Среди русских писателей, что характерно, довольно много врачей (Чехов, Вересаев, Булгаков), и не в переносном смысле (это-то конечно), а в прямом: люди получали образование и практиковали. Отличным врачом был Михаил Афанасьевич Булгаков, описавший свою практику 1917–1918 года в цикле рассказов «Записки юного врача». Это звонкое, блистательное, победоносное сочинение в последние годы привлекло внимание театра и кино – к примеру, замечательный санкт-петербургский театр «Мастерская» предъявил премьеру моноспектакля Максима Блинова. Появление булгаковского «юного врача» – нет ли в этом определённого симптома?
Даже в Англии сняли недавно мини-сериал по «Запискам юного врача» аж с самим Гарри Поттером, то есть Д. Рэдклиффом в главной роли. Русскому глазу, конечно, смешно смотреть – за кадром всё время звучит некая транскрипция «Калинки-малинки», а в кадре заполошный и премилый психопат играет что-то вроде английской комедии нравов образца XVIII столетия. Если булгаковский герой постоянно сдерживал себя, напускал строгости, дабы скрыть отчаянную молодость, то этот доктор, наоборот, все чувства выпускает наружу в мимической пляске. Однако великобританское вниманиек этому сочинению нашего Булгакова вполне закономерно. Булгаков Англию уважал (ну, ясное дело, эдакую воображаемую русскими Англию, оплот джентльменов), и его юный врач, по собственному утверждению, будучи в дикой глуши, неукоснительно брился через день, возлюбленным джентльменам подражая.
Но, бесспорно, это прежде всего наша история – про врача в глуши. Про островок цивилизации и культуры в «египетской тьме». Про отважного человека, который превозмогает страх, отчаяние, пробелы в знании, отсутствие опыта и выполняет, даже перевыполняет свой профессиональный долг. Он «боец-молодец, он герой удалой». Из всех описанных Булгаковым битв – только одна-две проиграны, остальное – победы над смертью и болью.
В картине Балабанова «Морфий» (сценарий был написан Сергеем Бодровым-младшим на основе «Записок юного врача») герой побеждён тьмой. Как бы он ни был талантлив и смел, кругом – мрак и хаос зимы 1917–1918 годов, а он сам-то грустен, смутен, слаб, он родом из русского декаданса, и недаром в фильме постоянно звучит песенка Вертинского: «Что вы плачете здесь, одинокая глупая деточка, кокаином распятая в мокрых бульварах Москвы…» Вот такая «одинокая глупая деточка» – несчастный доктор в исполнении Л. Бичевина.
А в моноспектакле «Мастерской» победу булгаковскому доктору возвращают. Спектакль создан самим руководителем «Мастерской». Григорием Козловым, который обычно ставит вещицы на 20–30 человек (он же педагог, надо студентов занимать). Моноспектаклей Козлов поставил ровно два – для покойного ныне великолепного артиста Алексея Девотченко. И вот теперь третий – для Максима Блинова, своего ученика, который нынче состоит в труппе МХТ имени Чехова.
Максим Блинов – на сцену как будто из зала вышел: вроде как обыкновенный, спокойный и вдумчивый молодой человек, среднего роста, светло-русый, немного смахивает на портреты молодого Булгакова, но никакого «ретро» в нём нет. Спокойно и вдумчиво начинает он рассказ – как приехал в сельскую больницу жуткими разбитыми дорогами, как окоченел, как старался не показаться слишком юным и ничего не соображающим… И зритель, следуя за этой обстоятельной исповедальной интонацией, втягивается в историю, длящуюся полтора часа на одном, что называется, дыхании. Козлов – мастер нюансов, полутонов, оттенков, его артисты любят обыграть деталь, разнообразить интонации, и юный врач Максима Блинова заражает зрителя всеми оттенками своей душевной жизни. Основное тут – преодоление страха и отчаяния, то есть победа над собой. Это и есть непременная основа настоящего профессионализма, и видеть, как она закладывается в обычном мальчике с дипломом, – удивительно ободряющее зрелище.
На заднем плане – силуэты двенадцати белых халатов, в центре – стол, он и письменный, и обеденный, и операционный, перемена создаётся виртуозной игрой света (художник – Н. Слободяник, свет – Д. Абдул). В сцене, когда служители больницы отмечают день рождения доктора, белые халаты вздымаются ввысь, а наш герой вскакивает на стол и восклицает: «Я буду бороться!» И он уже вроде как рыцарь Ланцелот, вечный сподвижник света против «тьмы египетской», но это мгновение высокого пафоса – мимолётно. Вслед за Булгаковым, театр позволяет себе редкие прямые высказывания, пафосные речи – в целом торжествует юмор. Зал часто смеётся, но это смех хорошего качества, его вызывают живописные булгаковские ситуации, булгаковское слово. Спектакль о юном враче, одолевшем свой страх сто лет назад, напоминает о чём-то важном. Важнейшем даже.
Кого современный зритель вспомнит, скажи ему про молодых врачей? Разумеется, «Интернов». В своём роде сериал примечательный и уж конечно, «современный». Ну а если он полностью воплотится в жизнь, и кругом сплошь и будут такие врачи, как в «Интернах»? Не захочется ли тогда, чтобы пришёл кто-то другой, серьёзный, задумчивый, ненавидящий смерть, хаос, невежество (булгаковский герой так и говорит – «ненавижу смерть»)? И занялся выполнением своего профессионального долга, а не зубоскальством и обделыванием личных делишек?
Вот он и приходит – на сцену театра «Мастерская». И напоминает, что юный врач – это, конечно, смешно. Но и глубочайшим образом серьёзно.