Несколько лет назад Герман Греф причислил Россию к «странам-дауншифтерам». Затем он реализовал стратегию дауншифтинга на уровне бизнес-модели. Модель незамысловатая, её блестяще сформулировали в 90-х годах в рекламе одной из многочисленных финансовых пирамид: «Мы сидим, а денежки идут».
В 1‑м квартале 2021 года чистая прибыль Сбербанка достигла исторического максимума (305 млрд руб.). По отношению к 1-му кварталу 2020 года (120 млрд руб.) она выросла в 2, 5 раза.
Эти цифры преподносятся в СМИ как доказательство успеха бизнес-модели Сбербанка и эффективности его управления. Эти цифры подаются руководству страны как пример устойчивости финансового сектора и предмет гордости отечественной банковской системы.
Чистая прибыль ВТБ за тот же период выросла в 1, 9 раза, Газпромбанка – в 1, 8 раза. Справедливости ради надо сказать, что в абсолютных цифрах прибыль ВТБ и Газпромбанка (соответственно 85 и 34 млрд руб.) сильно недотягивает до показателей Сбербанка, тем не менее динамика впечатляет. Если на этой стадии делать выводы, то Герману Оскаровичу надо вручать корпоративный «Оскар» и срочно выдвигать его в министры финансов страны.
Финансовый сектор является важнейшим инструментом роста экономики любой страны. Мы постоянно слышим аргумент про кровеносную систему. Но кровеносная система не самоценна, она важна как механизм обеспечения жизнедеятельности организма (сердце, печень, почки, мышцы…). Если кровеносная система работает на самообслуживание, она теряет всякий смысл. В этом случае она превращается в паразита, лишающего организм доступа к кислороду. Российская банковская система именно так и работает, а Сбербанк является идеальной иллюстрацией паразитирующей на экономике страны организации.
Начнём с того, что вышеприведённые цифры прибыли отечественного банковского сектора приходятся на время пандемии и кредитной блокады России со стороны мировой финансовой системы. Иными словами, на момент общего экономического спада России, хронической недоинвестированности реального сектора и падения общего уровня жизни людей.
Этот факт надо жёстко отфиксировать для понимания следующей статистики. По данным ЦБ РФ, операционный доход Сбербанка, ВТБ и Газпромбанка (три ведущих банка) начиная с 3-го квартала прошлого, 2020 года по 1-й квартал нынешнего, 2021 года находится на исторических максимумах (поквартально 632, 664 и 801 млрд руб.). По году (1 кв. 2020‑го и 1 кв. 2021 года) общий рост операционных доходов этих банков составил 61% (304 млрд руб.).
Тут важно понимать, за счёт чего произошёл такой рост, если экономика страны падала. Ответ на этот вопрос не относится к области интегральных расчётов.
Как следует из отчётности ЦБ, чистый процентный доход этих банков за год вырос на 65% (220 млрд руб.). Проще говоря, рост прибыли банковского сектора России шёл за счёт опережающего роста процентной маржи, разницы в стоимости между привлекаемыми средствами (фондирование) и кредитными (размещение). Ещё проще, за счёт снижения процентных выплат по депозитам и повышения ставок по кредитам.
Пикантный нюанс: общая прибыль кредитных организаций России за год практически не изменилась (528 и 578 млрд руб.) при двукратном росте прибыли «большой банковской тройки». Получается, что рост шёл не только за счёт процентной маржи, но и за счёт передела банковского сектора (монополизация). Сбербанк с его ростом прибыли в 2, 5 раза здесь впереди планеты всей.
Как работал механизм роста процентной маржи, видно при сравнении динамики ключевой ставки ЦБ РФ и стоимости кредитов. За февраль – август 2020 года ЦБ снизил ключевую ставку на 2 п.п. (с 6, 25 до 4, 25%), а средняя стоимость кредита в банковском секторе упала всего на 1 п.п. (с 8 до 7%). Таким образом, усилия правительства и ЦБ России по поддержке реального сектора экономики коммерческие банки попросту уполовинили, срезав в свою пользу 50% эффектов.
В чём секрет? Снижение ставки ЦБ автоматически ведёт к снижению ставки по депозитам (привлечённые средства), а кредитные ставки (размещённые средства) банки снизили всего лишь вполовину от уровня, заданного регулятором (сыграли в два конца). Начиная с июля прошлого года превышение стоимости кредитов над ключевой ставкой ЦБ вышло на допандемийный уровень (2, 9%).
Чистая процентная маржа Сбербанка в 1-м квартале этого года составила 5, 2% (снижение за год на 0, 3%), ВТБ – 3, 7% (рост 0, 1%), Газпромбанка – 2, 9% (рост 0, 3%). Для сравнения: этот показатель у Bank of America составляет 1, 9%, у Deutsche Bank – 1, 3%, у Mitsubishi – 0, 8%. Так работает нормальная банковская система, процентная маржа минимизируется, прибыль обеспечивается ростом объёмов кредитования реального сектора и населения по низкой ставке.
Понимаю, что большинство населения к приведённым выше цифрам отнесётся индифферентно. Дескать, всё это олигархические разборки. Утверждение справедливо по отношению к корпоративным банкам, но только не к Сбербанку. Средняя доходность «детища Грефа» по кредитам юридическим лицам составляет 6, 4%, а физическим – 11, 1%. При этом стоимость процентных обязательств (привлечённые средства) у Сбербанка самая низкая в стране – 2, 7%. У ВТБ эти цифры соответственно составляют 6, 0, 10, 1 и 3%.
Если перевести с языка цифр на обывательский, то картина маслом следующая. Сбербанк, используя имиджевый багаж СССР (доверие), статус госбанка и огромный объём зарплатных схем, платит самые низкие проценты по депозитам и выдаёт населению кредиты под чудовищные ставки, в 4 с лишним раза выше стоимости привлечённых средств и почти в два раза выше корпоративных ставок.
Фактически Сбербанк обирает своих корпоративных клиентов (стоимость кредита в 2, 4 раза выше стоимости привлечённых средств), а с самых беззащитных (физлица) дерёт 4 шкуры и ещё чуть-чуть. Доля «физиков» в кредитном портфеле Сбербанка составляет 38%, а весь его кредитный портфель (включая корпоративный) перекрывается счетами физлиц (депозиты, зарплатные схемы) на 25% (у ВТБ – на 22%, у Газпромбанка – на 9%).
Чтобы окончательно развеять миф о менеджерском таланте Германа Оскаровича приведу долю Сбербанка от всего российского рынка физических лиц. На Сбербанк приходится 46% общероссийских вкладов «физиков» и 42% – общероссийских кредитов «физикам». Средняя стоимость кредитов Сбербанка для физических лиц, напомню, составляет 11, 1%, а стоимость депозитов – 2, 7%.
Остаётся главный, на мой взгляд, вопрос, как распоряжается Герман Греф «свалившимся на его голову счастьем». Вся прибыль банковского сектора уходит на приобретение непрофильных активов (недвижимость, строительство, IT, индустрия развлечений). Всё как во времена варварской приватизации, когда пухнущие на инфляционных доходах отечественные банки (Менатеп, Мост-банк, ОНЭКСИМ и т.д.) скупали всё, что только было возможно.
Мы все сталкиваемся с навязчивой рекламой экосистемы Сбербанка. Мы все видели улыбающегося Германа Оскаровича в кедах, стильном пиджаке и светлых брюках (а-ля Стив Джобс), представляющего эту экосистему как прорыв в будущее. Правда, не все знают, что ребрендинг новой упаковки Сбера обошёлся вкладчикам в 2, 5 млрд рублей.
Теперь давайте спустимся на грешную землю. Основной прирост прибыли Сбербанка за год, по данным самого Сбера, дал профильный банковский бизнес (288 млрд руб.), ещё 88 млрд принёс «прочий финансовый бизнес», а нефинансовый бизнес (прорывные проекты в области цифровых технологий) принёс в 1-м квартале этого года убыток в 9 млрд рублей.
Отмечу при этом, что непрофильные активы записываются на сторонние организации и не включаются в собственный капитал банков, то есть прибыль акционеров выводится налево. «И восхитительный кешбэк», как говорится.
Дельта между основным и общим капиталом у Сбербанка минимальна (практически отсутствует) по сравнению с другими отечественными и мировыми банками. В банковской терминологии это характеризуется как «консервативная кредитная политика». В общепринятой логике это означает, что Сбербанк практически не ведёт сторонней финансовой деятельности, сидит на своей процентной марже, а прибыль тратит на выплаты бонусов топ-менеджменту и убыточные имиджевые проекты.
Однако даже это можно было бы простить Сбербанку, если бы он был простой коммерческой структурой (сам заработал, сам промотал) без монопольной (обеспеченной на государственном уровне) доли зарплатных программ. А теперь вишенка на торте: речь о налоговой нагрузке и сверхприбыли.
Доля налогов в доходах от операционной деятельности Сбербанка в 1-м квартале 2021 года составила 8, 3%. Налоговая нагрузка на нефтегазовые компании составила 30–40%. А, к примеру, компании металлургического сектора, в отношении которых государство вынуждено было недавно ввести экспортные пошлины, ограничив их сверхприбыль, несут нагрузку немногим ниже Сбербанка. У НЛМК она 7, 5%, у Северстали – 7, 9%.
Теперь о сверхприбыли. В динамике рост прибыли металлургов действительно выше, чем у Сбербанка. У НЛМК 3‑кратный в 1-м квартале 2021 года по отношению к данному периоду прошлого года, а у Северстали и вовсе 10-кратный. Однако в абсолютных цифрах металлурги пигмеи по сравнению со Сбербанком. По 1-й квартал этого года чистая прибыль НЛМК составила 58 млрд, а Северстали – 54 млрд рублей. У Сбербанка, напомню, она достигла 305 млрд рублей.
О степени влияния «гениальной» бизнес-модели Сбербанка на финансовую ситуацию в стране свидетельствуют следующие данные Центробанка. Ставки по кредитам в рублях свыше 1 года физлицам в апреле этого года составляют 10, 10%, юрлицам – 7, 8%. Это в целом по РФ, а без учёта данных Сбербанка кредитная нагрузка падает до 9, 84% и 6, 89% соответственно.
Сравнительные данные по депозитным ставкам в рублях дают обратный эффект. В целом по России для физлиц они составляют 4, 49%, для юрлиц – 5, 26%. А без учёта Сбербанка депозиты «моментально подрастают»: у физлиц – до 4, 55%, у юрлиц – до 5, 39%.
В процентном выражении цифры выглядят не критически. Однако следует понимать, что за каждым 0, 01% скрываются сотни миллионов (если не миллиарды) рублей. Учитывая долю Сбербанка на рынке депозитов и кредитов физлицам, его влияние носит разрушительный характер для экономики страны.
Выходом из ситуации может стать введение прогрессивного налога на рост процентных доходов банковской системы, начиная с маржи в 3% (показатель State Bank of India, у Bank of America он ещё ниже – 1, 9%). Например, при марже от 3 до 3, 5% налог на избыточную прибыль 15%; от 3, 5 до 4% – 30%. И так на каждые 0, 5% роста маржи увеличивать налог на 15%. Нулевую прибыль (стопроцентная налоговая ставка) установить при марже выше 5, 5%.
Что это даст? Во-первых, простой расчёт только по Сбербанку показывает прирост налоговых поступлений в госбюджет по 1-му кварталу 2021 года выше 75 млрд рублей. А во-вторых, чтобы избежать прогрессивной шкалы налогообложения, банки вынуждены будут снижать процентную маржу, увеличивая объём кредитования на приемлемом пороге налогообложения.
Правда, есть ещё один способ решения проблемы – административный. Пример продемонстрировал недавно Китай, когда металлурги стали задирать внутренние цены, их вызвали в ЦК КПК и предложили на выбор: лишиться своих предприятий или снизить цены на металлопродукцию. Цены тут же упали. Но это не наш метод.
Уверен, что при наличии выбора Герман Греф остановится на первом варианте. Хотя в отношении Сбербанка никаких драконовских мер не требуется. Контрольный пакет банка находится всё ещё в собственности государства, достаточно будет простой директивы.
Леонид КРУТАКОВ,
российский политолог, публицист, аналитик,
доцент Финансового университета при Правительстве РФ