России необходима трансформация экономики в условиях кризиса

Великой тайны тут нет: Россия пострадала от экономического «коронакризиса» меньше большинства стран Запада. У нас доля сектора потребительских услуг, которая сильнее всего накрылась в пандемию, скромнее, чем в США или Германии. Бюджетная политика правительства, равно как усилия Центробанка, были достаточно мягкими. Поддержку граждан провели по проверенным каналам (разовые выплаты семьям с детьми и пенсионерам), не пытаясь поддержать всех пострадавших от кризиса. Налоговая нагрузка на малый бизнес осталась невысокой: прокормиться хватит, хотя надежды на бурное развитие немного. Сегодняшний ураган санкций поможет пережить те же тренды – притом что нефть впервые за 8 лет стоит дороже 100 долларов за баррель. Но уклад экономики всё равно необходимо трансформировать, если не хотим безнадёжно отстать от других стран.

Не надо, я сама

В январе 2022 г. на Гайдаровском экономическом форуме мало кто из экспертов сомневался, что Россия останется в значительной мере закрытой страной. Поток иностранных инвестиций нам и до спецоперации на Украине не грозил из-за снижения доходов населения, невнятной судебной системы, всевластия чиновников, непредсказуемой внешней политики и вероятного роста налогов.

Одной из детерминант роста, независящей от политических приоритетов Кремля, могла бы стать цифровизация экономики – недаром чиновники всех мастей услаждают наш слух рассуждениями о «сервисном государстве». Конечно, идея избежать стояния во всевозможных «живых очередях», нашей вечной охоты за справками могла бы повысить качество жизни даже при отсутствии роста реальных доходов людей. Однако цифровые удобства означают и новый уровень спроса. Как выразилась главный исполнительный директор Всемирного банка Кристалина Георгиева, мы не знаем, что делать с товарами, которые теряют свою цену в цифровом мире. И у нас это существенная часть экономики. Куда девать, в частности, десятки выдавателей справок? По-хорошему, цифровизация означает трансформацию экономики, которая без прямых инвестиций, в том числе из-за рубежа, невозможна.

При этом надуть благостную статистику – не проблема. В 2019 г. правительство Петербурга рапортовало о росте иностранных инвестиций на нереальные 25% за год. Хотя из города сбежал почти весь финский бизнес, закрылся автогигант Ford. Оказалось, в Смольном посчитали инвестициями кредиты, взятые российскими компаниями в заграничных банках. Другая история: в 2016 г. глава Минпромторга Денис Мантуров заявил, что Россия обогнала по производительности труда США. Секрет оказался прост: рубль рухнул в два раза – соответственно, страна стала вдвое больше производить за один доллар.

Взаимоотношения власти и бизнеса настолько далеки от идеальных, что это годами тормозит развитие российской экономики, которая практически не растёт после кризиса 2008–2009 годов. Президент Путин ещё в 2015-м охарактеризовал действия силовиков в отношении предпринимателей знаменитым «попрессовали, обобрали, отпустили». Но с тех пор изменилось неприлично мало. И показательно, что в очередной раз проблема всплыла на последнем Петербургском международном экономическом форуме – пафосной площадке для встречи элит, где принято говорить только о победах и светлых перспективах.

Общественный омбудсмен в сфере малого и среднего бизнеса Анастасия Татулова стала главной звездой форума летом 2021 года. Накануне героиня (у неё сеть кондитерских) услышала из выступлений лощёных высокопоставленных чиновников, что «всё будет хорошо», а основной, оказывается, запрос от предпринимателей – простота и доступность мер поддержки. Но Татулова уверена, что бизнес хочет всего двух вещей: прибыльности и безопасности: «Больше предпринимателям ничего не надо, от слова «совсем». Меньше всего им нужны форумы».

Нередко бизнесу даже хуже, когда в его интересах формируется какая-нибудь государственная структура с многоголовым «экспертным советом», которая запросто может превратиться в очередного контролёра. Никто всерьёз не пытается создать институты, работающие на эти две сакральные для предпринимателя вещи – эффективность и безопасность: «Нигде, ни в одном лозунге на сегодняшний момент, ни в одной стратегии очередной, которая написана по малому и среднему бизнесу, даже слов таких нет. Что угодно есть – цифровизация, акселерация, генерация. Только вот этих двух слов нет».

По словам Татуловой, постепенно крепнет усталость предпринимателей от институтов, которые «работают на их благо». Причём некоторые из них тратят на собственную деятельность, на офисы, мероприятия, зарплаты и тачки с водителями, больше, чем вся совокупная помощь, оказанная государством малому и среднему бизнесу. Но давать средства напрямую предпринимателям власть почему-то не хочет. «Не надо нам, пожалуйста, институтов, которые нас развивают. Ничему меня не может обучить человек, который никогда не занимался бизнесом», – уверена омбудсмен.

Каждое «государственное телодвижение» в сторону сферы, в которой заняты 30 млн россиян, приводит к тому, что бизнес уходит в тень. А как реагировать, если едва живому на фоне пандемии предпринимателю Росреестр в коронавирусном 2020 г. повысил пошлину на регистрацию допсоглашения к договору аренды в 22 раза! А прямо перед ПМЭФ тарифы на мусор выросли в 5 раз.

Чиновники хвалятся, будто облегчили бизнесу жизнь в трудные времена, снизив число проверок чуть ли не в 8 раз. Но оказалось, что общая сумма штрафов при этом выросла втрое! Татулова привела пример предпринимателя, который выдал своим рабочим спецодежду, но акт приёмки-передачи был заполнен с нарушениями – за это оштрафовали на 200 тысяч! А за немного не по правилам размещённую вывеску, за неработающий огнетушитель выкатывают и вовсе миллион. Разве государству выгодно, чтобы измотанный этим прессингом бизнес уходил в серую зону, переставая платить налоги? Или в конце концов ушёл из страны, над чем он и так «размышляет каждую пятницу», по словам общественного омбудсмена.

Хотя проверок стало меньше в 8 раз, не отмечено никакого роста пожаров и других катастроф. А значит, нет речи и о великой пользе проверок, которые нужны не государству, а контролёрам, собирающим взятки. «У нас тотальный кризис доверия власти и бизнеса: вы на нас плюёте, а мы вас ненавидим. Это плохо для всех» – так определила Татулова суть взаимоотношений своих коллег с властью. А хлопали её выступлению и предприниматели, и чиновники, буквально только что утверждавшие, что в их отношениях «всё хорошо».

«Закрепите правила игры хотя бы на десять лет, запретите банкам вмешиваться в наши дела, запретите налоговой проводить допросы и блокировать счета. Не надо сажать бизнесменов в СИЗО – можно обойтись домашним арестом» – эти простые предложения от Анастасии Татуловой регулярно поддерживаются в правительстве.

С 2021 г. вступил в силу подготовленный Минэкономики закон о госконтроле – это более чем 90 отраслевых законов. Идея в том, чтобы внедрить более 200 положений, которыми инспекторы обязаны руководствоваться, запуская в частника щупальца. Например, за нарушения в сфере лицензирования нельзя будет с ходу аннулировать лицензию, а только приостановить её действие в той части, где вскрылся прокол.

Впрочем, в России любое благое начинание может шарахнуть и с противоположным знаком. Бывает, что несколько лет обсуждали одно, а в окончательной редакции закона прописали совершенно другое. Можно назвать проверку «рейдом» или «мониторингом». Главный вопрос: хочет ли государство вмешиваться в традиционную систему кормлений? И способно ли оно на это, даже когда санкции и обвал рубля заставляют что-то менять.

Старина против новизны

12 лет назад Россия взяла курс на развитие инновационной экономики. Тогдашний президент Дмитрий Медведев объяснял, что даже у столь богатой ресурсами страны нет другого пути, как разрабатывать прорывные технологии и зарабатывать на них. Но в 2021 г. Россия пребывала в «Глобальном инновационном индексе» на том же 45-м месте, что и в 2017-м. Лучше всего у нас с человеческим капиталом и наукой (29–30-е места), а хуже всего с институтами и инфраструктурой (60–70-е места). В России регистрируется много патентов, в которые мало кто хочет вкладываться (57-е место по объёму венчурных инвестиций), а качество образования невысоко (82-е место по доле расходов на него в ВВП).

В сегодняшнем понимании инновационная экономика – это буквально экономика знаний. Непрекращающийся поток усовершенствований позволяет создавать высокотехнологичную продукцию с очень высокой добавочной стоимостью. Сколько стоит, например, производство нового айфона? 15–20% рыночной цены, остальное дали «экономика знаний», вложения в исследования и разработки. Чиновник вряд ли признает, что условный Илон Маск никогда не привёл бы в Россию свои компании из-за низкого доверия к судам, контрольно-ревизионных пираний и политической непредсказуемости. Зато мы хвастаемся показателями появления новых юрлиц. Хотя это часто следствие налоговых маневров правительства: куче консультантов и бухгалтеров оказалось выгоднее зарегистрировать ИП, чем состоять в штате компаний.

Минус на плюс даёт в итоге жирный минус. Мы первыми запустили искусственный спутник Земли, но сегодня у России менее 1% международного рынка телекоммуникаций. Наша страна руками Сергея Лебедева создала первый в Европе электронный цифровой компьютер. А кто-нибудь работает нынче на российских компьютерах? В наши дни нефтяная индустрия пережила революцию технологий гидроразрыва пласта, и уже никто и не помнит, что этот процесс изобрели советские учёные в начале 1950-х годов.

Создаётся впечатление, что до последних событий правительству были не так важны реальные инновации. Гораздо важнее убедить народ, что мы строим инновационную экономику и уже имеем на этом пути успехи. Тогда будущее в народном воображении не будет пугающим. Тогда возникнет иллюзия, что действия правительства профессиональны и эффективны. Хотя они могут даже не знать реального положения дел.

В 2016 г. авторами чуть ли не главного «экономического» скандала стали профессор Сибирского института управления РАНХ и ГС при Президенте РФ Григорий Ханин и доцент Новосибирского государственного университета экономики и управления Дмитрий Фомин. По их мнению, официальные статистические данные, на которые опираются и государственные органы, не соответствуют действительности. А значит, и меры правительства, подготовленные на основе этих данных, обречены на провал.

Ханин и Фомин произвели расчёты износа основных фондов. Получилось, что в 2015 г. износ составил 64, 4% – на 15% больше, чем насчитал Росстат. По данным многолетних исследований сибирских экономистов, ВВП России в 1992–2015 гг. вовсе не вырос на 13, 4%, а сократился на 10, 2%. Производительность труда в России за эти годы снизилась на 30, 1% вместо официального роста на 9, 2%. Основные производственные фонды (здания, сооружения, машины, станки) сократились на 29, 2% по полной учётной стоимости, хотя официальная статистика уверяет в их росте на 50, 9%. А ведь на основе данных Росстата делает свои расчёты и Всемирный банк, не имеющий возможности вести собственные исследования в 200 странах мира.

Авторы исследования опасаются, что руководство страны, опираясь на ошибочные данные об экономике, недооценивает глубину проблем. Возникает иллюзия, что возможен экономический рост без серьёзных затрат. По подсчётам возмутителей спокойствия, в ценах 2015 г. для сохранения основных фондов и их прироста на 3% в год потребуется 14, 6 трлн рублей инвестиций. Ещё 900 млрд рублей – в оборотные средства. В развитие человеческого капитала (образование, здравоохранение, научные исследования) надо вложить 10, 3 трлн рублей. Но даже после этого речь не может идти о том, чтобы догнать развитые страны, можно лишь сократить темпы отставания.

Конечно, нельзя исключить, что Ханин и Фомин ошибаются или просто пиарятся. Но тогда проправительственные эксперты должны были разнести их расчёты в пух и прах. Ничего подобного мы не увидели. В ответ на заявления сибиряков Росстат опубликовал длинную и малопонятную простому смертному объяснительную, из которой следует, что он рассчитывает ВВП тремя различными способами, а значит, и ошибка исключена.

Забота о малом

В 2018 г. Владимир Путин подписал указ о национальном плане развития конкуренции. Понятно, что без частного собственника нет настоящего рынка, а без конкуренции – эффективного производства, отмеченного высоким качеством товара и разумной ценой. А у нас 33 млн бюджетников, объединённых в 25 тыс. ГУПов. Составлялись «дорожные карты», оглашались бравурные достижения. Но национальной кампании за конкуренцию не случилось, не прошло предложение активно освещать борьбу с монополистами на федеральных телеканалах. Естественно, предприниматель так и не стал солью земли, которая платит налоги и зарплаты, крепит обороноспособность и содержит чиновников. А остался ненадёжным проходимцем, который только под гнётом чиновника ведёт себя по-человечьи. А какое тут может быть «развитие конкуренции»?

– Среднемировой уровень доли госсектора в экономике оценивается примерно в 30% ВВП, а в России она почти три четверти, – говорит замдиректора исследовательского института «Центр развития» Высшей школы экономики Валерий Миронов. – Более того, «секретная» часть российского госбюджета уже в 2014 году составляла 14%, сейчас она стала значительно больше. В стране возникают «гибридные» разновидности государственного капитализма, при которых государство оказывает влияние на инвестиционные решения частных компаний, владея в них лишь миноритарным капиталом.

Чтобы обеспечить конкуренцию, государство не ослабляет контроль за бизнесом, а наращивает его – вот в чём российский парадокс. Генпрокурор России Игорь Краснов заявил, что намерен усилить контроль за госзакупками по итогам аудита Счётной палаты. Оказалось, за последние 5 лет удельный вес госзакупок только вырос и достиг 31% от ВВП. То есть около трети денег страны вращается в системе, далёкой по своим принципам от понятия «рыночная». В 2021 г. Кремль подлил масла в огонь, объявив о желании контролировать розничные цены на основные продукты питания.

В июне 2021 г. деловой мир был взбудоражен заявлением первого вице-премьера Андрея Белоусова о том, что российские металлурги «нахлобучили» (прямо так и сказал!) правительство на 100 млрд рублей. И эти деньги отрасль должна вернуть. «Нахлобучивание» заключалось в том, что мировые цены на металлургическую продукцию бодро росли с февраля по май, из-за чего подорожали и все государственные стройки. Но ведь капитализм стоит на том, что цена следует за спросом – то вверх, то вниз. И подстраиваться должны власти, а не бизнес.

Белоусов передаёт свои разговоры с металлургами так: «Я говорил некоторым из них: «Ребят, я сейчас даже не буду думать, как с вас снять – такой налог, сякой, через ДПНИ». По словам чиновника, металлурги «конечно, понимают», что нужно будет возвращать (!) в бюджет сверхдоходы: «У нас рынок свободный, но государство имеет все возможности установить налоги таким образом, чтобы то, что они получили, у них забрать. Это, я думаю, мы сделаем». Получается, если рынок пошёл вниз, это проблемы бизнеса, а если цены поднялись – то будьте любезны сдать прибыль в казну.

Но по этой логике само правительство РФ, де-юре служащее интересам граждан России, должно было в разы повышать расходы на образование, здравоохранение и социалку, когда нефть малость подросла с 25 до 130 долларов за баррель в течение трёх лет и казна пузырилась от денег. Но как раз в эти золотые времена началась оптимизация школ и больниц, повально закрывались НИИ и резались льготы. И сегодня мы платим за литр бензина 52–53 рубля при мировой цене бочки нефти в 130 долларов. Но такая цена – 130 долларов за бочку нефти уже была до 2014 г., и литр 95-го стоил 22 рубля. И кто кого в итоге «нахлобучивает»?

Что положительного можно увидеть сегодня? Когда власть оказывается под шквальным огнём санкций, нынешняя модель экономики оказывается для неё благом. И возможно, даже для большинства населения. Частник уволил бы половину работников или вовсе закрылся бы. А при госкапитализме директору завода можно просто запретить так поступать. А заодно запретить повышать цены или отказаться поставлять какую-то продукцию себе в убыток. Ни безработица, ни инфляция не выходят из берегов. В итоге цепочки поставок сохранятся, выживет с грехом пополам совокупный спрос, при котором человек не всю зарплату тратит на еду, но и кое-что покупает в непродовольственных магазинах.

В учебниках эта модель не случайно называется «мобилизационной экономикой». Она делает страну более устойчивой в ситуации, когда против неё играет большинство развитых стран. Она позволяет выжить, но развитие экономики и рост доходов людей по свистку невозможны. Вроде бы даже в правительстве понимают и говорят о большей свободе для бизнеса в условиях санкций. То есть чиновник должен помогать развернуться тому самому частнику, которого он привык контролировать. Возможно ли это? Но если правительство всё-таки запустит мощную волну в поддержку бизнеса, то у чиновников на местах получится хотя бы не мешать.

Россия в топе

Правительственные чиновники не первый год сражаются за выполнение президентского наказа войти в пятёрку ведущих экономик мира.

Летом 2020 г. Кремль окончательно всех запутал: в июле власть объяснила, что уже не планирует бороться за почётное место из-за «неблагоприятной международно-экономической конъюнктуры». Заодно отказались и от идеи двукратного снижения бедности: надо, мол, ставить реалистичные цели. Но прошло чуть больше месяца, и в конце августа помощник президента Максим Орешкин доложил, что Россия взяла да и вошла в Топ-5 экономик мира.

Ларчик открывается просто: во втором квартале 2020 г. Германия упала на 11, 7% ВВП, а Россия – всего на 8, 5%. И мы обошли немцев, товарищи, оставили их отряхивать пыль на обочине! По словам Орешкина, нам и удержать пятое место по силам. Таково чудо антикризисной программы правительства, благодаря которой наша экономика восстанавливается самостоятельно, без разгоняющих инфляцию вливаний.

К тому же величина валового национального продукта ещё не делает страну участником высшей лиги. На третьем месте в Топ-5, например, Индия. Эта же страна на 127-м месте в мире по уровню доходов людей, которых слишком много – 1, 370 млрд человек. При нынешних темпах прироста населения Индия обгонит Китай после 2025 года. Её территория вдвое меньше китайской. Более 700 млн человек проживает в районе долин Инда и Ганга, по которому сильнее всего ударило глобальное потепление. Растаяли 40% ледников в Гималаях, участились засухи. В Китае и близко нет такой нищеты и безграмотности. Прожиточный минимум в Индии составляет 12 долларов в месяц, но четверть населения зарабатывает ещё меньше. При этом средняя стоимость высшего образования составляет 15 тыс. долларов. Грамотными считаются граждане, которые хотя бы понимают печатный текст. Но треть индийцев не могут даже этого.

Вместе с тем экономика Индии до эпидемии коронавируса росла на 5, 5% в год, в стране окреп средний класс с доходом более 1, 5 тыс. долларов в месяц, по численности превышающий всё население России. В общем, история про «пятёрку ведущих экономик» – пыль в глаза и лозунг на плакате. ВВП в густонаселённых странах может быть велик, даже если их экономика не является ни передовой, ни инновационной. При расчёте ВВП по ППС (паритету покупательной способности) мы как раз и боремся за «пятёрку», а по номинальному ВВП не входим в десятку. Кстати, пока Россия соревновалась с Германией, меняя газ на «мерседесы», их обеих подвинули Индонезия и Бразилия, с которыми нам трудно соперничать по части естественного прироста населения.

Было бы круто, если бы правительство развернуло борьбу за места в рейтинге стран по уровню ВВП на душу населения. Этот показатель хоть как-то отражает реальный уровень жизни населения, хотя и не учитывает пропасть между «королями госзаказа» и тружениками глубинки. Но даже с сотней долларовых миллиардеров тут Россия совершенно не амбициозна, расположившись по итогам 2019 г. в шестой десятке между Малайзией и Турцией. Это чуть ниже среднемирового уровня. А после падения курса рубля за прошедший год и начало нынешнего мы наверняка пропустили турок вперёд, не говоря уже о колоссальном отставании от Саудовской Аравии, Израиля, Кипра и всех стран Евросоюза.