Уходящий 2021 год можно считать относительно успешным. По оценкам Института народнохозяйственного прогнозирования РАН, прирост ВВП составил 4, 3%, инвестиции в основной капитал вырастут ещё больше – на 5, 6%. Уже в середине года был преодолён обусловленный пандемическими последствиями спад прошлого года. Были все основания рассчитывать на продолжение этой тенденции и в наступающем 2022 году.
Для выхода на целевые ориентиры ежегодного прироста ВВП на 5–5, 5%, установленные Высшим Евразийским экономическим советом, есть все возможности: незагруженные на треть производственные мощности, далеко не исчерпанные ресурсы общего рынка труда ЕАЭС, изобилие вывозимого на экспорт промышленного сырья и энергоносителей, задействованный едва ли на четверть научно-технический потенциал. По нашим оценкам, имеющиеся производственные возможности и незадействованные ресурсы позволяют увеличивать выпуск продукции более чем на 8% в год. Однако ужесточение проводимой Банком России денежно-кредитной политики не позволяет задействовать эти резервы.
Согласно денежной программе Банка России на ближайшие три года, денежные власти продолжат наращивать изъятие денег из экономики с нынешних 29, 4 трлн руб. до 31, 8 трлн в 2022-м и 36–37 трлн руб. в 2023 и 2024 годах. Около половины этих денег составят неизрасходованные деньги налогоплательщиков, изымаемые в основном в Фонд национального благосостояния. Но и сам Банк России планирует увеличить изъятия из банковской системы с нынешних 2, 4 трлн руб. до 4, 5 трлн, мотивируя это необходимостью нейтрализации структурного профицита ликвидности. В переводе на русский это означает, что ЦБ предлагает коммерческим банкам держать деньги на своих депозитах и покупать его облигации под немалый процент (около ключевой ставки), если у них нет более выгодных способов размещения денег. Поскольку сам ЦБ не занимается инвестированием денег, нетрудно догадаться, что процент этот он выплачивает за счёт банальной денежной эмиссии, списывая её на собственные убытки. Величина последних превысила 1 трлн руб. (до сделки по продаже Центробанком Минфину в лице Фонда национального благосостояния контрольного пакета Сбербанка, что покрыло большую часть убытков) – хороший показатель эффективности денежных властей.
Вместо того чтобы эмитировать деньги для нужд государства и развития экономики, как это делают центробанки всех развитых и успешно развивающихся стран, Банк России печатает деньги на субсидирование коммерческих банков, чистая прибыль которых в этом году превышает 2 трлн рублей. Неудивительно, что эта абсурдная политика ЦБ вызывает восторг в банковско-спекулятивном лобби, формирующем политику денежных властей. Ничего не делая и ничем не рискуя, коммерческие банки могут получать сегодня под 8% годовых, фактически приватизируя денежную эмиссию. А финансовые спекулянты могут наслаждаться ещё большей доходностью государственных облигаций, которая втрое превышает их объективную рыночную оценку. Платой за это является хроническое недокредитование реального сектора, в том числе фактическое прекращение инвестиционных кредитов, доля которых в активах коммерческих банков упала до 5%.
Удивительно, что среди многочисленных факторов формирования профицита ликвидности в банковском секторе ЦБ не упоминает величину ключевой ставки. Это всё равно что рассуждать об избытке товаров на полках магазинов в отрыве от их цены. Объяснять его тем, что товары в профиците, потому что заболели покупатели или у них пропал аппетит. И замалчивать то банальное обстоятельство, что цены искусственно подняты относительно доходов покупателей. Банк России упорно не желает замечать очевидную прямую зависимость профицита ликвидности и уровня ключевой ставки. Чем выше он поднимает ключевую ставку по отношению к средней рентабельности производственных предприятий, тем большее их число вынуждено возвращать кредиты или банкротиться. Кстати, такое отвратительное явление, как залоговое рейдерство со стороны госбанков, расцвело пышным цветом именно на волнах повышения ключевой ставки. На каждой такой волне банкротятся десятки тысяч предприятий, сегодня на кону уже свыше 5 трлн руб. активов за счёт перераспределяемой таким образом собственности.
Заметим, что ключевая ставка, используемая ЦБ для привлечения средств коммерческих банков, обозначает минимальную цену денег. При типичных у нас стереотипах работы правоохранительных органов предоставление кредита по ставке ниже ключевой моментально будет вызывать подозрения в коррупции и нанесении ущерба соответствующему банку. Действительно, если последний без всякого риска может разместить свободные средства на депозите в ЦБ или купить его облигации по квазиключевой ставке, то зачем ему кому-то ссужать деньги дешевле и с большим риском? Таким образом, повышение ключевой ставки автоматически означает удорожание всех банковских кредитов. И если в других странах банки стараются спасти своего заёмщика, который приносит им процентный доход, то у нас топ-менеджеры государственных банков часто используют повышение ключевой ставки как предлог для ухудшения условий кредитования предприятий с целью их банкротства и присвоения заложенного имущества.
Денежные власти объясняют свои манипуляции с ключевой ставкой политикой по таргетированию инфляции. За этим наукообразным термином скрывается примитивная методология денежной политики. А именно: перевод обменного курса национальной валюты в свободное плавание и сведение денежно-кредитной политики к манипулированию ключевой ставкой, по которой ЦБ выделяет и привлекает деньги во взаимоотношениях с коммерческими банками. В основе этой методологии лежит простое правило: если инфляция растёт сверх целевого уровня (Банк России установил его в 4% годовых), то ключевая ставка повышается и наоборот.
Это правило исходит из умозрительного представления о некоей нейтральной ставке процента, при которой, согласно Основным направлениям единой государственной денежно-кредитной политики (ОНЕГДКП), экономика находится в состоянии полной занятости, выпуск продукции равен потенциальному, а инфляция стабильно поддерживается на целевом уровне. Хотя в этом документе тут же говорится о том, что нейтральная ставка не может быть непосредственно измерена, авторы документа субъективно устанавливают её для российской экономики на уровне 2–3%. При этом они вводят ещё одно абстрактное определение – реальной нейтральной ставки, которая отличается от номинальной на уровень инфляции. Таким образом, подводится «научное» обоснование определения ключевой ставки. Исходя из прогнозируемой на будущий год инфляции в 5, 2–6%, ключевая ставка объявляется в пределах 7, 3–8, 3%. Под эти схоластические рассуждения подводится теория более чем столетней давности К. Викселя о нейтральной денежно-кредитной политике, к которой должен стремиться ЦБ. В ОНЕГДКП утверждается, что в состоянии долгосрочного равновесия в экономике (когда выпуск продукции близок к потенциальному) денежно-кредитная политика должна быть нейтральной, что обеспечивается приближением ключевой ставки к рассчитанному выше «нейтральному» уровню.
Для обучавшейся марксистской политэкономии заменить одни догмы столетней давности на другие – всё равно что платье сменить. Руководительница Банка России не подозревает, что современная экономика никогда не бывает в состоянии равновесия и даже не стремится к нему. Потому что развитие современной экономики в отличие от XIX века определяется НТП, и в каждый момент времени в ней появляются новые технологии и реализуются инновационные процессы, меняющие гипотетическое состояние равновесия. Соответственно, меняются аттракторы – точки гипотетического равновесия, к которым стремилась бы экономическая система в отсутствие НТП. Но превращение последнего в главную производительную силу в корне меняет дело. Теории, отражающие экономику позапрошлого века, теряют смысл и становятся непригодными для практического применения. В том числе приводимое в ОНЕГДКП определение долгосрочного равновесия как устойчивой траектории, по которой движется экономика, характеризующаяся устойчивым ростом: цен – на уровне целевой инфляции, продукции – на уровне потенциального роста выпуска. Последний в этом документе определяется темпом роста производительности факторов производства и скоростью технологического развития (здесь, по-видимому, авторы по ошибке употребили слово «производительность», так как её рост, по сути, и задаётся скоростью технологического развития).
Руководству Банка России неведомы современные представления об экономическом развитии как принципиально неравновесном, нелинейном и во многом неопределённом процессе. Из хорошо известной закономерности последовательной смены технологических укладов следует, что никакой устойчивой траектории, по которой движется экономика, не существует. Длинные волны её подъёма сменяются депрессиями, в ходе которых осуществляются технологические революции. Именно в эти моменты открываются возможности для отстающих стран совершить скачок в своём экономическом развитии, сконцентрировав ресурсы на создании базисных производств нового технологического уклада, в то время как передовые страны сталкиваются с обесценением капитала в устаревших производствах. Для реализации этих возможностей денежные власти стран, совершивших такие скачки, обеспечивали мощный рост кредитования инвестиций под квазинулевые процентные ставки в становление производств нового технологического уклада за счёт целевой денежной эмиссии.
Именно это делают сегодня денежные власти ведущих стран мира, организовывая кредитование реального сектора экономики под символические ставки процента. В ОНЕГДКП приводятся планируемые на будущий год ключевые ставки ФРС США на уровне 0, 32%, а Европейского центробанка – на уровне минус 0, 5%. Для успешного прохождения технологической революции разумные денежные власти обеспечивают предпринимательский сектор бесплатными безлимитными кредитами. Тем самым они снимают финансовые ограничения на рост инновационной и инвестиционной активности, предоставляя предприятиям максимально благоприятные условия для освоения передовых технологий, выживания и развития в условиях структурного кризиса.
На фоне этого опыта совершенно нелепым выглядит содержащееся в ОНЕГДКП утверждение о том, что: чем выше темп роста совокупной производительности факторов производства, тем выше нейтральная ставка, так как фирмы наращивают инвестиции и готовы платить больше за привлечение капитала. В современных условиях для повышения совокупной производительности факторов производства путём стимулирования инвестиционной и инновационной активности денежные власти снижают ключевую ставку вплоть до отрицательного уровня. В результате реальная нейтральная ставка, согласно вышеприведённому определению тех же ОНЕГДКП, становится сильно отрицательной – в США и ЕС около минус 4%.
Банк России руководствуется архаичными представлениями об экономическом развитии и действует прямо противоположным способом по сравнению с денежными властями ведущих стран мира. Вместо снижения ключевой ставки в целях кредитного обеспечения структурной перестройки экономики на основе нового технологического уклада он её повышает. Вместо количественного смягчения в целях финансирования технологической революции он ужесточает денежную политику.
На фоне многократного увеличения денежной массы во всех резервных валютах Банк России во всех сценариях планирует незначительный её рост в пределах 9–13% в год. При этом кредитование предприятий будет ежегодно увеличиваться на 7–11%. С учётом параллельного наращивания государственных займов это означает сохранение денежного голода – для большинства предприятий обрабатывающей промышленности кредиты будут недоступны. А значит, сохранятся низкая загрузка производственных мощностей и вялая инвестиционная активность. Она по-прежнему будет финансироваться за счёт собственных средств предприятий и бюджетных ассигнований, оставаясь на недостаточном для устойчивого расширенного воспроизводства экономики уровне. В результате ОНЕГДКП в наступающем году прогнозируют многократное снижение темпов роста инвестиций в накопление основного капитала – до 0, 4–2, 4%. Ежегодный прирост ВВП ограничивается в пределах 2–3%, которые Банк России считает соответствующими траектории сбалансированного роста. Тем самым ЦБ совершает жёсткую посадку российской экономики и обрекает её на дальнейшее отставание – среднемировой прирост ВВП составит в будущем году 4, 7%, а в КНР он вернётся к долгосрочному устойчивому темпу в 8%.
Исходя из реальной загрузки производственных мощностей и имеющихся сырьевых, трудовых, научно-технических ресурсов, российская экономика могла бы расти с темпами до 10% прироста ВВП при условии 20%-ного наращивания инвестиций. Нелепые представления Банка России о том, что она находится на пределе потенциала выпуска продукции, основываются на данных по безработице. При этом не учитываются ни скрытая безработица на предприятиях, ни потенциал общего рынка труда Евразийского экономического союза, ни миграция квалифицированных кадров с Украины.
Руководствуясь крайне упрощёнными и устаревшими школярскими представлениями об обратной зависимости между безработицей и инфляцией, Банк России совершает стратегическую ошибку в оценке потенциала выпуска продукции, занижая его на порядок. Удерживая ключевую ставку на уровне существенно выше средней рентабельности производственных предприятий, ЦБ создаёт искусственный профицит ликвидности. При этом руководство Банка России не ожидает перехода к структурному дефициту ликвидности. По-русски говоря, не собирается снижать ключевую ставку и переходить от изъятия денег из экономики к их целенаправленному вливанию на кредитование её развития. Денежные власти планируют удерживать ключевую ставку в пределах 7, 3–8, 3% в наступающем году и на уровне 5–6% в дальнейшем. Тем самым они лишают российскую экономику шансов на опережающее развитие, которое невозможно без форсированного наращивания кредитования инвестиций и стимулирования инноваций.
Во введении к ОНЕГДКП говорится о том, что денежно-кредитная политика напрямую не может воздействовать на производительность факторов производства и внедрение технологий. В заключительной части утверждается, что размер структурного профицита ликвидности и источники его формирования не повлияют на денежно-кредитные условия в экономике. Тем самым руководство ЦБ пытается уйти от ответственности за проводимую им политику удушения российской экономики. В действительности критическая нехватка денег для финансирования инвестиций так же, как и высасывание оборотных средств предприятий банковской системой, несомненно, сокращают возможности наращивания производства и не дают экономике развиваться. Совокупный ущерб от проводимой нынешним руководством ЦБ ограничительной денежной политики превышает 30 трлн руб. непроизведённой продукции и 15 трлн руб. несделанных инвестиций.
Не достигается и главная цель заявляемой Банком России политики таргетирования инфляции. Повышение ключевой ставки с целью её снижения влечёт падение инвестиционной активности, что через 2–3 года влечёт технологическое отставание и деградацию экономики, для компенсации которой ещё через 1–2 года происходит девальвация рубля и возникает новый виток инфляции. Эти порочные круги проводимой ЦБ политики завели нашу экономику в стагфляционную ловушку, из которой она не может выбраться многие годы. Для стабильного поддержания целевого уровня инфляции необходимо постоянное повышение эффективности и масштабов производства, а для этого необходимо нарастающее целевое кредитование инвестиционной и инновационной активности, не говоря уже об обеспечении стабильного курса рубля.
Российская академия наук давно и настойчиво предлагает переход к научно обоснованной стратегии опережающего развития экономики на основе становления производств нового технологического и освоения институтов нового мирохозяйственного уклада. Но сложившийся баланс экономических интересов в пользу финансовых спекулянтов и руководителей госбанков, наживающихся на завышении процентных ставок, дефиците денег и манипулировании обменным курсом рубля, препятствует этому переходу. Нужна политическая воля, чтобы принимаемые стратегические планы социально-экономического развития обеспечивались адекватной денежно-кредитной политикой. Без её подчинения задачам долгосрочного развития экономики заявленные политическим руководством целевые ориентиры не могут быть достигнуты.