Многоликая Вика

 С ее именем – Вика – рифмуется и идеально соответствует ее характеру определение «многолика». Обладательница многих призов «Кинотавра» и других фестивалей, актриса театра им. Станиславского Виктория ТОЛСТОГАНОВА снялась в «Антикиллере» и «Побеге», в фильмах «Раскаленная суббота», «Дневник камикадзе», «Магнитные бури», «Лунные поляны», «Королев», в «Московской саге», в новом фильме Павла Лунгина «Ветка сирени».

   – ВИКА, одна из Ваших последних работ – фильм Татьяны Воронецкой «Натурщица». Критики говорят, что «в картине показана латентная эротика». Сегодня снимается много сцен с «обнаженкой». Как Вы думаете, где проходит грань между пошлостью, вульгарностью и эстетикой физических отношений на экране?

   – У талантливого режиссера эротика будет не пошлой, а красивой. Итальянские режиссеры снимают фильмы с эротическими эпизодами, которые делают их знаменитыми на весь мир – в хорошем смысле этого слова. Беда, когда подобные моменты снимаются неталантливыми режиссерами. В России не умеют снимать эротику, увы. Я могу сняться в любой откровенной сцене, если она будет пробуждать у зрителей чувство прекрасного, а не пошлого. Например, есть прекрасная французская мелодрама «Ущерб» с Жульетт Бинош и Джереми Айронсом в главных ролях. Фильм построен на множестве откровенных эротических сцен. Но от него невозможно оторваться – ощущаешь все, что переживают герои на экране. И эти сцены – лишь камертон их взаимных чувств.

   – Какие сцены Вам запомнились как наиболее яркие и интересные в вашей карьере?

   – Наша профессия прекрасна тем, что при работе над очередным проектом ты встречаешь новых людей, которых потом любишь, дружишь с ними, общаешься. Когда я снималась у Егора Кончаловского в фильме «Побег», думала: «Да пропади оно все пропадом – с этими экстремальными съемками, каскадерами!» Когда мою героиню убивали – это был настоящий ад. Егор сидел у монитора и кричал: «Не верю!» И в рупор – «Давайте, сильнее убивайте Толстоганову!» Я думала – сейчас умру по-настоящему, а он и не заметит. Мы 12 часов подряд снимали эту сцену. У меня не было ни одного живого места на теле. Не потому, что кто-то меня колотил. А потому, что «упал, встал, опять упал» – и так много раз! А через неделю я уже со смехом вспоминала эти непростые моменты…

   В фильме Павла Лунгина «Ветка сирени» про историю жизни Рахманинова я играю жену композитора. Лунгин – умнейший, интереснейший человек. В моей жизни появился человек, с которым было потрясающе интересно общаться, плодотворно работать, искренне веселиться. И есть сцены фильма, которые крепко врезались мне в память. Интересно, что многие сцены рождались сами собой, много интересных импровизационных моментов. Лунгин – мудрый режиссер. Он плавно подводит тебя к тому или иному моменту. Никуда не торопится, все время помогает. Говорит, что кино – это мимолетное вдохновение, которое надо успеть поймать, иначе оно пролетит мимо тебя.

   В фильме «Ветка сирени» есть сцена, где я на вокзале умоляю одну из знакомых Рахманинова помочь нам уехать из страны. Я прошу ее о помощи с ребенком на руках. Представьте себе – Питер, вокзал, холод. Мы хотели снять этот эпизод с куклой. Но на съемки на всякий случай привезли двух малышей. Я случайно бросаю фразу: «Если бы у меня на руках был живой ребенок, я бы не играла, а переживала по-настоящему». Тогда Лунгин стал меня уговаривать взять малыша в кадр. И так совпали обстоятельства – я сама молодая мама, поэтому понимала, как тяжело, холодно сейчас ребенку, и действительно по-настоящему переживала эту сцену. С куклой я бы так не сыграла. Не факт, что было бы хуже, но не так натуралистично, «вживую» – это точно. Все это – заслуга Лунгина, его умение убеждать и способность видеть сцену именно такой, какой она должна быть.

   – Театр – это постоянные повторения, иногда многолетние, одних и тех же ролей. А кино – все время что-то новое. Что Вам больше по душе?

   – В театре есть закон второго спектакля – он получается лучше, чем первый. Потому что после премьеры ты пытаешься повторить ее успех, играя точь-в-точь, как в первый раз. Но невозможно воссоздать энергию предыдущего спектакля, нужно рождать новую. Театр – очень сложная структура, где актер вынужден каждый раз генерировать новые эмоции. Это школа, необходимая каждому актеру, дающая превосходный тренинг. Лично мне дороже те чувства, которые возникают в процессе киносъемок, маленьких эпизодов, импровизационных моментов. Но каждый актер должен уметь играть и в кино, и в театре.

   – Вика, при таком напряженном графике работы остается время на семью, на личную жизнь?

   – Я снова начала работать, когда моей дочери исполнилось восемь месяцев. Снималась у Кары, Воронецкой и Лунгина, три фильма подряд. За это время истосковалась по дочке, а она по мне. Сейчас стараюсь проводить свободное время с ней и очень этому рада. Как ни странно, именно благодаря дочери появилась возможность отказываться от проектов, в которых я бы раньше, может быть, и снялась.

   Будучи беременной, думала, что буду возить Варю с собой на все гастроли. Но брала ее только на съемки к Никите Сергеевичу Михалкову («Утомленные солнцем – 2»), тогда Варе был месяц. Сейчас, думаю, не стоит пока брать ее с собой. Рано. Хотела взять Варю в Питер, к Лунгину. Но Андрей (муж Виктории, актер Андрей Кузичев. – Авт.) сказал: «Нет». И она отлично провела лето на даче, с моей мамой и няней.