, чтобы никого из зрителей не обидеть, да и вообще концерт подразумевает контакт с аудиторией.
И параллельно всему этому, конечно, – текст, поэзия. Ни в одной из моих песен вы не встретите заискивающих приёмов, чтобы захватить слушателя в плен, никакой интрижки, «клубнички». Мне это не близко, все тексты у меня – серьёзные и ответственные. Пройдясь по моему репертуару, вы не найдёте ни одного пошлого слова. Хочешь – воспринимай мой посыл, не хочешь – проходи мимо.
– А что появляется раньше – музыка или стихи?
– У меня бывает по-разному. Точнее, было. Иногда музыка появляется раньше текста, иногда наоборот. Бывало, сочиняешь «рыбу», напеваешь мелодию на птичьем языке, записываешь, слушаешь – и приходят мысли, стихи. Чтобы текст соответствовал музыке, недостаточно просто услышать её. Надо вслушаться, вникнуть, погрузиться в эти дебри. Главное, что мешает творческому человеку, – это логика. Она – злейший враг творчества. Есть куча идей, которые отвергаешь потому, что заставляешь себя логично думать. Надо думать алогично – и всё удаётся проще и естественнее.
– Вы уточнили: «было». Разве вы больше не пишете?
– Не забывайте, сколько мне лет уже (58. – Ред.). Есть много идей, но я в бой не рвусь. Уже не те силы. Много было личных ударов, а депрессия – страшная вещь. Подножка от близких людей, с которыми прожил много лет, очень тяжело сказывается на человеке. Особенно, если он не просто певец, а созидатель. Мы ранимые люди, всё воспринимаем острее, чем люди других профессий.
– В 2004 году вам дали «Народного артиста». Пришлось что-то сделать для властей ради получения титула?
– Нет. Это выслуга лет. Признание моей популярности в 80-е и 90-е, когда я собирал дворцы спорта и стадионы. Признание моей нужности зрителям. Я долго ждал этого звания. Некоторые чиновники притормаживали для меня звание из-за личных антипатий, но против правды не попрёшь. К сожалению, данный бренд перестал быть значимым. Этому, кстати, поспособствовало телешоу «Народный артист». Я считаю, это оскорбление высокого звания. Не меня лично, прошу заметить, а именно звания, которое около пятидесяти лет существует в нашей стране. За державу обидно. Есть «Фабрика звёзд» – нормальное название. Зачем высокое звание порочить? Как можно назвать народным артистом пацана, которому 20 лет? Глупость.