В нынешнем году Министерство высшего образования и науки продолжило экспериментировать со вступительными экзаменами в вузы. Результат вышел парадоксальным: бюджетные места в престижных столичных альма-матер остались пустыми, а масса отличников из регионов со своими высокими баллами ЕГЭ остались дома. Потому что предложенная система подразумевала не столько твёрдые знания, сколько крепкие нервы.
Синица в руке
Путём долгих проб и ошибок в министерстве остановились на следующей системе приёма. Абитуриент через портал «Госуслуги» или очно подаёт документы в интересующий его вуз. Списки поданных заявлений ранжируются по количеству баллов на ЕГЭ, как футбольные команды в турнирной таблице – по очкам. Целый месяц соискатель знаний может наблюдать за меняющимися списками онлайн и прикидывать свои шансы на поступление. Но к 18 часам 3 августа он должен принять решение: либо прислать согласие на зачисление на интересующую специальность, либо подать заявление в вуз попроще, куда он со своими баллами гарантированно проходит.
Абитуриент поставлен в положение игрока в покер. Он может и с парой семёрок до последнего блефовать, повышая ставки. Чтобы соперник, имеющий на руках «стрит», заподозрил у него как минимум «флеш-рояль» и испугался дальше играть на повышение. Абитуриент тоже боится, что в последние 10 минут на его специальность набегут высокобалльные студенты и он останется за бортом. Поскольку в два вуза отправлять согласие запрещено (если поймают, то «снимут с дистанции»), возникает соблазн гарантировать себе поступление хоть в какой-нибудь вуз.
В прошлом году система была чуть иной. Абитуриентам не нужно было приносить оригинал аттестата до окончания приёма. Но самое главное, была «вторая волна». То есть сначала для подстраховки имело смысл написать согласие в менее престижный вуз, а после уже оценить, как обстоят дела на самых лакомых факультетах страны. И попытаться погнаться за журавлём, уже имея в руках синицу.
Конечно, можно ориентироваться на минимальный проходной балл прошлого года. Но всё же он часто «гуляет» – и гарантии никакой. И молодые люди боятся пролететь с институтом. В общем, большинство выбрали синицу. И теперь кусают локти.
«Наш ребёнок испугался подавать в петербургский ИТМО, о котором мечтал. А туда прошли люди, у которых было на 9 баллов меньше», – переживает один родитель. «Мы с 277 баллами сидим в регионе, а кто-то с 238 поступил в Москву на бюджет. Девушкам проще замахнуться на большее, им армия не светит. А у нашего сына с утра 3 августа глаз дёргался», – говорит второй. На форумах пишут, будто спецквоты на бюджетные места для детей военнослужащих не были выбраны полностью, и их в последний момент тоже «сбросили» в общий конкурс, обвалив тем самым проходной балл.
Легендарный юрфак СПбГУ, который окончили два российских президента, принимал на обычную юриспруденцию с 275 баллами, а в прошлом году было на 14 больше. На востоковедение в 2021-м проходной был 293 балла, а нынче – 267. В других петербургских вузах схожая картина: в Политехе Петра Великого специальность «прикладная математика и информатика» «упала» с 253 против 270, а в Технологическом институте на «биотехнологию» берут с 187 против 237 баллов.
А кто бы мог представить себе недобор на бюджетные места в столичной Бауманке? Родители пишут, что вуз не смог заполнить все места на оптотехнику, лазерную технику и лазерные технологии, энергетическое машиностроение, ядерную энергетику и теплофизику, ядерные реакторы и материалы, машиностроение, системы управления летательными аппаратами. Гордым и престижным альма-матер в кои-то веки пришлось выкручиваться и бороться за наиболее сильных абитуриентов. Пишут, что столичный Политех продлил приём согласий до полуночи 3 августа – и не он один. Случались и такие казусы: абитуриент выбрал синицу. И тут звонят из вуза мечты в 21 час: мол, если до полуночи привезёте согласие и аттестат, то мы вас берём. А вуз-«синица» аттестат не отдаёт: дескать, мы вас уже зачислили.
Кто-то подал документы на платное отделение в Питере, а потом узнал, что проходит на бюджет в Москву. Всё это происходило на фоне хакерских атак на сайты вузов и зависающего портала «Госуслуги», что, безусловно, добавило седых волос и самим абитуриентам, и их родителям. Зато министерский квест позволил участникам прокачать два важнейших волевых качества: выдержку и стойкость. Но не факт, что в следующем году система снова не изменится.
Вопрос стоял об укрупнении
Вероятно, эксперименты Минобрнауки преследуют благую цель: сделать процесс приёма в вузы максимально прозрачным, исключив всякого рода «волосатые руки». Как рассказывали «АН», в 2015 г. министерство объявило о намерении сократить число вузов в стране на 40%, а филиалов – на 80%. И обещание своё в целом сдержало: к началу 2018 г. зачистка сократила число юрлиц в высшем образовании примерно наполовину – из 2268 организаций осталось 1171. Фактически институтов закрылось не так много, большинство реорганизованы и слиты в причудливые «опорные вузы». Но возвышенной цели избавить высшую школу от фиктивных контрагентов, выдающих дипломы за деньги при имитации учебного процесса, реформа вряд ли достигла. В министерстве явно недооценили способность системы мутировать под любые требования свыше. И готовность жертвовать ради этого любыми традициями и высокими достижениями.
Словно мантру, чиновники повторяют классические министерские доводы: якобы объединение несёт с собой полезное слияние научных потенциалов, позволяет лучше конкурировать на рынке образования. А из многообразного зарубежного опыта только ленивый не ссылается на примеры создания «образовательных фабрик» на 35–40 тыс. студентов в Китае, Индии и Бразилии. Правда, 10–30% населения этих стран до сих пор неграмотно, зато растущая экономика требует сколько-нибудь обученных кадров.
Другой внятной целью вузовской реформы стало попадание наших университетов в международные рейтинги. Но когда место в таблице становится ключом к финансированию, возникает соблазн и к самому рейтингу подобрать ключик. Едва были обнародованы новые правила игры, рейтинг университетов России не обнаруживал явной связи между укрупнением вуза и повышением его конкурентоспособности. Так, в 2018 г. из 20 крупнейших вузов в число 20 лидеров общероссийского рейтинга вошли только 7. В двадцатку попали лишь 3 федеральных университета, созданных путём объединения вузов в регионах – Сибирский, Приволжский и Уральский. Однако административного ресурса у ректоров «опорных вузов» побольше, и их движение вверх предопределено.
Критерии, по которым Минобрнауки оценивало эффективность того или иного вуза, озвучены ещё в 2012 году. Среди них средний балл ЕГЭ зачисленных студентов, число выпускников, получающих стипендии президента и правительства РФ, доля расходов на НИОКР, доля иностранных студентов, средняя зарплата педагогов и даже площадь помещений в расчёте на одного студента. Но тогда получается, что качество образования особой роли не играло. Возможно ли изменить эту систему за несколько лет при довольно скудном финансировании?
– Высшее образование в регионах доступно очень неравномерно, – говорит социолог Сергей Прозоров. – Закон требует иметь 800 бюджетных мест на каждые 10 тысяч граждан в возрасте 17–30 лет. Понятно, что в Москве и Подмосковье этот показатель существенно превышен, а в Хабаровском крае, Бурятии или Дагестане он ниже среднего. Похоже, министерство этого не учитывает. В 2017 году закрыты не самые худшие государственные аграрные университеты в Иркутске и Орле, хотя постоянно говорится, что из этих регионов уезжает молодёжь, в то время как землю обрабатывать некому. Закрывая вузы одной рукой, правительство другой тратит миллиарды на привлечение переселенцев на тот же Дальний Восток. Не учитывается и стоимость обучения: на Камчатке, в Тюмени или Нижнем Новгороде она явно неадекватна реальным доходам населения.
Недавний ректор ВШЭ и глава ассоциации «Глобальные университеты» Ярослав Кузьминов отмечает, что каждый второй победитель российских олимпиад школьников выбрал для поступления вузы, которые участвовали в госпрограмме. А чтобы в программу войти, нужно активно заниматься самопиаром. Повышается ли при этом качество самого образования, большой вопрос.
Естественно, вузы-участники «нарастили присутствие» в международных научных журналах. Например, количество ежегодных публикаций в базе Scopus выросло в 4, 2 раза, а количество цитирований – в 6, 4 раза. СМИ рассказывали, что работники образования приспособились, напропалую цитируя друг друга в публикациях, которые целенаправленно продвигались специальными «творческими группами».
Госпрограмма не столько решила, сколько обострила многие проблемы высшей школы. Вузы, получившие дополнительное финансирование, смогли переманить к себе преподавателей из заведений попроще. Зато в вузах, где 200–300 докторов наук, на каждого из них смотрят как на легко заменяемый винтик – следовательно, не получается быстро обновлять учебные программы. А без этого «естественного» движения в рейтингах быть не может.
С другой стороны, министерство никак нельзя обвинить в игнорировании проблем российской высшей школы. Оно пытается их решать методом проб и ошибок. А все эксперименты по определению не бывают удачными. И люди науки знают об этом лучше всех.