Мы познакомились с ним в Париже. Туда 84-летний советский разведчик Маркус Клинберг переехал из Израиля, после того как суд в Беэр-Шеве вынес решение о его помиловании. Ранее он был приговорён к пожизненному заключению (позже срок сократили до 20 лет) за передачу секретных сведений СССР.
Много лет этот учёный занимал должность заместителя главы сверхсекретного Биологического института в Нес-Ционе. Это позволило ему передать советской разведке важные документы по химическому и биологическому оружию Израиля.
Встреча в Домжуре
Чем хорош московский Дом журналиста? Здесь, на Суворовском бульваре, нередко можно встретить давних знакомых.
– Бонжур! – по-французски окликнул обозревателя «АН» солидный господин в костюме от Бриони и с дорогущим «ролексом» на запястье.
Он расплылся в профессиональной улыбке, которой бы позавидовали звёзды Голливуда, и распахнул руки для дружеского объятья. Я растерялся и от неожиданности брякнул:
– Чукча!
Солидный господин по-мальчишески расхохотался:
– Не забыл мою старую кликуху.
На факультете журналистики Виктора прозвали «чукчей» за его любимую поговорку: «Чукча – не писатель, а читатель». У него это было выражение-паразит. И он повторял его очень часто: к месту и не к месту.
Виктор учился блестяще. Поскольку с родителями-дипломатами долго жил за границей, то хорошо знал два иностранных языка. Одно было плохо: писать заметки не умел и потому журналистику не любил. Он не скрывал, что по специальности работать не собирается. По этому поводу цитировал знаменитого французского лидера Шарля де Голля: «Журналистика – самая лучшая профессия, если её вовремя бросить».
После выпуска Виктор на несколько лет куда-то пропал. Зато потом, к удивлению однокурсников, стал присылать заметки в редакции чуть ли не со всех крупных выставок вооружений. Правда, были они по-прежнему корявыми, с фактурой, передранной из официальных пресс-релизов. В журналистской братии стали поговаривать, что наш Чукча работает на разведку. Поэтому не вызвало удивления, когда после окончания авиасалона в Ле Бурже он предложил съездить в гости к легендарному разведчику Маркусу Клинбергу. О нём в то время много писала иностранная пресса. Та короткая встреча с удивительно бодрым стариком до сих пор в памяти.
Справка «АН»
По заданию советской разведки в 1948 году Клинберг вместе с женой иммигрирует в Израиль. Его опыт и военное прошлое произвели впечатление на израильское командование. Здесь он делает быструю военную карьеру. В 1952 году демобилизуется из армии в звании подполковника.
Благодаря знакомству с отцом израильской ядерной бомбы – профессором Давидом-Эрнстом Бергманом – попал в Институт биологии. Это один из самых секретных объектов Израиля. В этом закрытом научном городке разрабатывались десятки собственных проектов и выполнялись тайные заказы Пентагона. Очень скоро Клинберг выдвинулся и был назначен заместителем директора института с широкими полномочиями. Он возглавлял все секретные исследования по контракту с американской армией.
Седина в бороду – бес в ребро
…Через мост Александра Третьего переезжаем на левый берег Сены. Проезжаем ещё несколько километров и останавливаемся у старого дома. Здесь, почти в самом центре Парижа, в однокомнатной 35-метровой квартире, нас встречает дочь Маркуса Клинберга Сильвия. По её словам, отец сейчас гуляет по набережной с очередной пассией, но скоро должен вернуться. Говорит, она это с усмешкой, но без злобы. Ведь её мать и жена Маркуса Ванда давно умерла.
– А старик-то ещё ходок, – съехидничал тогда по-русски Виктор. – Седина в бороду – бес в ребро.
Через полчаса пришёл сухощавый пожилой мужчина со смеющимися глазами. По его виду никак не скажешь, что ему уже далеко за восемьдесят. Маркус был по-юношески непоседлив, энергия била через край. Глядя на него, никогда бы не поверил, что израильский суд отпустил его в Париж умирать.
Мы выставили на стол литровую бутылку модной тогда текилы. Сильвия быстро принесла рюмки.
– А я думал, что русские по-прежнему пьют только водку или как это… – Клинберг долго вспоминал забытое слово и наконец, радостно выпалил: – Самогон!
Виктор разверстал кактусовый напиток на троих. Маркус прикрыл свою рюмку ладонью. Не пью.
Сначала, как водится в Европах, говорили о погоде, ругали июньскую парижскую жару. Потом Маркус Клинберг перекинулся на прессу: мол, всё извратили и переврали, когда писали о нём.
– А что неправда? – быстро спросил Виктор-Чукча.
Старый разведчик понимающе посмотрел на него и стал рассказывать:
– Все писали, что меня разоблачили благодаря нехитрому трюку службы безопасности Израиля. Якобы ко мне подошёл их агент и по секрету сообщил, что в Малайзии взорвался химический завод и мне надо туда срочно ехать. И я, мол, по рации немедленно сообщил об этом в Москву. А меня запеленговали.
– Версия звучит убедительно, – вновь подал голос Виктор.
– Но ко мне никто не подходил. И самое главное, у меня никогда не было рации и вообще никаких шпионских технических средств. Я признаю только живое общение и надеюсь лишь на свою память. – Клинберг продолжил свой рассказ. – Но особенно меня возмутила ложь, что после освобождения из тюрьмы я поехал в Москву, и там, в Кремле, мне вручили орден Красного Знамени, дали трёхкомнатную квартиру и большую пенсию. А на самом деле я получаю пенсию чуть больше 2 тысяч евро, как инвалид Второй мировой войны и бывший подполковник Армии обороны Израиля, только от Тель-Авива. Правда, её едва хватает на оплату этой съёмной квартиры, питание и медицинскую страховку. Поэтому пишу книгу. Хочу, чтобы она вышла и в Израиле. Попытаюсь заработать на воспоминаниях. Вот собираю материалы. Хотите посмотреть мое первое интервью второму каналу израильского телевидения?
Мы утвердительно кивнули, и Маркус включил запись:
– Что интересовало советскую разведку?
– Исследования, которые мы проводили в институте. На встречу они приносили список интересующих их вопросов. Никогда на меня не оказывали давления. Они были милые, симпатичные и очень вежливые. Всегда говорили, как меня ценят и уважают в Советском Союзе, какой я важный агент. Передавали мне приветы от главы КГБ и членов Политбюро. Они мастера влиять на человека, на его «эго». Для меня всё это было важно. Я гордился собой.
– Вы получали за свою работу деньги от русских?
– Никогда не взял ни гроша...
– Почему?
– Я им был должен, а не они мне. Если бы я взял деньги, это была бы проституция. А у меня была любовь.
Потом мы смотрели вырезки из газет и журналов с материалами о «советском шпионе №1 в Израиле». Впрочем, объективности ради, в них отмечалось, что Маркус Клинберг завоевал репутацию учёного с мировым именем. Его даже выдвигали на Нобелевскую премию.
Самое большое впечатление произвёл рассказ Клинберга, как он в первый раз был вызван в израильскую контрразведку ШАБАК. Там прошёл проверку на детекторе лжи. Её он выдержал с редким хладнокровием – проверка показала, что подозрения против него беспочвенны. Спустя несколько лет он снова был вызван на такую проверку. Однако опять держался с видом оскорблённой невинности. В результате обвёл вокруг пальца всех матёрых контрразведчиков. Говорят, он стал первым человеком, победившим детектор лжи.
К сожалению, наша встреча со старым разведчиком оказалась короткой. Не успели выпить по второй, как раздался телефонный звонок. Маркус что-то ласково промурлыкал в трубку и спешно засобирался.
– Опять амурное свидание, – вздохнула Сильвия.
Увы, полноценного интервью не получилось. И текила осталась почти не тронутой. А в чём секрет мужской силы и долголетия советского разведчика, читайте в следующем номере.
Мнение эксперта
Йосси Мелман, специалист по израильской разведке, соавтор новой книги «Шпионы. Война Израиля со шпионажем» сказал:
– Я считаю, что дело Клинберга вне всяких сомнений – самый разрушительный шпионский скандал в истории Израиля. Клинбергом двигали в первую очередь идеологические мотивы. Он чувствовал себя в долгу перед Советским Союзом, который спас его от нацистов и позволил изучать медицину. Он верил в доктрину равновесия сил устрашения, считал, что мир можно гарантировать лишь в том случае, если Восток и Запад будут располагать одним и тем же оружием.