В Малом драматическом театре – Театре Европы (Санкт-Петербург) идут премьерные спектакли под названием «Гамлет». Но это не шекспировский «Гамлет», это оригинальное сочинение главного режиссёра театра Льва Додина по хроникам С. Грамматика, Р. Холиншеда и переводу трагедии пера Б. Пастернака. В главных ролях – Данила Козловский (Гамлет), Ксения Раппопорт (Гертруда), Елизавета Боярская (Офелия), Игорь Черневич (Клавдий). Аншлаг обеспечен, а успех… но что такое сегодня успех?
На сцене, обнесённой строительными лесами, затянутыми плёнкой (сценография А. Боровского), разыгрывается какая-то неизвестная зрителю не то датская, не то шведская пьеса. Нет, стихи Пастернака всё время звучат, но их красотища как бы повисает облаком в мрачном воздухе спектакля, а под прикрытием этого облака течёт совсем другая история. Например, Гамлет кричит преступной матери пастернаковским текстом: «Валяться в сале продавленной кровати, любоваться своим паденьем!» На что Гертруда парирует прозой – «Валяться в сале? Да я меняю постельное бельё чаще, чем ты свои носки!»
Позвольте предположить, что это не С. Грамматик и не Р. Холиншед, а что-то вроде актёрской отсебятины, разрешённой режиссёром. Ему специально нужна эта двойственность: звучные стихи и неприглядная «реальность». Не зря в предисловии к своему спектаклю Лев Додин разъяснил, что человечество напрасно увлеклось принцем датским, он убийца и преступник, вместе с ним человечество обольщается и насчёт себя самого, погрязшего во зле.
Возможно, человечество увлеклось принцем датским напрасно, но сделало оно это давно, прочно, крепко и основательно. Гамлет – фантастически обаятельный и сложный образ исключительно умного человека. Так ли велики его грехи? Заколол Полония – случайно, Розенкранца и Гильденстерна послал на смерть, исправив письмо, с которым они везли на смерть его… Впрочем, мы не в суде, определяющем меру наказания за предумышленное или непредумышленное убийство. Все герои всех трагедий – не овечки. Остановимся на том, что шекспировский Гамлет – умён, сложен и обаятелен.
Из всего этого у Данилы Козловского в его актёрском составе есть только обаяние. Обаяние молодого, здорового, красивого, рвущегося к жизни человека. Очень может быть, что актёр разовьётся, переменится и станет совсем иным, но пока что он – такой. Недаром в кино играет героев активного действия. Умён и сложен как раз режиссёр, Лев Додин. И наверное, мучаясь от этой сложности, он так увлёкся цельностью, даже элементарностью своего актёра. Он для него как будто и воплощает безудержную, внеморальную, могучую «волю к жизни». Для Козловского, под его актёрские возможности, Додин и переписывает «Гамлета», в его изложении двоящегося на красивые стихи и некрасивую историю.
Если «Братья и сёстры» Ф. Абрамова, знаменитый спектакль Льва Додина, объехал полсвета, «Гамлета», на мой взгляд, везти некуда. Где не сыщешь принца датского в майке с принтом и в чёрных джинсах, сокращённой до неузнаваемости «версии», скупых характеристик персонажей, лишённых живого общения и развития? Каким Гамлет появляется на сцене – элементарно-агрессивным – таким и уходит (в спектакле – проваливается) с неё. Как Гертруда выскочила на сцену, извиваясь в танце со своим сыном, – обольстительная, сверкающая «женским талантом», опасная в своём женском праве на счастье – так ничего сверх того по ходу действия не добавится. Офелия вообще осталась смутным силуэтом, можно было бы и её вычеркнуть, как других героев Шекспира. Вычеркнули же отца Гамлета, никакого не было призрака, принц всё выдумал для достижения трона – ну а Офелия в истории борьбы за престол для чего сдалась?
В классических пьесах обычно сильны причинно-следственные связи: начнёшь что-то изымать – накреняется вся постройка. В новом «Гамлете», к примеру, нет младшего двойника Гамлета, Лаэрта. Братом Офелии сделан Полоний, её отец по Шекспиру. Вроде бы – и бог с ним, с Лаэртом, никогда он на театре особенно не получался. В общем, служебная роль, без неё можно обойтись. Так-то оно так, да вот кто тогда убьёт Гамлета в финале пьесы? А ведь надо ему как-то умереть. Додинский Гамлет с могучим и тупым напором так стремился к власти, вот она – власть. Козловский понуро стоит на опустевшей сцене, что-то бормочет, хватается за сердце – и спрыгивает в люк. А рабочие сцены проносят мимо первого ряда кресел монитор, на экране – выступает Фортинбрас… Стало быть, принц надорвался кричамши, заработал что-то вроде сердечной недостаточности. Странно, такой крепкий парень. И даже Горацио рядом нет, чтобы сказать доброе слово – Горацио тоже вычеркнули…
Оживляют ситуацию три актёра, играющие Актёров, – первачи МДТ Игорь Иванов, Сергей Курышев, Сергей Козырев. Для них в чёрно-белом пространстве спектакля предусмотрен красный цвет (в одеждах) и даже поставлены скупым художником целых три деревянных стремянки. Они приходят будто бы из другого театра, жалуясь на «одолевающих мальчишек». Декламируют сцену из «Короля Лира» – трогательные, цельные, смешные и отважные. Не иронизирует ли печально Лев Додин над своим собственным театром, которому на смену идёт что-то совсем другое? Но в таком случае режиссёр решил, значит, опередить исторические процессы и сделать модный тюнинг своему театру лично? Я живу с творчеством Льва Додина более сорока лет, смотрела его первые спектакли в ТЮЗе и такому преждевременному решению порадоваться не могу. Вижу в нём черты острого мировоззренческого кризиса и буду терпеливо ждать, когда он минует МДТ.
Читала такие гипотезы о додинском Гамлете – дескать, в жизни нашей окаянной никаких нет Гамлетов, потому режиссёр и предложил вместо умницы принца посмотреть на элементарного злобного и агрессивного молодого человека. Что за анафемское рассуждение? Да в жизни ничего не сыщешь вообще – ни алых парусов, ни князя Мышкина, ни Наташи Ростовой, ни Мастера с Маргаритой… Павки Корчагина – и того нет. Чего ни хватишься – ничего нет. Да и лик Спасителя нам писали художники бессчётно раз – не с натуры!
Искусство-то на что? Нет в жизни Гамлета – придумайте его.