Собираться в конце лета у учителей давно стало традицией, на августовских педсоветах они традиционно обсуждают задачи предстоящего учебного года. Вот и учителя Приморья провели краевое августовское педагогическое совещание «Приморское образование: пространство возможностей». Неожиданно – впервые за своё пребывание на руководящем посту – «на огонёк» к учителям заехал и глава края, не зря ведь имеет учёную степень и звание. Губернатор, обращаясь к участникам педсовета, подчеркнул, что преподаватель – ключевая фигура в системе образования. «Важно, чтобы качество образования постоянно повышалось. Мы готовы в этой связи с учётом ваших замечаний и предложений пересмотреть существующую систему повышения квалификации», – заявил Владимир Миклушевский.
Действительно, отечественная система образования как минимум последние четверть века пребывает в состоянии перманентного реформирования и модернизация системы подготовки и повышения квалификации педагогических кадров становится одной из важнейших задач, ведь от профессионального уровня преподавателей зависит подготовка учеников, глубина их знаний. Сегодня стала актуальной задача непрерывного повышения квалификации учительского корпуса, личностного, профессионального и культурного развития педагогов. О том, насколько оказывается востребованной идея непрерывного образования, «образования через всю жизнь» беседуем с участником августовского педсовета, профессором кафедры социально-гуманитарного образования Приморского краевого Института развития образования, кандидатом философских наук Сергеем Каменевым.
- Сергей Валентинович, первого сентября в школу придут тысячи новых учеников, для них действительно начнётся новая жизнь. А какие обновления, на ваш взгляд, сулит продолжающая реформа отечественного образования педагогическому сообществу?
- Обновления? Мы уже третье десятилетие пребываем в состоянии перманентного реформирования, в том числе и образования. За это время страна стала другой. Выросли новые поколения учеников и родителей. Менее всего, похоже, изменилось сообщество педагогов. И статистически: учителя, как правило, долгожители в профессии. И содержательно: перекраивать годами сформированное профессиональное кредо, мало кому под силу. Может быть, поэтому большинство публикаций, посвящённых нынешней ситуации в образовании, пронизаны критически-пессимистической тональностью. Декадентские настроения в неменьшей степени обусловлены также очевидной неспешностью государства в организационно-правовом, финансовом и медийно-информационном подкреплении реформаторских прокламаций.
Система образования инерционна и консервативна по своей природе, потому как её основной функцией всегда остается обеспечение социальной преемственности, воспроизводство культурной матрицы. Благие намерения теоретиков и произвольные новации политиков в ней не очень-то приживаются. А реальные трансформации оказываются следствием масштабных социальных сдвигов и глубинных духовных преобразований, то есть факторов объективных, лишь в своём истоке зависящих от воли вождей и президентов. Нет сомнения в том, что за последние десятилетия социально-культурная матрица, программирующая жизнь наших соотечественников, существенно изменилась. Изменения эти, сопровождающиеся не всегда согласованными и уместными, но достаточно претенциозными и резонансными образовательными реформами, спровоцировали серьёзные подвижки на всех уровнях функционирования отечественной системы образования. Процесс пошёл!
- И можно подвести итоги?..
- Окончательные, думаю, ещё преждевременно, хотя на некоторых, сложившихся в долгосрочные тенденции, следует остановиться. Сегодня почти очевидно, чтопрежде эффективная авторитарная стратегия образования оказалась практически обезоруженной. Адекватная эпохе индустриального общества принуждающая педагогика неизбежно атрофируется в условиях информационного и ценностного плюрализма, а также высоких темпов обновления социальной реальности. Пестрота и многообразие настоящего, беспрецедентность и непредсказуемость будущего в значительной степени обессмысливает педагогическую деятельность как «подготовку молодого поколения к самостоятельной жизни», а учителя лишает статуса духовного вождя, призванного «сделать из ученика настоящего человека и гражданина».
Выработавшаяся модель образовательной деятельности сама по себе новой не заменяется. Поэтому адекватная сегодняшнему дню либеральная стратегия образования, в основе которой лежит идея «сознательного ученичества», пока что существует в качестве ориентира и вызова отечественному педсообществу. Ключевым здесь, по-видимому, является изменение целевых установок работы учителя: его подопечные перестают быть непосредственным объектом педагогического выделывания, а целью становится конструирование образовательной среды, где учащийся выступает адресатом обучающего воздействия. Но пока всё это существует как инновационные тенденции, которые, по разным причинам, весьма далеки от массового и масштабного воплощения.
Зато всё более заметной становится трансформация «начинки» образования. В содержательности последнего традиционно различаютдва аспекта: обучение и воспитание. Думается, что подчёркнутое вычленение из целостного процесса образования «воспитательной работы» в недавнем прошлом являлось следствием претенциозного диктата идеологии, направленного на воспроизводство жёстких канонов социального программирования молодых поколений. Результатом этого стало «раздвоение» воспитательного воздействия. С одной стороны, осуществлялся естественный процесс трансляции жизненных устоев, мировоззренческих ориентиров, нравственных ценностей, органично встроенный в отношения межпоколенной преемственности. С другой – достаточно эффективно работал специально организованный механизм тиражирования идеологем, обеспечивающих санкционирование существующего социального порядка. Очевидным и весьма неприятным следствием такого раздвоения стало органичное двуличие типажа «советского человека», всегда содержащего в порядке «витрину социального предъявления», при этом в практике реальной жизни следующего убеждениям и принципам «для внутреннего употребления».
Деидеологизация системы образования, равно как и общей духовной атмосферы в стране, разрушила машину идейного программирования, в том числе обесценив привычный педагогу инструментарий воспитательной работы.
- Получается, сама жизнь заставляет учителей практически отказаться от воспитательного начала образования, сосредоточившись исключительно на обучении?
- Знаете, атрофия воспитательных функций традиционных образовательных институций в развитых странах не приводит к деструкции механизмов социализации и утрате социального контроля со стороны общества над взрослением молодых поколений. Эти функции сегодня выполняют различные формальные (государственные социальные службы) и неформальные структуры: фонды, движения, клубы, по большей части самодеятельно возникающие в результате самоорганизации местных сообществ. В современной России такая практика пока не очень приживается, так как в отечественной культурной традиции именно школы и университеты всегда являлись носителями мощного социализирующего потенциала гражданственности и морально-нравственного воздействия. Родители школьников и сегодня смотрят на педагога не столько как на профессионала-предметника, носителя знаний, сколько как на «честного, справедливого человека», духовного наставника и воспитателя. Особенно в небольших городах и на селе. Поэтому объективный процесс мировоззренческой нейтрализации, идеологического «остывания» современных образовательных технологий в контексте российской культурной традиции видится в смягчении методов воспитательной работы, трансформации последней в латентные (скрытые) формы, органично встроенные как в специализированные механизмы обучения, так и в структуры повседневной коммуникации «учитель – ученик».
Значимой тенденцией последнего времени оказывается не только изменение содержательной, но и смысловой начинки современного образования, что обнаруживается, по меньшей мере, в трёх аспектах. Во-первых, сам процесс ученичества перестает быть вынужденным условием, открывающим возможность занятия определённой профессией (выучился и работаю!) или обретения соответствующего социального статуса (закончил вуз и получил должность). Он становится необходимым измерением профессиональной и человеческой жизни. Идея непрерывного образования или «образования через всю жизнь» оказывается субъективно востребованной современным специалистом, претендующим на успешность в быстро меняющемся мире.
Во-вторых, утрачивает ценность образовательная «идеология достижений», предполагающая, что овладение соответствующим набором знаний и умений гарантирует дальнейшее безоблачное существование в той или иной сфере деятельности. Разнообразие и высокие темпы обновления технологий ставят нынешнего работника перед необходимостью постоянно принимать новые вызовы. Потребность в мобилизации внутренних ресурсов для решения новых задач вынуждает нашего современника менять критерии в оценке своего профессионального (и не только) потенциала, переходить от уровня прошлых достижений к уровню новых начинаний: по-настоящему важным оказывается не то, что сделано, а то, что предстоит.
В-третьих, смысловой сдвиг в конструировании субъектом своей стратегии самосовершенствования состоит в переносе акцента с подведения итогов обучения на стремление видеть и открывать новые перспективы. Каждое достижение в контексте такой стратегии образования превращается в повод сделать шаг дальше.
- То есть, важен не результат, а сам процесс?
- Помните знаменитую в советские годы ленинскую формулу: учиться, учиться и ещё раз учиться?! Сегодня она приобретает новое актуальное значение. Отказ от «достиженческой идеологии» избавляет от стресса ожидания«окончаний» (надо окончить школу, вуз, получить диплом…), сменяясь воодушевляющей и ненатужной логикой «восхождений» (выучу язык, освою компьютер, научусь играть на гитаре…). Осмысленная в таких координатах стратегия образования придаёт ему самостоятельную ценность, способствуя превращению ученичества из «подготовки к жизни» в саму жизнь.
- Это означает изменение базовых социальных функций образования?
- В характеристиках типичных западных образовательных стратегий всегда в той или иной степени присутствовало осмысление неизбежности предписывающей тональностипедагогики. Принудительность образовательных институтов, обусловленная возложенными на них обществом важнейшей функции социального «выделывания» индивидов стала предметом жёсткой критики в контексте социально-философской мысли семидесятых годов двадцатого века, породив идейноедвижение «антипедагогики». Сегодня со всей очевидностьюпедагогическая деятельность лишается статуса вменённого социального долга и превращается в разновидность социальной услуги, значимость которой определяется не столько настойчивостью предложения, сколько соответствием спросу и общественным ожиданиям.
- А новый министр образования говорит, что учитель – это миссия, его призвание – служение…
- Ностальгический взгляд в обозримое прошлое отечественной культуры застаёт учителя в почти сакральной роли духовного пастыря, наставника, выполняющего в традиционном обществе функции социального поводыря. В логике развития индустриального общества, да ещё и устремлённого к воплощению некоего социального идеала, роль «прогрессора» (по терминологии братьев Стругацких) в исполнении учителя представляется не только оправданной, но и благородной миссией. В нынешней системе социальных отношений, характеризующихся рыхлостью, изменчивостью и непредсказуемостью, резко снижается спрос на вождей и миссионеров. Важной гранью современного образования оказывается то, что образовательные институции могут лишь предлагать, но не гарантировать. Ослабление государственных рычагов управления общественными процессами, масштабная социальная дифференциация сопровождаются усложнением структуры спроса на «образовательный продукт». Спрос рождает предложение: неизбежное становление рынка таких продуктов способствует коммодификации (буквально, «товаризации») образования.
- Такой рыночный подход не коробит?
- Товароведческая риторика в представлении настоящего и будущего образовательной сферы общественной жизни в последнее время почти перестала вызывать неприятие и болезненную реакцию педагогов разных уровней. Значительная часть учителей и преподавателей постепенно свыклись с предписываемой им ролью работников образовательного супермаркета. Если школьная система ещё сохраняет за собой статус общественно значимого социализирующего института, то вузы быстро и, похоже, необратимо превращаются в коммерческие предприятия.
- Но радикальная меркантилизация, переход к рынку «образовательных услуг» ведь очень болезненны?..
- Да, но, во-первых, избирательность спроса быстро разрушает унифицированное школьное пространство. Формальное равноправие разнообразных муниципальных школ в больших и малых городах превратилось в фикцию. Авторитет, статус, репутационный потенциал учебных заведений превращает некоторые из них в вожделенные объекты штурма родителей, озабоченных качеством образования своих детей, тогда как многие другие оказываются обреченными на хроническую «нехватку контингента» и малокомплектность. Другим аспектом этого процесса оказывается становление новых критериев оценки труда педагогов. Выработанные десятилетиями внутрикорпоративные принципы групповой солидарности (у нас все учителя хорошие!), стажа работы, расположения руководства перестают быть решающими, замещаются извне обнаруживаемыми «потребителями» качествами интересности, эффективности и таланта. Резонно предположить, что хороший, «пользующийся спросом» педагог стоит дороже. Однако, в нынешних условиях сохранения уравнительной системы оплаты труда действительная цена работника во многом определяется механизмами «серого рынка» (главным образом, репетиторства). С одной стороны, это обстоятельство провоцирует раскол и рост напряжённости в педагогических сообществах, с другой – заставляет учителей существенно корректировать критерии профессиональной самооценки.
Вторым важным следствием коммодификации образовательного пространства оказывается трансформация ключевых социальных функций педагога. Привычные «прогрессорские» императивы преподавательской деятельности замещаются важной, но лишенной идейного пафоса миссией «оказания образовательных услуг». Адекватная профессиональная рефлексия вынуждает учителя отказываться от позиции самоуверенного знатока и гаранта будущего своих подопечных и примериваться к роли деликатного наставника, помощника, консультанта, что в контексте либеральной модели образования представляется совершенно правомерным. Однако болезненные общекультурные сбои межпоколенной преемственности последних десятилетий обусловливают серьёзный диссонанс социальных ожиданий, адресованных системе образования. Реальное снижение дееспособности традиционных образовательных институтов отображается в широком распространении малоосмысленных критических настроений в отношении школы, скептического восприятия возможностей учителей и воспитателей. В то же время педагогическое сообщество продолжает оставаться в фокусе претенциозных социальных ожиданий, налагающих на него высокую степень ответственности за «воспитание молодых поколений»: сегодня каждый публичный человек: от депутата – до актёра, готов рассуждать о долге школы перед обществом.
В-третьих, претерпевает качественные изменения система отношений «учитель – ученик». Педагогика «субъектно-объектных» взаимодействий, свойственная уходящей индустриальной эпохе, перестает соответствовать современным реалиям жизни. Универсальные технологии учения уступают место разнообразным техникам скрытого, латентного обучающего воздействия, эффективность которых определяется, прежде всего, личностным потенциалом педагога. «Педагогика сопровождения» актуализирует общекультурную и психологическую составляющую в подготовленности учителя, не обесценивая при этом предметной, дисциплинарной компетентности. Эффективность и результативность процесса межличностного взаимодействия с учащимися требует всесторонней вовлечённости учителя, где решающим оказывается полнота, богатство его личности. Так, в рамках масштабного исследования лучших систем школьного образования в мире, группа экспертов одной из крупнейших международных консалтинговых компаний «МакКинзи» в своём отчёте безапелляционно констатирует: «Сравнительный анализ школьных систем свидетельствует прежде всего о двух вещах: во-первых, они не могут достичь высокого уровня (в плане качества обучения), если в них не заложены механизмы привлечения к учительской профессии лучших кадров; и во-вторых, качество системы образования не может быть выше качества работающих в ней учителей».
Таким образом, возникает необходимость привлечения к педагогическим профессиям умных, интересных, талантливых людей. Здесь трудно не отметить неприятный парадокс современных реалий российского образования. В риторическом контексте «становления рынка образовательных услуг» педагогическая деятельность непоправимо теряет статус высокой духовной миссии, коим она привычно наделялась в отечественной культурной традиции. Уничижительное толкование «идеологии услуг» делают труд учителя всё более неблагодарным и в социальном, и в личностном восприятии. Между тем, требования к профессиональному педагогу многократно возрастают: только лучшие сегодня могут стать эффективными учителями. Очевидно, что для неординарных и талантливых людей с высоким уровнем притязаний престижность занятия – фактор немаловажный.
Объективное снижение социального статуса профессии может быть компенсировано более сильными мотиваторами. Увлечённость делом, страсть, душевная тяга к педагогическим занятиям становятся неотъемлемым атрибутом профессионального портрета современного учителя, для которого фактор общественного признания вытесняется на второй план. В неменьшей степени это обстоятельство касается значения материальной заинтересованности. В большинстве стран мира школьные педагоги не относятся к категории высокооплачиваемых работников, получая среднюю по стране зарплату. Более того, как отмечают исследователи в области образования Барбер и Муршед, изучившие 25 мировых систем образования, отмечают, что «…большинство людей, избирающих профессию учителя, делают это по ряду причин, главная из которых – желание помочь молодому поколению адаптироваться к современному миру…Зарплату редко называют в числе главных причин, побудивших человека стать учителем …, по словам одного финского учителя, «никто из нас не работает здесь из-за денег». Справедливости ради далее авторы констатируют, что если бы начальная зарплата в школе была бы ниже той, на которую можно было бы рассчитывать в другой сфере деятельности, то многие отказались бы от учительской профессии.