В годы своего расцвета мурманские рыбаки привозили в порт более 600 тыс. тонн различных даров Баренцева моря. Но времена, когда они «приходили с рейса и гуляли от рубля», канули в Лету. Сегодняшние показатели в два с лишним раза скромнее. Рыбы в море стало меньше? Если нет, то что же мешает кормить страну?
«Рыбаки на диване»
Заполярный город встречал солнечной погодой. После столичных + 35 градусов местные +20 казались живительной прохладой. Погода здесь может измениться в одночасье – северное лето капризное.
Да простят меня жители Мурманска, город поразил своей запущенностью. Обшарпанные фасады жилых зданий, крошащаяся штукатурка и разрушающиеся балконы-убийцы оставляют гнетущее впечатление. Так что внешний вид города-героя заранее настраивает на то, что и в рыбопромысловой отрасли флагмана отечественного промышленного рыболовства не все гладко.
Как и прежде, основные промысловые рыбы – треска и пикша. Конечно, в Баренцевом море водятся зубатка, камбала, окунь, палтус – всего 13 видов. Но они погоды не делают – треска и пикша – признанные королевы промысла. Квоты на их вылов ежегодно выделяются Российско-Норвежской комиссией. В договоре комиссии прописывается доля от общего допустимого улова на Северный бассейн. В прошлом году России было выделено 42 тысячи тонн трески и 20 тысяч тонн пикши на все компании.
Сегодня в Мурманске около 50 компаний, имеющих десятилетние квоты на вылов рыбы в прибрежной зоне. Однако, как рассказали директора рыболовецких предприятий, реально рыбным промыслом занимаются лишь две трети. Остальные – просто «рыбаки на диване», в море не ходят. Кораблики у них исключительно «бумажные». Скорее всего, железо давно пришло в негодность и догнивает на «кладбище кораблей». В таких «конторах» обычно не более двух человек – хозяин да бухгалтер.
В лучшем случае эти «квотовладельцы» арендуют «пароходы» с командой. Арендованное судно выбирает за сезон всю квоту на вылов, экипаж получает зарплату, хозяин судна – деньги за аренду. А продает улов владелец квоты. Объяснение простое – квоты выделялись «традиционным пользователям». Всем, кто в «ревизских сказках» числился и, разумеется, имел деньги и солидный флот. То, что сегодня это типичные владельцы «мертвых душ», надзорные органы не волнует. Бытует и совсем незаконная операция – продажа «рыбаками на диване» квот другим рыболовам. Но эту схему никто раскрывать не стал: по мнению рыбаков, проверяющие инстанции кормятся именно с нее, вот и приходится помалкивать. Совершенно точно можно утверждать – рыба от их деятельности не дешевеет.
Факт – сегодня организовать новую компанию, а главное – получить под нее квоту на вылов практически невозможно. Можно иметь «пароход», команду, желание, но не иметь возможности. Вход в этот «рыбный клуб» новичкам закрыт. Можно писать письма в Росрыболовство, президенту с премьером, дело не сдвинется с мертвой точки – проверено капитанами-тресколовами на практике.
Есть еще одна дыра в технологической цепочке море – рыба – покупатель. В Мурманске возник дефицит предприятий по переработке, остались в работоспособном состоянии только четыре фабрики. Фабрики в случае затоваренности в любой момент могут отказаться от улова. В итоге у рыбаков нет гарантированного сбыта продукции. А охлажденная рыба хранится не более 4 дней. Тогда приходится отдавать рыбу в холодильники и потом потихоньку ее продавать. Но любая услуга стоит денег, нужно платить за заморозку, хранение, перевозку. Что в конечном итоге тоже отражается на цене. Рыбаки с завистью смотрят на соседей – в Норвегии первые две недели рыба в холодильниках хранится бесплатно.
Отсутствием надежного сбыта в Мурманском порту пользуются предприимчивые перекупщики. Пригоняют прямо к причалу авторефрижераторы и сразу везут рыбу в две столицы – сам был тому свидетелем. Из трюма парохода портовым краном поднимались пластиковые контейнеры с охлажденной треской и перегружались в фуру. В этот раз охлажденная треска уплывала с промыслового судна «Рубин» в Питер. Увлекшись фотосъемкой процесса, нарушил правила нахождения в зоне таких работ. Лишь «легкий» матерок крановщика напомнил о технике безопасности и вернул на грешную землю.
Сегодня закупочная цена трески – 85 рублей, пикши – 60 руб. за килограмм. По расчетам директоров компаний, треска на прилавках магазинов должна стоить не более 100–105 рублей. Услуги же посредников, «рыбаков на диване», поднимают конечную цену до 180 руб. и выше. Очевидно, что промежуточные звенья зарабатывают на рыбе значительно больше, чем те, кто ее поймал. Только с одной 18-тонной фуры посредник получает от 750 тыс. рублей.
Кормильцы домой не спешат
Сегодня квотируемые уловы Баренцева моря могут прокормить треть населения нашей страны. Но более половины не доходит до покупателя, а выгружается в портах ближайших соседей. Ассимилировавшимся здесь в советские времена камчатским крабом занимаются всего две компании. В последние два года количество выловленного краба упало в десятки раз. То ли его стало меньше, то ли ловить нечем, то ли в Норвегии его встречают с большим почетом.
Рыба не ждет
В Союзе рыбопромышленников Севера постарались нарисовать общую картину дел. Василий Никитин, директор некоммерческого объединения, рассказывает:
– Проблем много. Катастрофически стареет флот. Более 80% судов перешагнули 20-летний рубеж. А ремонтировать старые посудины у нас невыгодно. Проще купить за границей секонд-хенд, иномарку, чем ремонтировать дряхлое суденышко. Новые траулеры и сейнеры на наших верфях почти не строят. Сделать корпус судна, проложить трубопроводы и кабели еще по силам, а остальное, увы, разучились. Все оснащение, силовые установки, навигационное оборудование покупают за рубежом. Выходит страшно дорого. Теперь заказываем суда, к примеру, в Хорватии и Сингапуре, по цене от 30 до 60 млн. долларов. Возродить производство можно лишь с помощью государственной программы.
И все рыбаки в один голос заявляют – достала бюрократическая волокита, связанная с выходом в море и возвращением с уловом в порт. По словам капитана Александра Палкина, до 2002 г. схема была значительно проще. С борта судна за четыре часа до захода в порт давалась уведомительная телеграмма. В порту становились на якорь, таможня и пограничники быстро приходили на борт с проверкой.
Сегодня же при возвращении с лова нужно предварительно четырежды уведомить пограничные службы. После захода в порт рыбаков ждет марафон через кучу инстанций: пограничников, таможенников, ветеринаров, портовые власти, санитарные службы, пожарных, активный надзор регистра, охрану труда. И это не по одному кругу с предоставлением 37 различных документов с оригиналами и копиями. Трое суток на этом потерять элементарно. А рыба ждать не хочет – портится. Кстати, сутки простоя судна обходятся компании в среднем по 10 тысяч долларов. В апреле прошлого года В. Путин в Мурманске поручил разобраться с навязыванием контролирующими органами излишних услуг. Но принцип «одного окна», четко прописанный в законе от 27 июля 2010 г. «Об организации предоставления государственных и муниципальных услуг» для мурманских рыбаков на практике так и не вступил в силу.
Если отгружать рыбу в Норвегии, то на все про все можно уложиться в один день. К тому же «норги» платят больше. В итоге поставки упали вдвое – капитаны судов все больше избегают заходить в родной порт. Везут в Архангельск, за границу, куда угодно. Андрей Лосев, в прошлом тоже капитан, а ныне директор компании со звучным названием «Мурманский рыболовный флот» мрачен. С 1997 г. его компания занимается промыслом донных пород рыб в Баренцевом море и Северном бассейне. Зная ситуацию с фабриками, занялись переработкой. Оборудование позволяет осваивать 900 тонн сырой рыбы в месяц. Однако нерегулярность поставок (рыбаки-то «бегут» в норвежские порты) не дает работать на полную мощность. Да и с кадрами беда, поделился Лосев:
– Матросов брать неоткуда, народ пьет горькую и, что самое страшное, полно пьющих женщин. В этом году попробовали на разделку рыбы нанять 60 гастарбайтеров. Так несколько человек сразу пришлось отправить в больницы и на родину – больны туберкулезом и СПИДом.
Научные квоты – в помойку
И еще об одном вопиющем безобразии поведал Лосев. Чтобы давать рекомендации по промыслу, ученые в научно-исследовательских целях проводят контрольный лов в определенных участках моря. Добыча при этом у науки выходит немалая – около 15 тысяч тонн. Но по постановлению Правительства РФ №291 от 13 ноября 2009 г., если рыба после исследований еще жива и несильно пострадала, то ее следует возвратить в среду обитания. Ну а когда физическое состояние рыб «не позволяет возвратить их в среду обитания, они подлежат уничтожению». И технология описана – «путем дробления и измельчения» с последующим сбросом за борт судна. Но международный договор эту процедуру прямо запрещает. Так что ее, свеженькую, замораживают, привозят на берег и… утилизируют. Зачем? Чтобы, не дай бог, не обогатилась ученая братия? Или перепутали ихтиологов с браконьерами? Несколько лет назад институт продавал выловленные объемы, а на вырученные деньги проводил те же исследования, а сегодня на них клянчит деньги у государства.
Хочется спросить у главы Росрыболовства Андрея Крайнего – мы что, стали слишком богатыми? Или в стране избыток рыбы, она стала не нужна в социальных учреждениях – больницах, школах, интернатах и домах престарелых? Раньше «научная» рыба туда и отгружалась. К слову, в соседней Норвегии так научными уловами не разбрасываются.