Спустя 10 лет редкоземельные металлы (РЗМ) могут оказаться столь же важным стратегическим сырьём, как нефть. Но если нефтяной рынок открыт и диверсифицирован, то с «редкими землями» всё куда сложнее. Во-первых, сегодня более 90% РЗМ производит Китай, который уже пытался в 2010 г. ограничить их экспорт, вызвав панику на рынке. Ведь рынок растёт такими темпами, что дефицит этих 17 элементов (скандий, лютеций, тулий и т.д.) может вскоре затормозить развитие электроники. Во-вторых, редкоземельные металлы получают в основном попутно и «доводят» в лабораториях по сложным технологиям. А российские экспортёры сырья не привыкли из тонны цинковой руды выковыривать 5 граммов индия. Отчасти поэтому Россия, имея 17% мировых запасов РЗМ, с грехом пополам производит 2% и более 80% своих потребностей закупает за границей. И с этим нужно что-то делать.
Алхимия будущего
Вряд ли кто-то из нас держал в руках галлий. Его особенность состоит в том, что он плавится при температуре 29, 76°C и может буквально уйти сквозь пальцы. Мировая добыча этого РЗМ оценивается в 300–400 т в год (что примерно в 50 раз меньше, чем серебра), а спрос на него растёт на 15% в год. Около 97% мирового производства галлия идёт на различные полупроводниковые соединения. Но и в медицине галлий используется для торможения потери костной массы у раковых больных, он помогает быстро остановить кровотечение из глубоких ран.
Не стоят на месте и цены: в июле 2017 г. галлий стоил 115 долларов за кило, а в ноябре – уже 155. Правда, его извлечение из цинковой руды дорого и трудоёмко, поэтому 95% галлия берётся из отходов алюминиевой промышленности. То есть по идее у нас в России галлий должны извлекать из нефелиновых концентратов, производящихся на Волховском и Пикалёвском заводах в Ленобласти. Помните, чем прославилось Пикалёво в 2009 году? Собственник хотел свернуть устаревшую технологию и поставить новую, уволив часть сотрудников. Ему это запретили, обязав работать по старинке себе в убыток. Как он теперь будет извлекать галлий, если технология этого не позволяет? В итоге Россия производит 8 т галлия в год, а Япония, где бокситов и цинка почти нет, – 90 тонн. И всё путём переработки отходов.
Но одним мусором сыт не будешь. Согласно прогнозам масштабного исследования, опубликованного в конце 2017 г. учёными из США, Великобритании, Франции, Австралии и ЮАР, к 2020 г. у каждого землянина в пользовании будет не менее четырёх высокотехнологичных устройств, а население планеты к 2030 г. превысит 8, 5 млрд человек. А когда айфоны смогут позволить себе не только французы и англичане, но и китайцы, и индийцы, сырья на всю высокотехнологичную продукцию может не хватить.
30 лет назад для создания компьютерного чипа требовалось около 12 химических элементов, 20 лет тому – уже 16, а 10 лет назад – более 60. И это тенденция для высокотехнологичных производств, где усложнения часто достигаются комбинацией различных РЗМ.
– Есть множество новых материалов, где используются комбинации из 6–8 редкоземельных металлов. И результаты потрясающи! – говорит научный руководитель Института геологии и минералогии СО РАН академик Николай Похиленко. – Если обычный электрический провод легировать скандием, он перестаёт окисляться и становится практически вечным. А если в тонну этого сплава добавить 300 граммов иттрия, проводимость увеличится в 2, 5 раза. Сверхсильные магниты на основе РЗМ повышают износостойкость современных двигателей и генераторов, а если добавить в сплав немножко празеодима, магнитные свойства сохранятся при высочайших температурах, даже после достижения «точки Кюри». Мизерные добавки РЗМ создают совершенно новые материалы для скоростного транспорта, небоскрёбов и мостов.
Китайская грамота
Сегодня 90% РЗМ добывает Китай, и 70% добытого использует китайская же промышленность. Не нужно быть экспертом для догадки: наличие запасов «редких земель» может определить технологическое лидерство Поднебесной на многие годы вперёд. В 2010 г. Китай резко сократил экспорт РЗМ и заявил о намерении полностью его свернуть лет через пять. В 2011 г. цены на мировых рынках РЗМ выросли в 5–10 раз, и только под угрозой принятия санкций ВТО Китай частично восстановил экспортные поставки РЗМ.
Неудивительно, что страны ЕС создали список из 27 «критических» полезных ископаемых, которые важны для высокотехнологичных производств и уже являются дефицитными. И почти все РЗМ туда входят. Ведь это не нефть, которую можно купить в России или Мексике, Норвегии или Кувейте, – тут всё жёстче. Спохватились и США, бывшие лидерами в производстве РЗМ до начала 1990-х годов. Но потом сыграли роль протесты «зелёных», из-за которых закрыли крупнейшее месторождение Маунтин-Пасс в Калифорнии. И вот уже, по данным на 2010 г., Америка на 100% зависела от импорта 18 видов сырья, на 50% – по 43 видам. Маунтин-Пасс, понятно, запустили заново.
Со стороны Америки начались политические заигрывания со странами-производителями, среди которых Бразилия, Австралия, Индия. Существует даже конспирологическая версия, будто повышенный интерес США к Северной Корее и Афганистану напрямую связан с РЗМ. В 2013 г. объявлено об открытии под Пхеньяном крупнейшего в мире месторождения «редких земель» Джонг Джу общим потенциалом в 5 млрд т, в том числе 216 млн т редкоземельных оксидов вроде лантана, церия, празеодима. По данным Геологической службы США, это вдвое больше их мировых запасов и стоит триллионы долларов. Чуть скромнее находки в Афгане: на контролируемых талибами территориях обнаружены крупные запасы полиметаллов, включая редкоземельные, которые афганское правительство оценивает в 3 трлн долларов.
Близок локоть
Возникает вопрос, как из этих гонок умудрилась вывалиться Россия? В советские времена СССР держал второе место в мире по производству РЗМ. Как получилось, что сегодня у нас 18% мировых запасов, цены сказочно растут, но не в нашу пользу, поскольку покупаем мы в разы больше, чем продаём? Уж что-что, а добывать сырьё и продавать его за кордон в России научились неплохо. Недоумение летом 2017 г. высказал и президент Владимир Путин. Он призвал правительство развивать производство РЗМ, которое критически важно не только в энергетике, нефтехимии, автопроме, судостроении, строительной индустрии и электронике, но и для выпуска вооружений. После присоединения Крыма в 2014 г. раздались и встревоженные голоса боссов оборонки: мол, если Запад наложит санкции на поставки РЗМ в Россию, это будет катастрофа.
Камушек прилетел в огород министра промышленности и торговли Дениса Мантурова, который в 2013 г. публично обещал полностью отказаться от импорта «редких земель» к 2020 году. Мантуров предлагает развивать производство РЗМ на основе частно-государственного партнёрства. В развитие отрасли до 2020 г. предполагается вложить 145 млрд рублей, из которых 23, 5 млрд составит бюджетное финансирование, а остальное – средства инвесторов. И от этого сразу пахнуло керосином. Уж сколько раз Россия проходила: когда бюджетных денег менее 20%, их распиливают в мгновение ока, а отсутствие результата списывают на частников. Да и уместно ли считать «частниками» госкорпорации «Ростех» и «Росатом», которые тоже получают поддержку из казны?
Основные надежды Мантурова связаны с разработкой Томторского месторождения в Якутии, открытого ещё при Брежневе. Прогнозные ресурсы его составляют 154 млн т руды с очень высоким содержанием оксидов 10 редкоземельных элементов, в том числе ниобия, тербия, иттрия и скандия. По словам академика Похиленко, флагманское месторождение РЗМ Китая тянет только на 120 млн т, вдобавок на Томторе изучена лишь шестая часть 300-километрового массива. В то же время климатические условия там страшные, дорог нет, а до ближайшего завода АЛРОСЫ – сотни километров. Как Мантуров собирается начать там добычу в 2019 г. – непонятно.
Летом 2017 г. группа учёных, включая академиков РАН Александра Глико и Михаила Федонкина, высказалась о бедственном положении отечественной геологии. Реальные объёмы геологических работ многократно сокращены по сравнению с 1980-ми годами. Уровень технических и кадровых ресурсов госпредприятий снизился катастрофически – в десятки раз. Учёные в регионах не имеют средств на тематические партии и экспедиции. Например, в «Якутскгеологии», силами которой собираются осваивать Томтор, 30 лет назад работало более 30 тыс. сотрудников, а сегодня – чуть более тысячи.
Министру Мантурову и его коллегам не жалко 5 млрд рублей на создание с нуля некоего «центра обогащения РЗМ» в Новосибирской области. Между тем уже имеющимся отраслевым НИИ и подразделениям постоянно сокращают финансирование. Как следствие – увольняются люди, приходит в негодность оборудование, закрываются целые институты. Сегодня в Сибири и на Дальнем Востоке действуют 14 академических институтов геологического профиля – немало, но ещё 30 лет назад их было втрое больше.
В конце 1980-х наша промышленность потребляла примерно 6, 5 тыс. тонн РЗМ, а сегодня – всего 1 тыс. в год. Теперь «редкие земли» использует практически одна оборонка, а за разговорами о том, что мы вот-вот перейдём на технологии шестого уклада, а к 2020 г. спрос на РЗМ достигнет 13 тыс. т, – чёрная дыра. Сегодня редкоземельные металлы в незначительных объёмах добывают на Ловозёрском месторождении (Мурманская область), откуда почти полностью продают за границу – в России нет предприятий промежуточного передела. Есть, например, Соликамский магниевый завод, который выпускает карбонаты РЗМ – полуфабрикат, также уходящий на экспорт. Соликамск хотел бы иметь современные технологии, чтобы заниматься экстракцией и сепарацией «редких земель», поскольку покупателям не нужна смесь из 70% лантана, 20% церия и 10% самария. Им нужно всё это отдельно. Но на это денег у правительства почему-то нет.
Если бы Мантуров с коллегами всерьёз собирались обеспечить потребности страны в «редких землях», они начали бы с эффективной промышленной политики. Но закопать в вечной мерзлоте очередные бюджетные миллиарды во многом привлекательнее и проще, сколько бы парадоксов ни мозолили глаза. Например, Россия обладает 25% мировых запасов ниобия, но добывает лишь самую малость на Ловозере. А в 2010 г. власти дали умереть компании «Стальмаг», разрабатывавшей Татарское месторождение в Красноярском крае. При этом мы ежегодно импортируем до 4 тыс. т феррониобия, необходимого для нефтегазовых труб, хотя цены на него выросли втрое – до 26 долларов за кило.